Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

– Не буду, – ответил он стоически.

– Будь ты проклят! – вскричал Уогстафф. – Повесьте их немедленно, Пенраддок! Будь ты проклят! – повторил он для верности.

– Это богохульство, сэр, – заметил один судья.

Пуританские противники оставшихся на воле роялистов часто жаловались на их кощунственные речи.

– К чертям твое сопливое лицемерие, плоскорожий ты ортодокс, я повешу тебя! Принесите веревки! – крикнул Уогстафф, высматривая в рассветной мгле подходящее место.

И Пенраддоку понадобилось несколько минут, чтобы убедить генерала, что это не лучшая линия поведения. В итоге перед судьями сожгли их официальные уполномочивающие документы, а шерифа, так и оставшегося в ночной рубашке, посадили на коня, чтобы забрать с собой в качестве заложника.

– Повесить всегда и потом можно, – сварливо буркнул Уогстафф с чуть ожившей надеждой.

К этому времени уже вполне рассвело и на площади собралось разросшееся войско. Всего съехалось почти четыреста человек. Томасу это представилось целой армией. Но он увидел, как отец поджал губы и тихо справился у Гроува:

– Сколько вы привели горожан?

– Не много, – буркнул тот.

– Значит, большинство – арестанты. – Он помрачнел. – Где же Хартфорд?

– Он присоединится к нам. По пути, – проворчал Уогстафф. – Будьте уверены.

– Я уверен. – Полковник Джон Пенраддок подал знак Томасу подъехать ближе. – Томас, поезжай к матери и дай ей полный отчет обо всем, что произошло. Ты останешься дома, пока я не пришлю за тобой. Понятно?

– Но отец! Вы сказали, что мне можно ехать с вами!

– Ты сделаешь, как велено, Томас. Ты дашь мне слово джентльмена поступить точно так, как я говорю. Охраняй мать, сестер и братьев, пока я не позову.

У Томаса потемнело в глазах. Отец еще никогда не брал с него слова джентльмена, но даже эту приятную мелочь накрыло огромной волной разочарования и горя, только что обрушившегося на него.

– Ох, отец…

Мальчик сглотнул слезы. Он испытал чудовищное чувство потери. Он собирался ехать с отцом как соратник. Представится ли еще такая возможность? Томас ощутил, как отцовская рука сжала его плечо.

– Мы ехали вместе всю ночь. Я рад, что ты был рядом, мой мальчик. Это лучшая ночь в моей жизни, полная гордости. Запомни это навсегда. – Он улыбнулся. – Теперь пообещай мне.

– Я обещаю, отец.

– Пора в путь, – подал голос Уогстафф.

– Да, – кивнул полковник Джон Пенраддок.

Понедельник в Комптон-Чемберлене прошел спокойно. Днем Томас спал. Перед самыми сумерками всадник, ехавший с запада в Сарум, принес миссис Пенраддок весть о том, что ее муж и его люди находятся в Шафтсбери всего в дюжине миль от нее, но она не сказала об этом Томасу, боясь, что сын поддастся искушению и отправится к отцу. Во вторник в Сарум прибыла конница Кромвеля. Через несколько часов она унеслась на запад. Когда спросили об их цели, всадники ответили: «Схватить Пенраддока».

Прошла среда. Новостей не было. Где-то за большими меловыми хребтами, протянувшимися на запад, Пенраддок собирал войска, возможно сражался. Юный Томас останавливал каждого ехавшего с запада всадника, а его мать по три раза на дню посылала в Сарум за новостями. Никаких известий. Полная тишина. Никто даже не знал, где они находятся. Восстание Пенраддока выкатилось из зоны видимости.

Почему это происходило? С чего члены общества «Запечатанного узла» взяли, что могут ударить сейчас, и почему уравновешенный, благоразумный полковник Джон Пенраддок ввязался в это опасное предприятие?

При всех недостатках короля Карла I его казнь вызвала массовый шок. Трактаты, изображавшие короля мучеником, распродавались в таком количестве, что тиражом едва не сравнялись с Библией. Прошло немного времени, и шотландцы, которым хотелось жить под игом Кромвеля и его армии не больше, чем при Карле I с его епископами, короновали его сына как Карла II на том условии, что по крайней мере в Шотландии, нравится ему это или нет (а жизнерадостному молодому распутнику это не понравилось вовсе!), он поддержит их суровую кальвинистскую веру. Юный Карл II немедленно попытался вторгнуться в Англию, был наголову разбит Кромвелем и, пересидев в дупле дуба, бежал, спасая свою жизнь. Это произошло четыре года назад, но с тех пор молодой король готовил восстание из изгнания, намереваясь вернуть свое королевство.

Ну а что Кромвель? Какую форму правления он предложил? Ее назвали Английской республикой. Но если сорвать маску парламента, состоявшего из лично Кромвелем набранных купцов и сквайров, то становилось ясно, что власть по-прежнему полностью принадлежит армии, причем не той, что победила в Гражданской войне, так как демократов-левеллеров разбили, а их вожаков перестреляли. Теперь Кромвель был назван протектором и подписывался как король: «Оливер П.». Три месяца назад, когда даже его ручной парламент отказался увеличить армию, Кромвель распустил его. «Он тиран похуже старого короля!» – возмутились парламентарии. В стране осталось довольно много роялистов, а если к ним добавить разгневанных парламентариев и даже армейских демократов, то могло показаться, что есть некоторые основания надеяться на свержение Кромвеля. Но, как и во всех людских делах, исход зависел не от правоты дела, а от выбора времени.

Новости пришли в четверг.

«Их разбили». Это случилось во время ночной стычки в деревне на юго-западе Англии. «Уогстафф скрылся, но Пенраддока и Гроува взяли. Их будут судить. За измену».

Полностью картина произошедшего сложилась лишь постепенно. Великое восстание «Запечатанного узла» не то чтобы провалилось – оно толком и не начиналось. Невзирая на ярость оставленных не у дел парламентариев, несмотря на тот факт, что часть армии Кромвеля все еще находилась на севере, где усмиряла шотландских горцев, предводители «Запечатанного узла» совершенно правильно заключили, что их организация не готова к полномасштабному восстанию. Невнятная и бурная переписка с королем в изгнании не только оставила некоторых представителей вроде Уогстаффа в уверенности, что оно продолжается, но и встревожила Кромвеля, который незамедлительно направил дополнительные войска в Лондон и другие ключевые точки. На собраниях, следовавших одно за другим, заговорщики либо не появлялись, либо быстро расходились по домам. Ко дню, предшествовавшему событиям в Солсбери, восстание было полностью отменено.

Но Пенраддока никто не уведомил. Теперь все решало время.

Томас ни разу не видел мать в таком состоянии. Хотя она передала сыну мрачноватую наружность Мартеллов, у нее самой было широкое открытое лицо и копна каштановых волос. Она была простодушная и домовитая, все, что касалось бизнеса и политики, оставляла на усмотрение мужа и следовала за ним. Она стала свидетельницей того, как он потратил тысячу фунтов, выступая в защиту короля, и заплатил штраф еще в тысячу триста фунтов. Последние несколько лет были трудными, так как приходилось выплачивать штрафы. Но суд за измену, это знал даже Томас, мог навлечь на семью еще более суровые санкции. Они могли потерять Комптон-Чемберлен и вообще все, что имели. Покуда мать хлопотала по хозяйству, присматривала за детьми, кухней, прислугой, а теперь еще и за поместными работниками, он гадал, понимает ли она происходящее и старается вести себя как обычно или просто отказывается даже думать об этом.