Инга Кондратьева - Девятая квартира в антресолях - 2

– И все же? – настаивал Сергей, которого терзало какое-то нездоровое любопытство. – Скажи, что они себе позволяли?

– Ну, один, который плакал больше всех и, видимо, взаправду, потому что мне капнуло что-то на щеку, когда он наклонился над моим лицом. Очень я тогда испугалась. Даже вздрогнула! Так вот он все перебирал пальцами мои бусы, теребил их так, что одна нить порвалась. От него пахло таким же табаком, как у тебя. Барон шептал ему: «Ты старший, братец! Можешь снять на память о нашей сестрице что угодно, мы все подождем». Тот всю шею мне измусолил, пока отцепил что-то.

– А еще?

– Да ну, что ты пристал! Надоело! – Татьяна откинулась на сидении коляски. – Другой так долго гладил мою ногу, что барон даже цыкнул на него. Тогда тот заскулил шепотом: «Эти туфельки я сам подарил Царевне!», потом стало горячо, наверно он прижался лицом к моей лодыжке и снял одну. Сергей, а, может, мы еще успеем поужинать, как собирались? Так не хочется нынче домой.

На следующий раз Таня была умнее, и собиралась, как перед выпускным балом в Институте, не есть и не пить ничего с вечера. Давалось ей это с трудом, потому что покушать она любила. И брат, который накануне их выезда никуда из дома не отлучался и сидел за одним столом с ней и с тетушкой, видимо, понял ее тайные планы. Улучив момент, когда Удальцова давала какие-то распоряжения и на них не глядела, он прошептал сестре на ухо: «Не думаю, что кому-то понравится, если у Мертвой Царевны будет урчать в животе от голода. Не переусердствуй, сестренка!» И Таня стала ужинать. Но утром выпила лишь чашку чая, и весь день «держала характер».

Но уж ночью, когда все испытания были позади, она требовала праздника. Таня и не подозревала, какую именно часть из полученных денег Сергей оставляет себе, а то бы одним рестораном дело не обошлось. Но в этом он ей отказать не смел. Таня, как правило, заказывала что-нибудь «вкусненькое» и целую корзинку пирожных. Вино ей Сергей дал тайком попробовать еще лет пять назад, наблюдая, что будет с девочкой. Она легко выпивала два-три бокала, и лишь становилась чуть игривее и веселее, видимо материнская привязанность ей не передалась, и, слава богу. Тане про ее мать рассказывали мало, и она всю жизнь считала, что та умерла от чахотки.

В этот вечер рядом с ними гуляла, сдвинув несколько столиков, довольно шумная, но чисто мужская компания. Дамы в ресторации тоже присутствовали, причем, как заметил Сергей, не все они были, что называется «из общества». Ну, да что уж тут! Таково заведение. Он надеялся, что Таня не разберет этого или не обратит внимания на род их занятий. Но были дамы и благородные.

Сергей с любопытством наблюдал, как один бородатый господин из соседней компании, с безошибочным чутьем подходил к столикам, за которыми присутствовали именно что дамы света и, обращаясь к их кавалерам, приглашал пары поочередно к своему столу. Часть публики сразу отказывала и он, поклонившись, удалялся, но некоторые соглашались, и тогда за большим столом вновь присоединившихся гостей приветствовали, что-то предлагали и с четверть часа приглашенные проводили там за каким-то увлекательным рассказом. Потом они возвращались к себе, а действо с малыми отклонениями, повторялось снова.

Горбатовы уже завершали свою трапезу, когда странный господин приблизился и к их столику. Таня ждала, когда официант принесет упакованными несъеденные пирожные и поэтому приняла визит с любопытством. Сергей ждал расчета и допивал из бокала вино.

– Милостивый господин, прошу прощения за вторжение, – начал визитер издалека. – Позвольте, не разводя цирлих-манирлих, отрекомендоваться: участник Выставки, действительный статский советник, гость этого гостеприимного города из далекого Азербайджана – Гаджимханов Руслан Гаджиевич.

– Чем могу? – лениво отвечал Сергей, доставая трубку.

– Как Вы, может быть, успели заметить, наше собрание обездолено на предмет присутствия дам. Если Вы соизволите представить меня Вашей спутнице, то я буду иметь честь пригласить вас обоих ненадолго в наш круг и угостить изумительным напитком моей родины.

– Простите, любезный, мы уже собирались уходить,– хотел было отвязаться от назойливого кавказца Сергей. – Благодарю за приглашение, но… – Но тут он перехватил взгляд сестры, увидел, что брови ее стали хмурится и дал обратный ход. – Извольте. Это моя сестра, Татьяна Осиповна Горбатова.

– Мои восторги, мадемуазель! С кем имею честь, сударь?

– Горбатов Сергей Осипович, – представился Сергей и, чуть задумавшись, скромно добавил: – Поэт.

Сергей расплатился, они пересели за соседний стол и выслушали лекцию о бакинских виноградниках, французском коньяке и грузинском волшебнике. Не попробовать после этого созданный такими усилиями напиток было бы верхом неприличия, и они пригубили. Время вежливости визита уже подходило к концу, когда Сергей первым заметил перемены в своей сестре. Глаза ее заблистали мелкими переливами огней, как будто в них отразились все многочисленные отблески хрустальных подвесок со всех люстр разом. Она попросила еще коньяку и ей налили. Через пять минут Танюшу было не узнать!

Фурия. Тигрица. Перед ними сидела не выпускница Института благородных девиц, лишь с месяц назад покинувшая его стены. Нет! Сергей видел перед собой опытную, взрослую, и, черт возьми, очень соблазнительную даму. Она вскочила из-за стола и, обернувшись в сторону небольшой сцены, где играл оркестрик, изрекла:

– Да она фальшивит, как несмазанная дверь! Гоните ее! Разве это – певица? – и, откинув шлейф искрящегося платья назад, она засмеялась отчего-то и сама направилась по проходу между столиками к разносящимся звукам музыки. Сергей впервые посмотрел на сестренку отстраненно, трезво, как мужчина. В новых, взрослых нарядах она была необычайно хороша! Он заметил, как все мужские взгляды в зале сейчас прилипли к ней, привлеченные ее громким живым смехом.

***

Как все-таки наряд может изменить женщину! Вроде бы – что такого, обычная тряпка? Нет! Это не было «тряпкой» и «обычным» тоже не было. Клим даже не ответил бы сразу на вопрос о цвете ткани, что таким волшебным образом преобразила привычную домашнюю Тасечку – то ли серый, то ли синий. Она какими-то складками и изгибами обтягивала, обволакивала ее фигуру, делала длинней шею, оттеняла глаза, ставшие темней и глубже. Вглядываясь в оказавшуюся вдруг такой величественной осанку Таисии, сидящей пред выходом в свет за их кухонным столом, на самом краешке стула, Климу казалось, что это вовсе незнакомая барышня случайно заглянула к ним, ошиблась, сейчас улетит! Он увидел, какая прозрачная кожа у невестки, какие плечи, какими плавными движениями она перекладывает в ожидании перчатки и маленькую сумочку. Дама! Он метнулся на второй этаж, зашел в бывшую бабушкину комнату и вытащил из ее шкатулки нитку жемчуга, спустился, молча протянул Тасе.