Зинаида Чиркова - Звезда печального счастья

Она вышла из повозки и сразу попала в объятия незнакомой ей, но милой, молодой и красивой дамы.

— Мадемуазель Гебль? — начала по-французски дама. — Простите, что я так бесцеремонно. Но мы все в одном положении, и не пристало нам терять время на церемонии… Я — Александра Григорьевна Муравьева.

Полина уже знала по именам всех жен декабристов, прибывающих в Сибирь, и сразу поняла, с кем имеет дело.

— Вы не представляете, как здесь одиноко, — воскликнула Александра Григорьевна, — Господи, хоть одно женское лицо…

— Но у вас здесь муж, — удивилась Полина.

— Ах, — печально покачала головой Александра Григорьевна, — я вижусь с ним всего два раза в неделю, да и то в присутствии офицера.

— Как, — остолбенела Полина, — и для того вы проехали шесть тысяч верст?

— Увы, распоряжение государя, — опять запечалилась Александра Григорьевна и повела Полину к себе в дом, — остановитесь пока у меня. Квартира, которую для вас готовят, далеко да там еще и холодно. А я уже обжилась, и с дороги горячего чаю вовсе не помешает.

— Я думаю, — важно сказала Полина, — что сразу увижу господина Анненкова, вот, я даже на последней станции надела самое свое нарядное платье.

Она распахнула шубу, под которой действительно оказалось кокетливое, все в рюшах, оборках и бантиках платье по самой последней парижской моде.

— Их должны сегодня вести в баню, — торопливо проговорила Александра Григорьевна, уводя Полину в свой небольшой домик, напоминающий чистенькую крестьянскую избу, — ждите, может, и увидите его.

Однако Полина не увидела Ивана Александровича, пока не пришел в дом Муравьевой Лепарский, комендант Читинского острога, и не заставил Полину подписать кучу документов. Первой из них была подписка (в Иркутске ее уже заставили подписать все бумаги о лишении ее всех прав состояния):

«Я, нижеподписавшаяся, имея непреклонное желание разделить участь моего мужа, государственного преступника — имярек, — верховным уголовным судом осужденного, и жить с ним в том заводском, рудничном или каком другом селении, где он содержаться будет, если то дозволится от коменданта Нерчинских рудников г. генерал-майора и кавалера Лепарского, обязуюсь по моей чистой совести наблюсти нижеописанные предложенные мне им, г. комендантом, статьи. В противном же случае и за малейшее отступление от постановленных на то правил подвергаю я себя законному осуждению. Статьи сии моей обязанности суть следующие:

1. Желая разделить (как выше изъяснено) участь моего мужа, государственного преступника (имярек), и жить с ним в том селении, где он будет содержаться, не должна я отнюдь искать свидания с ним никакими происками и никакими посторонними способами, но единственно по сделанному на то от г. коменданта дозволению и токмо в назначенные дни для того, не чаще, как через два дня на третий.

2. Не должна доставлять ему (мужу) никаких вещей, денег, бумаг, чернил, карандашей без ведома г. коменданта или офицера, под присмотром которого будет находиться мой муж.

3. Равным образом не должна я принимать от него никаких вещей, особливо же писем, записок и никаких бумаг для отсылки их к тем лицам, кому оные будут адресованы или посылаемы.

4. Не должна я ни под каким видом ни к кому писать и отправлять куда бы то ни было моих писем, записок и других бумаг иначе, как токмо через г. коменданта. Равно если от кого мне или мужу моему чрез родных или посторонних людей будут присланы письма и прочее, изъясненное в сем и 3 пункте, должна я их ему же, г-ну коменданту, при получении объявлять, если оные не чрез него будут мне доставлены.

5. То же самое обещаюсь наблюсти и касательно присылки мне и мужу моему вещей, какие бы они ни были, равно и деньги.

6. Из числа вещей моих, при мне находящихся и которым регистр имеется у г. коменданта, я не вправе без ведома его продавать их, дарить кому или уничтожать. Деньгам же моим, оставленным для нужд моих, собственным теперь, равно и впредь от г. коменданта мне доставленным, я обязуюсь вести приходо-расходную книгу и в оную записывать все свои издержки, сохраняя между тем книгу сию в целости. В случае же востребования г. комендантом оную ему немедленно представлять. Ежели же окажутся вещи, излишние против находящегося у г-на коменданта регистру, которые были мною скрыты, в таком случае как за противо сего учиненный поступок повергаюсь я законному осуждению.

7. Также не должна я никогда мужу моему присылать никаких хмельных напитков, как то: водки, вина, пива, меду, кроме съестных припасов. Да и сии доставлять ему чрез старшего караульного унтер-офицера, а не чрез людей моих, коим воспрещено личное свидание с мужем моим.

8. Обязуюсь иметь свидание с мужем моим не иначе как в арестантской палате, где указано будет, в назначенное для того время и в присутствии дежурного офицера. Не говорить с ним ничего излишнего, и паче чего-либо не принадлежащего, вообще же иметь с ним дозволенный разговор на одном русском языке.

9. Не должна я нанимать себе никаких иных слуг и работников, довольствоваться только услугами приставленных мне одного мужчины и одной женщины, за которых также ответствую, что они не будет иметь никакого сношения с моим мужем и вообще за их поведение.

10. Наконец, давши такое обязательство, не должна я сама никуда отлучаться от места того, где пребывание мое будет назначено, и посылать куда-либо слуг моих по произволу моему, без ведома г. коменданта или, в случае отбытия его, без ведома старшего офицера.

В выполнении всего вышеизъясненного в точности под сим подписуюсь.

Читинский острог, 1828 года.

Копию сверял плац-адъютант штабс-ротмистр Казимирский».

Веселая жизнерадостная Полина, от которой Лепарский сразу же потребовал перейти на приготовленную ей квартиру, пришла в ужас, когда он перевел ей на французский все пункты этого определения, — она теперь тоже в тюрьме, тоже каторжанка, но дело даже не в этом — она ни слова не знает по-русски, как будет она объясняться с Иваном Александровичем?

Но старый холостяк, обрюзгший и седоусый кавалерист Станислав Романович Лепарский был неумолим. Полина поняла, что возмущением и жалостью его не проймешь, и перешла на тон веселый и дружелюбный.

— Я готова подчиняться всем вашим правилам, — кокетливо улыбнулась она старому генералу, — а что касается вина, то вы подали мне прекрасную мысль. Я, как француженка, умею приготовлять такие кушанья, в которых без вина не обойтись. Не желаете ли попробовать вместе с вашими узниками…

Старик расхохотался, но скоро опять насупился и сказал:

— Даже и в кушаньях нельзя!

— Но я желаю видеть Ивана Александровича, — гневно сказала Полина, — не для того же я проскакала шесть тысяч верст, чтобы только подписывать ваши бумаги?