Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

До момента, наступившего две недели назад. Тогда армия наконец нанесла удар. Полковник Томас Прайд промаршировал в парламент и арестовал всех, кто не желал сотрудничать с военными. Это был простой государственный переворот, при котором тактично не присутствовал Кромвель и который назвали чисткой Прайда.

– Как по-твоему, – спросила с улыбкой Алиса, – этот полковник Прайд имеет какое-то отношение к нашим Прайдам здесь, в Нью-Форесте?

– Может быть.

– Я так и вижу, как Стивен Прайд арестовывает членов парламента, – усмехнулась она. – Он бы отлично справился.

Но это был последний раз, когда ей удалось взглянуть на происходящее с забавной стороны. По мере того как заканчивался декабрь и близилось время перевода Карла из маленького форта на берегу Нью-Фореста в другое место, Алиса все сильнее мрачнела.

– Все решат, что судить собираются тебя или меня, – раздраженно заметил Лайл, но это не помогло.

Хуже сделалось, когда он лично услышал, как несколько видных адвокатов, занявших сторону парламента, тайком самоустранялись от процесса. «Кромвелю нужны юристы, вот он тебя и зовет», – сказала Алиса, и он понял, что по сути она права.

Так что же произойдет, если он не поедет в Лондон? Скажется больным и останется в Нью-Форесте? Возьмет ли его Кромвель под арест? Нет. Ничего не случится. Его оставят в покое. Но если ему нужны какие-то должности и милости от нового режима, то об этом можно будет забыть.

Значит, дело в честолюбии. Она была права. Это амбиции влекли его на суд над королем.

И совесть тоже, будь она проклята! – подумал он злобно. Он поедет, так как понимает, что дело должно быть сделано, а он тот, кому оно по плечу. Стало быть, и совесть.

И честолюбие.

В данный момент король поворачивал в конце прибрежной полосы. Через несколько секунд отряд скрылся из виду. Медленно, нехотя Джон Лайл тоже повернул и поехал обратно к дому. За последние десять лет они с Алисой приобрели несколько домов. Они жили в Лондоне и Винчестере, на острове Уайт, где он занимался восстановлением собственных семейных поместий, в Мойлс-Корте в долине Эйвона или в любимом Альбион-Хаусе Алисы. И сейчас, в канун Рождества, они находились в Альбион-Хаусе.

Что он скажет, когда вернется?

Он думал, что, возможно, жена еще спит, но она ждала его на холоде у открытой двери, по-прежнему в ночном одеянии, но, слава Богу, укуталась. Неужели так и простояла там с его ухода? Джон испытал укол боли, нахлынула волна нежности. У Алисы были красные глаза. Он спешился и подошел к ней.

– Я останусь, пока не пройдет Рождество, – сказал он. – Потом обдумаем снова. – Он внушил себе, что последнее – правда, как будто еще не принял решения.

– Короля увезли?

– Да. Он в пути.

Она печально кивнула.

– Джон, – внезапно произнесла она, – что бы ни велел тебе делать Бог, мы с тобой, я и твои дети. Делай то, что должен. Я твоя жена.

Боже, подумал он, и какая же замечательная! Он обнял ее и вошел в дом с радостью на душе.

Томас Пенраддок никогда не забудет первую встречу с Алисой Лайл. Ему было десять. Это случилось два года назад.

Рано утром они выехали из Комптон-Чемберлена. Деревня и поместье Комптон-Чемберлен находились в долине реки Наддер милях в семи к западу от Сарума, и путешествие в старый Солсбери было приятным и легким. После отдыха и короткого визита в древний собор с его грандиозным шпилем они направились на юг вдоль реки Эйвон мимо Лонгфорд-Касла, большого поместья семейства Горджес, а далее, переправившись через реку несколькими милями ниже, поднялись на поросшее лесом плато, расположенное в самом северном углу огромного Нью-Фореста.

Деревня Хейл приютилась как раз в этом углу. Из особняка, стоявшего прямо на краю возвышенности, открывался великолепный вид на запад, на долину Эйвона. Два поколения назад Пенраддоки купили имение для младшего сына, и Пенраддоки из Хейла неизменно поддерживали дружеские отношения со своими родственниками. В тот раз родители взяли Томаса в Хейл на несколько дней.

Раньше Томас там не бывал. Родственники сердечно приветствовали их, а ребятня приняла его в игру. И тот первый вечер на миг показался ему испорченным, когда пожилая тетушка, взглянув на него пристально, вдруг заявила: «Боже, Джон, это дитя – вылитая бабушка Энн Мартелл!»

Чернявый задумчивый Томас унаследовал привлекательную внешность именно по материнской линии, от Мартеллов из Дорсета. Красивы были и светловолосые Пенраддоки. Отец, которого Томас боготворил, считался особенно ярким, и мальчик постоянно удивлялся их некоторым несходством. Поэтому его мрачное лицо расплылось в улыбке, когда тетушка продолжила: «Надеюсь, ты гордишься им, Джон», а отец ответил, что так и есть.

Полковник Джон Пенраддок. Для Томаса он был идеальным мужчиной. С каштановой бородой и веселыми глазами, разве он не был одним из самых лихих командиров, воевавших на стороне роялистов? На войне он потерял брата; кузена выслали. Когда Кромвель и его презренная свора одержали победу, доблестная верность королю обошлась Джону Пенраддоку дорого как в денежном, так и в карьерном смысле, но Томас предпочел бы, чтобы Пенраддоки лишились последнего клочка земли, только бы отец ни в чем не менялся, не потерял своего блеска.

На следующее утро ему, к его великой радости, позволили поехать с мужчинами на прогулку верхом.

– Думаю, – заявил хозяин, – мы двинемся через Хейловы пределы. Ты знаешь, Томас, что такое «пределы»? – добродушно спросил он, а когда Томас мотнул головой, сказал: – Тебе и неоткуда. Пределы – область на окраине Королевского леса, на которой действовал лесной закон, но больше не действует. На этом краю Нью-Фореста есть несколько мест, которые веками то включались, то исключались по мере того, как изменялись границы.

Пенраддоки пересекли Хейловы пределы и устремились по широкой дороге наверх, к пустоши Нью-Фореста, но тут заметили двух всадников, ехавших справа по тропе, которая чуть ниже пересекала их путь. Томас услышал, как отец тихо выругался, а его кузены резко остановились. Он был готов спросить, в чем дело, но у отца был такой мрачный вид, что Томас не осмелился. И так Пенраддоки молча проводили взглядом мужчину и женщину, проехавших в двух сотнях ярдов перед ними, а затем продолжили путь через вересковую пустошь.

Томас хорошо рассмотрел наездников. Скромно одетый мужчина в черной широкополой шляпе с высокой тульей – такие носили пуритане Кромвеля. Женщина в темно-коричневом платье с кружевным воротничком. Голова обнажена, волосы – с рыжеватым оттенком. Это могли быть простые пуритане, но качество их одежды и великолепные лошади ясно указывали на немалое богатство. Никто не тронулся с места. Все ждали, когда эти двое отъедут на значительное расстояние.