Эдвард Резерфорд - Королевский лес. Роман об Англии [litres]

Ему нравилась западная часть Нью-Фореста, и он любил свой милый домик близ Фордингбриджа, который начал со вкусом обустраивать. Стены были увешаны его собственными холстами и акварелями. В построенном им флигеле он сделал студию и кабинет, уже наполнившиеся образцами растений и насекомых, к коим испытывал научный интерес. Но наибольший восторг у него вызывала расположенная наверху спальня.

Минимус наткнулся на этот дом, когда однажды гулял неподалеку от Берли. Он заметил старый, сильно попорченный огнем коттедж, который собирались сносить. Как всегда любопытный, он вошел внутрь. Наверху, под открытым небом, он рассмотрел в золе и обугленных балках очертания сломанной кровати. Сломанной, но не уничтоженной. Старый темный дуб уцелел в огне. Убрав золу, Минимус увидел, что грубый предмет мебели покрыт великолепной резьбой. И к тому времени, когда по его просьбе мужчины спустили вниз эту вещь, он понял, что набрел на сокровище. Белки и змеи, олени и пони – все создания Нью-Фореста оживляли ее.

«Это нужно сберечь», – заявил он и за несколько шиллингов сразу купил кровать, доставил в свой дом и отреставрировал для собственного использования. Так ложе Пакла обрело новое пристанище.

Сейчас миссис Альбион уже какое-то время ждала его в церкви. Но она не думала возмущаться. Минимус вечно опаздывал. В помещении, которое напоминало грот и куда сквозь роскошные разноцветные витражи лился теплый свет, она успела обдумать, почему ее дочь Беатрис решила выйти за Минимуса Фурзи. И ей пришлось выдержать горькую ярость ее отца.

«Она хочет его только из страха, что никогда не выйдет замуж!» – кипел полковник Альбион.

«Ей почти тридцать пять», – робко напоминала миссис Альбион.

«Этот тип просто авантюрист!»

То, что Минимус происходил из того же рода, что и некоторые ничтожнейшие арендаторы полковника, не могло радовать Альбиона, каким бы приятным господином он ни был. Это нарушало порядок вещей. Не имея ни достойного занятия, ни дохода, помимо сестринских подачек, Минимус не мог быть не кем иным, как авантюристом.

Однако миссис Альбион доподлинно знала, что Минимус женился совсем не поэтому. Сумма, которую ее супруг собирался передать в приданое Беатрис, была весьма скромна, а то, что он отказался это сделать, ничуть не расстроило Минимуса. Лично она подозревала, что Фурзи был заинтересован в женитьбе на Беатрис гораздо меньше, чем та.

«Этот чертов малый видит в ней лишь бесплатную экономку», – бросил однажды полковник, и миссис Альбион думала, что это, может быть, не так далеко от истины. Жили они, бесспорно, крайне необычно, пользуясь услугами всего одной женщины, которая приходила стряпать и убирать. Даже в доме последнего фордингбриджского лавочника жила служанка или две.

Но что нашла в нем Беатрис? Словно в ответ на ее вопрос, дверь церкви отворилась и на пороге в золотом свете солнца возник Минимус Фурзи.

– Вы одна? – спросил он, закрыв за собой дверь.

– Да. – Она улыбнулась и краткий миг была вынуждена унимать дурацкий сердечный трепет, когда Фурзи двинулся к ней.

Он оглядел церковь:

– Странное место для встречи. – Его мелодичный голос откликнулся эхом, которое быстро замерло в окружающей тишине. – Вам здесь нравится?

Новая Линдхерстская церковь, сменившая на холме строение XVIII века, представляла собой высокое, богато украшенное викторианское здание из красного кирпича с башней. Башню только что достроили, и теперь она возвышалась в сердце Нью-Фореста над дубами старой королевской усадьбы, как памятник гордому предпринимательству и респектабельности нынешнего века.

– Не уверена. – Она не решилась ответить иначе – вдруг не одобрит.

– Хм… Витражи хороши. Вам так не кажется? – (Те два, на которые он указал – один с восточной стороны, другой в трансепте, – были и правда замечательны. Работы Бёрн-Джонса, художника-прерафаэлита, который в последние годы наведывался в Нью-Форест. Огромные рельефные фигуры производили сильное впечатление.) – Вот эти два, – он показал на витраж в трансепте, – на самом деле созданы Россетти [39] Данте Габриэль Россетти (1828–1882) – английский поэт, переводчик, иллюстратор и художник. , а не Бёрн-Джонсом.

– Надо же. – Она посмотрела на них. – Наверное, вы лично знакомы со всеми этими художниками.

– Всяко бывает. А что?

– Это, должно быть… – Миссис Альбион хотела сказать «так интересно», но вышло бы настолько банально, что она осеклась.

Свет из витража в трансепте упал на ее белые волосы.

– Мне нравится фреска, – улыбнулся Минимус.

Часть интерьера занимала огромная работа Лейтона [40] Барон Фредерик Лейтон (1830–1896) – английский художник, яркий представитель викторианского академизма (салонного искусства), в некоторых отношениях близкий к прерафаэлитам. , друга Россетти, «Мудрые и неразумные девы». Епископ беспокоился, что картины прерафаэлитов слишком папистские и декоративные, но их все равно разрешили. И так они стояли под мудрыми и неразумными девами, одинаково восхищаясь.

– Я пригласила вас сюда поговорить о Беатрис, – глубоко вдохнув, сказала миссис Альбион. – Мне нужно, чтобы вы кое-что сделали.

Богнор Гроклтон находился в приподнятом настроении. Стирая клешнеобразной рукой капли пота с бледного, гладко выбритого лица, он довольно улыбался.

В заслугу Богнору Гроклтону – его назвали в честь приморского курорта, куда родители любили ездить по праздникам, – следовало поставить благонамеренность. Наверное, в нем было что-то миссионерское, а может, он унаследовал эту черту от бабки, которая, покинув Лимингтон, дожила до солидных лет в Бате. Однако, что бы неустанно ни гнало Богнора Гроклтона вперед, он всегда действовал в уверенности, что мир нуждается в улучшении. В Викторианскую эпоху с ним мало кто мог поспорить.

Он старался улучшить Нью-Форест с того момента, как объявился там. То, что вскоре он обрел союзника в лице окружного инспектора, было естественно. На самом деле они были очень разными людьми. Для Камбербетча Королевский лес являлся материальным ресурсом вроде угольной шахты или гравийного карьера. Жители Нью-Фореста представлялись помехой. Будь у него возможность заковать их, как галерных рабов, или отбраковать, как оленей, он, вероятно, так бы и поступил. По мнению же Гроклтона, они нуждались в помощи. Многие из них жили в убогих лачугах на акре или двух земли. Первобытный строй. Даже лучшие вроде Прайдов из Оукли сводили концы с концами лишь за счет Королевского леса, а это было чудовищным растранжириванием ресурсов. Когда Нью-Форест постигнет экономический крах, для многих найдется работа на лесоповале. Отдельные расположенные вокруг Нью-Фореста крупные хозяйства, без сомнения, выживут. Остальные будут поглощены заводами и фабриками, которые множатся в Саутгемптоне, и местными торговыми городами вроде Фордингбриджа и Рингвуда. Новый промышленный мир будет намного лучше. Лесные жители поймут это, как только увидят.