Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

В этих владениях чужакам, будь они из Беноика или других земель империи Артура, следовало страшиться Морганы. Мало кто осмеливался проникнуть за крепостные стены, ибо это означало неминуемую смерть. Но такая же кара ожидала даже тех, кто без особой надобности бродил поблизости и попадался в руки вооруженной стражи. Бан во всеуслышание провозгласил Дольний замок независимым, запретным и неприкосновенным местом, поскольку Моргана обладала королевской привилегией и не подчинялась законам Беноика. Для большинства такого предупреждения оказалось достаточно — люди старались не заходить в эту часть Броселианда. Зато сюда потянулись бежавшие от правосудия Логриса преступники, которым казалось, будто они обретут надежное убежище именно благодаря дарованной Моргане привилегии: избежав относительной опасности — тюрем и галер Артура, они отправлялись в подземный эргастул замка, где их ждала верная гибель. Находились также воины и вельможи, ослепленные жаждой славы, обладания и наслаждения: им хотелось добиться любви самой прекрасной и самой знатной женщины западного мира — в надежде возлечь на одном с ней ложе они попадали на ее стол для вскрытия. Некоторые из них сразу пополняли ряды смертников, другие получали краткое удовольствие, которым Моргана дарила их за красоту и за которое приходилось платить величайшим унижением, — но домой ни один из них не вернулся.

И, поскольку никто не знал, жизнь или смерть нашли в Долине пришедшие туда люди, получила она двусмысленное названия Долины Откуда Нет Возврата.

В течение первых четырех лет своей жизни Мордред лишь один раз увидел мать. Он был отдан на попечение кормилицы и нескольких рабов: ему отвели самую дальнюю комнату, где его держали взаперти, когда Моргана занималась различными делами во дворце и окрест. Выходить на прогулку в сад ему разрешали лишь тогда, когда она удалялась в свои покои, к которым он никогда не приближался. Так Моргана желала оградить себя от заложенной в нем изначально сыновней привязанности, способной повредить ее будущим наставлениям, ибо возникающая между учителем и учеником страстная любовь — которой она сама некогда воспылала к Мерлину, и чувство это сохранилось у нее до сих пор, став источником всех ее противоречий, — неизбежно должна была ослабить, смягчить и даже исказить то, что она собиралась внушить ему: железные в своей несокрушимой абстрактности идеалы, подобные мысли, никогда не соприкасавшейся с реальностью. Впрочем, она получала о нем подробные известия от Бондуки: та часто навещала его и выказывала ему нежную привязанность, которая несколько смягчала ее скорбь, связанную с утратой собственных детей.

Когда Мордреду исполнилось четыре года, Моргана велела привести его к себе. Она рассматривала его с удовольствием, ибо это был чудесный ребенок. Рослый и сильный не по годам, он взял от матери громадные зеленые глаза, очень темные волосы и ослепительную белизну кожи, а за детской пухлостью и расплывчатостью линий уже угадывались мощная красота тела Артура и благородство его черт. Нельзя было сказать, на кого он походил больше, ибо обольстительной прелестью лица — за исключением глаз, унаследованных только от Морганы, — он был обязан обоим родителям, которых одарила красотой их общая мать Игрейна. Мордред смотрел на Моргану с робким восхищением.

— Я принцесса Моргана, твоя мать, — сказала она ему. — Твой отец — великий король Артур Логрский, самый могучий государь западного мира после падения Империи. Мы с ним единоутробные брат и сестра, ибо родились от одной матери Игрейны. Поскольку в этой части света плотская любовь между столь близкими родственниками строжайше запрещена и плоды ее считаются греховными, люди не должны знать, кто твой истинный отец, и тебе нельзя никому говорить о нем, за исключением Мерлина, которому эта тайна известна. Сам Артур не ведает о твоем существовании. Мерлин откроет ему это лишь в тот день, когда ты появишься при его дворе. Ты — потомок еще трех королей: короля Думнонии, моего природного отца, короля Логриса Утера-Пендрагона, моего приемного отца, и короля Уэльса Мерлина, моего духовного отца — самого важного для меня. Некогда он уступил в дар Утеру свой трон и отказался от власти, дабы прочнее воцариться в человеческих душах. Твой дед Мерлин учредил Круглый Стол, ставший законом для Логриса и логрской империи. Твой отец Артур — его опора, глава и дух. Для Мерлина, который знает о твоем существовании и который помог тебе появиться на свет, ты — предмет постоянных тревог, ибо он думает, что я хочу сделать тебя врагом Стола. Для Артура, если бы он знал о тебе, ты стал бы, несомненно, предметом стыда и муки. Но ты будешь, напротив, самым ревностным служителем Стола. В глазах Мерлина ты превратишься из врага в самого мощного его хранителя, в глазах Артура ты станешь предметом не стыда, а гордости. При твоем рождении Мерлин сказал мне, что он чувствует себя подобным тебе, ибо родился, как и ты, вследствие преступления, именуемого кровосмесительной связью. Невежественный народ решил, что непонятная беременность его матери объясняется кознями злых сил, — вот почему получил он прозвище «сын дьявола». Созданный злом, он создал благо Логриса и всех людей: он — величайший из всех человеческих существ. Подобный ему по рождению, согласно его собственным словам, ты сможешь уподобиться ему и по судьбе, способствуя исполнению его великого замысла даже больше, чем Артур. Ты будешь служить человеку — Артуру, но прежде всего идее — Круглому Столу Мерлина. Если же эти два служения вступят в противоречие друг с другом, всегда выступай за идею против человека, за Круглый Стол против собственного отца. Ты узнаешь от меня о законе духа и души в самом чистом его виде — это идеал и долг. Но не узнаешь ты ни о законе вещей или истинном познании, ни о законе существующих в мире вещей людей, или власти, ибо последние два закона могут нанести ущерб первому. Этот закон должен утвердиться в тебе не только силой собственной правоты, но также силой отторжения от своей противоположности. Поэтому я покажу тебе зло. Ты узнаешь, что отличает меня от других, и я покажу тебе себя. Ибо ночь — наилучшая защитница света.

И постепенно она превратила Мордреда в ледяного приверженца абстрактного идеала, суть которого составляли благо — столь же смутное, сколь желанное, справедливость — рожденная не милосердием и пониманием, а голым расчетом, умозрительная любовь — неотделимая от духа и полностью лишенная природного, иначе говоря, плотского влечения. Ибо она внушила ему веру в абсолютное противостояние двух начал: тело воплощает беспорядок, произвол и жестокость — с ним должна бороться и сразить его душа, которая заключает в себе логику, красоту и благость чистой идеи. Она вскрывала при нем трупы и показывала совокупления рабов — и тем самым заставила его возлюбить все нематериальное, навсегда отвратив от плотского и чувственного, которое казалось ему мерзостным и унизительным. Используя приемы самых отъявленных христианских мракобесов, она создавала фанатика веры — заклятого врага любого познания, которое могло бы ее поколебать. Она подолгу говорила с ним о Круглом Столе, умышленно искажая некоторые выражения из речи Артура и полностью умалчивая о речи Мерлина.