Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

Маргарет, как и предвидела Алиса, вышла замуж за Уитакера. Трифена обручилась с Ллойдом, достойным джентльменом-пуританином. Но Бриджет, как полагала Алиса, нашла себе самого достойного – ученого священнослужителя по имени Леонард Хоар, который побывал в Америке и обучался в новом Гарвардском университете, после чего вернулся в Англию уже видным проповедником. Шли разговоры о его переезде с Бриджет в пуританский Массачусетс, когда подвернется хорошее место – быть может, в Гарварде. Иногда Леонард казался Алисе излишне нервозным, но в его блистательном уме не приходилось сомневаться. Она сожалела, что редко их видела.

Таким образом, Алиса могла считать дочерей пристроенными, за исключением маленькой Бетти. А поскольку Бетти было всего девять, времени еще оставалось много, прежде чем начинать за нее беспокоиться.

Однако другие дела улажены не были. С деньгами всегда было трудно. Никто из ее зятьев-пуритан не был богат, а выгодных должностей при новом режиме не приходилось ждать. Она откровенно заявила родным: «Коль скоро я женщина, мужчины всегда считают, что могут меня надуть».

Был купец из Крайстчерча, задолжавший Джону Лайлу, но отказывавшийся это признать. Были родственники Лайла на острове Уайт, удерживавшие часть наследства ее пасынка, – они до сих пор пытались уклониться от выплат. Когда купец из Крайстчерча назвал ее сварливой, докучливой бабой, она холодно и с презрением спросила: «А будь я другой, вы бы отдали мне долг? Вы бы кормили и одевали моих детей? Думаю, нет. Сначала вы их грабите, а после обзываете меня, когда я жалуюсь». Она научилась быть жесткой.

– Любить меня никто не собирается, – заметила она адвокату Хэнкоку, – но, может быть, меня зауважают.

Сейчас она внимательно изучала троих. Уитакер: красивый, честный, замечательный, но не деловой человек. Трифена: ее муж был не дурак, но сейчас находился в Лондоне. Сама Трифена была хорошей женщиной и преданной дочерью, но даже на четвертом десятке оставалась сущим ребенком: ей просто в голову не приходило быть тонкой, а уж тем более тактичной. Однако адвокат Джон Хэнкок отличался трезвым умом. С аккуратно завитыми седыми волосами и величавыми манерами ему поистине впору было держать практику в Лондоне, но он предпочел обосноваться возле Сарума. Как все хорошие адвокаты, он понимал, что закон представляет собой переговоры, а косвенные средства ничуть не хуже прямых. Джона Хэнкока Алиса была готова слушать.

– Вы всерьез думаете, что мне нужно увидеться с королем?

– Да, всерьез. По той простой причине, что вам нечего терять.

Алиса вздохнула. Ее проблемы были связаны ни больше ни меньше как с братом короля Яковом, герцогом Йоркским. И в этом случае Алиса защищалась от обвинения в неуплате, поскольку герцог, получив часть конфискованного поместья Джона Лайла, почему-то вообразил, что Алиса утаивает какие-то деньги Лайла, и дело тянулось уже несколько лет.

– Я полагаю, герцог Йоркский честный, но упрямый, он искренне думает, будто вы прячете эти деньги. Если он убедится, что вы терпите нужду, то откажется от дальнейшей тяжбы, – объяснил Хэнкок. – Он придерживается мнения, что вы водите его за нос, так как являетесь вдовой Джона Лайла. Король намного проще своего брата. Если вы убедите его, то он уговорит Якова. По крайней мере, вам следует попытаться. Это ваш долг перед крошкой Бетти.

– Здесь вы попали в больное место, Джон Хэнкок.

– Знаю. Я беспощаден, – улыбнулся он.

Бетти играла снаружи; угроза герцогского иска нависла тучей над ее будущим достатком.

– Я понимаю, почему вы не хотите ехать, – дружески заметил Уитакер. – Дело в репутации короля, когда речь заходит о женщинах. Вы боитесь, что он покусится на вашу добродетель.

– Да, Роберт, – сухо ответила Алиса. – Разумеется.

– Мне трудно поверить, – Трифена слушала внимательно и теперь нахмурилась, – что король посягнет на матушку. Ему нравятся только молодые и красивые.

Итак, было решено, что Алиса поедет и возьмет с собой маленькую Бетти.

– Возможно, – криво усмехнулась Алиса, – королевское сердце смягчится при виде ребенка, пусть даже он не возбудится при виде меня.

Пока Трифена собирала девочку в путь, Алиса все-таки немного потрудилась над своей внешностью и, взглянув в зеркало, пробормотала с некоторой тоской:

– Во всяком случае, Джон Лайл не женился бы на такой безобразной особе.

Они покинули Альбион-Хаус в полдень и направились по тропе, ведущей на север к маленькому броду. С гостем, шедшим с юга, они разминулись всего на несколько минут.

Габриэль Фурзи медленно въехал в ворота Альбион-Хауса. Он был рад, что Стивен Прайд с сыном Джимом ушли, так что никто из Прайдов не станет свидетелем его делового визита.

Правда была в том, что Габриэль Фурзи угодил в переплет.

Присутствие Карла II в Нью-Форесте было не только королевским капризом. Именно тогда Королевский лес активнейшим образом занимал монаршие мысли. Веселый правитель постоянно искал новые источники доходов и, как раньше его отец, со временем осознал, что принадлежащие ему леса могут быть ценным имуществом. Король Карл II вел дела куда веселее, но при этом не менее дотошно. Он пошел дальше выездных судов, его следственная комиссия вникала во все. Старшие лесничие проверяли в Нью-Форесте каждую межу. Нарушения и предоставления наделов тщательно фиксировались: торговля строевым лесом, торговля древесным углем, деятельность лесничих – все проходило проверку. Король давал понять, что в дальнейшем его лесом будут управлять подобающим образом. Провели даже перепись оленей, которая показала, что в Нью-Форесте еще осталось примерно семь тысяч пятьсот ланей и около четырехсот благородных оленей. Король явно намеревался вычленить наиболее ценный участок. И самым трудоемким поручением судьям было в точности записать, кто и какими правами владел в Нью-Форесте и сколько за них полагалось платить.

Адвокат Хэнкок описал ход дознания Алисе:

– Составляется полный реестр притязаний вплоть до последнего борова, питающегося лесными желудями.

Судьи уже провели две выездные сессии. Последняя, на которой предстояло разобраться с Алисой, была на носу.

– Там не только определят, кто чем владеет, – отметил Хэнкок, – но и будут исключены все дальнейшие претензии. Либо притязание зафиксировано, либо оно недействительно. Мне также кажется, – добавил он, – что король с умом готовит почву на будущее. Когда все наши заявки запишут, мы не сможем пожаловаться ни на какие его действия в дальнейшем. Поскольку он не посягает на то, что уже зарегистрировано, он изыскивает все мыслимые способы извлечь из Нью-Фореста прибыль.

Какими бы ни были мотивы короля, одно было предельно ясно: ныне предъявленные заявки станут окончательными и обязательными к соблюдению. Если твои не будут отмечены, то их никогда не признают в будущем. Каждый лендлорд и крестьянин в Нью-Форесте теперь это полностью уяснил; все предстали перед судьями в Линдхерсте. В основе большинства заявок был менее официальный реестр, составленный тридцать пять лет назад. Все, что в нем содержалось, подлежало признанию. При появлении новых прав их можно было добавить, но сперва – доказать.