Мишель Рио - Мерлин. Моргана. Артур

— Я принимаю твое решение, — сказала Моргана.

— Да будет так, — сказал Артур.

После этого он внезапно встал и вышел вон.

В эту ночь Артур покинул ложе Гвиневеры. Оседлав лошадь, он поскакал в Иску, где Моргана, не желавшая останавливаться в Кардуэльском замке даже на краткое время пребывания в Логрисе, вновь увиделась со своими бывшими подданными, которые встретили ее с ликованием. Войдя в спальные покои и заметив, что она возлежит на триклинии перед столом, он застыл на месте, не сводя с нее глаз и словно заново переживая мгновение первого своего визита, тринадцать лет назад. Он зарыдал безудержно, не стыдясь слез, в которых словно бы растворилась броня, выкованная из сплава могучих чувств — властного долга, свирепой решимости и неутоленной горечи. В одно мгновение исчезла исполненная тоски и безнадежного ожидания вечность. Перед ним была Моргана — и женщина казалась еще более прекрасной, еще более желанной, чем девушка. Она тоже рассматривала его. Артур изменился. Он был все так же красив лицом, хотя черты его несколько посуровели под бременем государственных забот и какой-то тайной печали. Он утратил ту юношескую гибкость, что была у него в начале царствия, и теперь его более тяжелые и спокойные движения рождали ощущение громадной и укрощенной силы. Исходившие от него благородство и властность не имели себе равных. Он был добр и милостив с простыми людьми, сдержан со знатью. Народ боготворил его, вельможи — боялись, но не переставали любить. В сражении с саксами при Бадоне он совершил подвиги, затмившие деяния Утера и короля Уэльса, которые до него считались величайшими воинами западного мира. Он обрел там славу непобедимого вождя. При жизни и еще совсем молодым он стал легендой. Увидев его слезы, Моргана ощутила смятение и нежность — чувство, неведомое ей прежде. Она встала и подошла к нему. Он опустился на колени и прижался головой к ее животу, крепко обхватив бедра руками.

До самого утра они любили друг друга, получив такое наслаждение, какого не испытывали никогда и которое им не суждено было испытать вновь. На рассвете Артур ушел. За всю ночь ни один из них не произнес ни единого слова.

Моргана разглядывала библиотеку Мерлина, которая не изменилась со времен ее детства: каждый свиток, каждая книга, каждый инструмент напоминали ей о счастливых мгновениях приобщения к науке и бесед с наставником.

— Отныне она твоя, — послышался голос за ее спиной.

В залу вошел Мерлин.

— Я отдаю ее тебе, — сказал он. — Ты увезешь ее в Авалон. Мне она больше не понадобится, поскольку я тоже намерен покинуть двор и Логрис. Но мое изгнание будет добровольным. Я поселюсь в Дольнем лесу, недалеко от тебя, недалеко от твоего острова, которые вместе составляют, как ты, наверное, помнишь, пустынное, проклятое и священное место — убежище для человека, утомленного властью, философа-скептика, который превыше всего ценит мир и одиночество. И это также убежище для мятежной принцессы. Таким образом нас, хотя и разделенных опасным проливом и двумя несхожими изгнаниями, которые ни в чем друг с другом не согласуются и между которыми не может быть примирения, все же соединит суеверие мира, рассудок и любовь.

— Я благодарна тебе за Авалон, Мерлин. Ты не забыл о моем желании, высказанном на судне, которое уносило нас в Беноик, и позднее, в моем Дольнем замке. Но твой последний дар я принять не могу. Эта библиотека — самое ценное, что только есть в мире. Она дороже всех островов и всех королевств: расстаться с ней — худшая из потерь, как если отсечь частицу самого себя, ведь это подпора не для тела, а для рассудка.

— Истинный философ в конце концов должен научиться ходить без костылей, какими бы они ни были, — с улыбкой возразил Мерлин. — Эта великая подпора больше не нужна мне, ибо отныне я буду изучать только жизнь дикой природы, пользуясь единственным инструментом — моим рассудком, умозрительным и свободным. Я перестану говорить, читать, записывать. Изо дня в день я буду лишь учиться запоминать то, что само западет в память, и верить, что не запавшее мне в память было недостойно запоминания. Поэтому прими без колебаний эту подпору, которой ты всегда пользовалась гораздо лучше меня. Не я оказываю тебе услугу, но ты мне.

— В таком случаю, я принимаю твой дар, прекраснейший и величайший из всех даров, который когда-либо один человек предлагал другому.

Моргана на мгновение умолкла. Затем произнесла:

— Мерлин, когда все будет кончено, когда Стол будет разрушен, когда погибнет Логрис и Артур останется нагим и одиноким, пусть он приезжает в Авалон. Я приму его и буду любить. Скажи это ему.

— В этом «когда» заключена вся твоя гордость, Моргана. Я заменю «когда» на «если», иными словами, превращу уверенность в возможность, а возможность — в маловероятное предположение.

— Пустая игра слов, за которой ничего не стоит, раз ты уходишь. Но это не имеет значения. Ты скажешь ему?

— Да. А если он погибнет в борьбе?

— Привези мне его тело, если сам будешь жив.

— Я сделаю это.

Моргана собрала своих подданных из Иски и Кардуэла — всех, кто пожелал сопровождать ее в новое изгнание в Авалон. Их набралось около тысячи мужчин, женщин и детей: среди них были вожди и воины, ремесленники и крестьяне, ученые мужи и невежды, работники и слуги, свободные и рабы, — некоторые отправлялись в путь налегке, другие решились взять с собой всю семью. Моргана отправила в Арморику двух гонцов: одного в Долину Откуда Нет Возврата, чтобы тот передал Бондуке распоряжение обеспечить перевозку людей и имущества из Броселианда в порт Беноик; второго к королю Бану, чтобы попросить у того суда, необходимые для переправки ее подданных в Авалон.

Для путешествия Морганы Артур и Мерлин сами снарядили в порту Кардуэл большую часть логрского флота. Трюмы галер были забиты до отказа: помимо роскошных и многочисленных вещей принцессы, спутники ее, которые уже не надеялись вернуться, захватили с собой припасы, семена, скот, домашнюю утварь, оружие, одежду — все, кроме стен своих домов. Кроме того, на борт погрузили громадное количество всевозможных материалов — камни, дерево, железо — с целью сразу же начать на острове строительство. Так, были здесь уже обтесанные каменные плиты для возведения дворца. Порт был настолько загроможден богатыми и жалкими пожитками участников этого исхода, что, невзирая на множество судов, предполагалось сделать несколько ходок туда и обратно.

Моргана, появившись на корме командной галеры, дала сигнал к отплытию. Толпа на берегу разразилась оглушительными рукоплесканиями. Три ряда весел с безупречной согласованностью опустились в воду, и галера направилась к выходу из порта. За ней двинулись остальные, взяв курс на запад, к Ибернийскому морю и в открытый океан. Так Моргана отправилась в вечное изгнание — и вступила в третью свою жизнь. Из трех отдаленных друг от друга окон замка Мерлин, Артур и Мордред, словно разделенные разными чувствами к ней, среди которых, однако же, преобладала любовь, следили за тем, как она постепенно удаляется от них — навсегда.