Татьяна Назаренко - Минос, царь Крита

Гепет Айтиоквс не утерпел и, сорвавшись с места, ухватил кувшин как палицу и устремился в гущу дерущихся, изрыгая страшные проклятия — и вонючим варварам, святотатцам и насильникам; и трусливым критянам, не умеющим проучить чужаков. Высоченный Марр из Кидонии, размахивая кулаками, раскидывал нападавших на него, как щенков. Он пробивался к Итти-Нергалу, видя в нем одном достойного себе противника.

— Марр, покажи бабилонскому медведю, на что способен промах! — вопил Амфимед, грохая чашей по столу. — Пусть от раба останется только мокрое место!!! Я подарю тебе любую свою рабыню, которую ты пожелаешь!

Я намеренно делил свою милость поровну между промахами и варварами, не поддерживая явно ни одну из сторон:

— Золотой браслет победителю! Что ты растерялся, Набу-Аххе-буллит? Или ты можешь сражаться только с бабами? Синит, где твоя былая доблесть? Утопил в кубке?

Услышав мой голос, обе стороны бросились друг на друга с удвоенной яростью. Итти и Марр наконец-то дорвались друг до друга. Так дерутся два быка, два оленя, два буйных жеребца во время весеннего гона. Оба они были равны между собой и прекрасны в своей мужской мощи. Гепеты, позабыв аристократические замашки, свистели в два пальца и вопили, как одержимые, делая ставки уже не только на критянина, но и на чужестранца.

Девушка Вадунара, забыв о своем мужчине, оглушительно визжала и била в ладоши, громко обещая в награду победителю свои ласки.

Я колотил по столу кулаками и криком подбадривал Нергал-Иддина. Не уверен, что он меня слышал. Но Каданор и Дамнит, благородные гепеты из знатных критских семей, столь же восторженно вторили мне. И только Вадунар яростно взывал, вскочив с места и потрясая кулаками:

— Пустите кровь сброду, собранному у сточных канав! Смерть чужеземцам!

Его не слышали. Драка тем временем уже шла к концу. Ругательства и проклятия слышались все реже. Я был доволен. Наверняка многие промахи отнесутся по окончанию схватки с уважением к своим недавним противникам.

— Воины Крита!!! — звенящий, как медный систр [37] Систр — шумовой музыкальный инструмент. , голос перекрыл затихающий шум драки и гомон примиряющихся, заставил замолчать всех. — Воины Крита!!!

Мы все удивленно задрали вверх головы. У перил, окаймлявших световое отверстие в потолке, стояли женщины. Не рабыни — плясуньи, а знатные критские жены. В центре я увидел хрупкую фигурку своей матери.

Сердце мое тревожно дрогнуло. Вот оно, нападение врагов моих, которого я опасался! Не могла Европа просто так явиться перед буйными от вина мужами.

— Верные слуги Посейдона и Бритомартис! — в наступившей тишине голос матери звучал грозно и гневно. — Разве не дрожала земля, когда варвары вступали в Кносс? Это знак гнева богов на царя-отступника, охваченного безумием! Я говорю вам! Разве хоть раз дела мои были исполнены зла? Разве советовала я злое царю вашему, Астерию, да упокоится дух его в мире?! Разве не чтила я богов Крита, и разве не хранили они милости к царству моему? И вот сейчас я, Европа, дочь Агенора, земная возлюбленная царя богов Зевса, призываю вас! Во имя детей ваших! Остановите безумца! Смерть иноземным псам!

Не сомневаюсь, мать с самого начала пира сидела в зале второго этажа, как скорпион, изготовившийся к нападению, и выжидала. Конечно, она знала о недовольстве промахов — ее соглядатаи были повсюду. Она нанесла короткий и верный удар, и нельзя было выбрать более подходящего времени для нападения! Где уж мне, молодому скорпиону, состязаться со старой паучихой? Промахи взревели, подхватывая ее последние слова, и с удвоенной мощью набросились на варваров. Мое оцепенение мгновенно прошло. Опрокинув стол, я метнулся к колонне и схватил дротик.

— К оружию, или вас растерзают! — крикнул я.

Итти-Нергал подхватил мой клич, и варвары рванулись к стенам и колоннам. Промахи — тоже. Закипела короткая, но ожесточенная схватка, стоившая жизни не одному человеку. В основном — из варваров. Промах, даже безоружный, опасен, как дикий зверь. А с оружием каждый из них становится подобным Аресу. Итти, также схвативший короткое копье и щит, разя наседавших на него промахов, трубно призывал свой отряд. Я пробился к нему, и мы стали спина к спине.

Уцелевшие иноземцы сбились в кучу и, закрывшись щитами и ощетинившись копьями, довольно успешно отбивали наседавших критян. Знал бы я год назад, что мне придется, словно похитившему престол, отбиваться от собственных воинов во главе толпы варваров!

Долго продержаться мы не могли. Силы наши были явно неравны. В короткой стычке отряд лишился уже нескольких десятков воинов, и я не был уверен, что промахам не придет подмога. Сами боги подсказали мне путь к спасению.

— В святилище!!! — крикнул я. — Они не посмеют пролить кровь в святилище! Итти, Евфорб, Табия, Син-или, Сети, Леонид, Апасеф, Бнон, Артос! Ко мне, верные воины, дети Ареса! Прикроем наших товарищей!

Лучшие воины из варваров быстро выстроились в линию, образовав ровную стену щитов. И мы, сопровождаемые проклятиями промахов, стали медленно пятиться к выходу.

Подойти близко критяне уже не решались. Каждый из нас не уступал им в умении, а отчаяние придало нам сил. Мы были, как один. И только смерть могла заставить нас разомкнуть ряд щитов. Промахи схватили луки и принялись осыпать нас градом стрел. Я видел, как одна вонзилась в ногу гиксоса Бнона. Он забранился от боли, но ни на мгновение не нарушил строя, хотя застрявшая в мякоти икры медь причиняла ему страдания.

Боги были благосклонны ко мне и моим варварам. Нам удалось миновать коридор, сохранив строй и успешно отражая нападения промахов, спуститься по лестнице, пересечь арену для бычьих игр. Никто не ожидал, что мы окажем столь яростное сопротивление. Дальше коридоры были шире и короче, поднявшись по лестнице и отбросив к её началу противника, мы уже могли надеяться, что сможем добраться до святилища почти без потерь.

Варвары ворвались в него — и в маленькой зале сразу стало тесно. От радости, что удалось спастись, они вопили, топали ногами и прыгали, как дети. Слава Лабрису, недавние подземные толчки заставили священных змей покинуть свои жилища, иначе ядовитые хозяйки точно отомстили бы нам за нарушение своего покоя. Я призвал иноземцев к тишине, велел сложить оружие у входа, дабы не гневить богов.

Потом опустился на скамью и попытался осмыслить все произошедшее. Постепенно в голове моей соединились в единую цепь донельзя своевременное появление матери, оружие в пиршественной зале, о котором Вадунар явно знал, выкрики предводителя промахов во время драки. Припомнилось и то, как пытался образумить меня по возвращении Сарпедон.

Неужели, заговор?

Прочная паутина, без сомнения, сплетенная моей матерью. Она в совершенстве знала это искусство. И сколько раз, разрывая сеть, воздвигнутую вокруг неё самой, обучала меня быть осмотрительным. Плохой же я оказался ученик. Откуда эта нелепая для царя привычка — верить людям?