Татьяна Назаренко - Минос, царь Крита

— Верные мои подданные! Сегодня воистину великий день! Зевс даровал нам избавление от бедствий, и вечером во славу Громовержца будет принесена стотельчая жертва! Зевс Эгиох — защитник людей и богов — посрамил злокозненных врагов моих!..

Я обвел ряды жриц и придворных дам взглядом, несколько дольше задерживаясь на тех, кого считал наиболее коварными и опасными противниками. Конечно, вся моя стража бессильна против них. Позорно убивать женщину. Но гнев богов не знает границ.

— И поскольку молитвы мои всегда бывают услышаны богами, ни один из тех, кто осмелился восстать против отца моего и роптать против меня, не останется безнаказанным. Божественная справедливость выше людской!

Оглянулся на Геракла, так и не спустившего быка с плеч. Он сохранял достоинство, приличествующее герою.

— В честь избавителя Крита Геракла, сына Зевса, сегодня вечером будет устроен пир. Пока же позаботьтесь, чтобы гость был принят с почестями, равными тем, что получает посланник царя Та-Кемет.

Нашел глазами Итти-Нергал-балату. Мой верный Талос стоял в стороне, ожидая царского слова. Я знаком велел ему приблизиться.

— Быка поместить на Большой двор. Выставить стражу. Если он еще раз вырвется — виновных покараю смертью.

Он отлично понял, что я грожу не ему. Я видел, как дрогнули в только мне заметной понимающей улыбке уголки мясистых губ.

— Да, анакт, — поклонился Итти-Нергал-балату. В его по-собачьи преданных глазах застыло обожание. Я слегка опустил ресницы, показывая, что очень им доволен, и разрешил удалиться. Вскоре явилось две дюжины рослых нубийцев с полотняным парусом. Они растянули его, и Геракл скинул быка с плеч. Стражники, с заметным усилием волоча тушу, исчезли.

— Андрогей! — я обернулся к любимому сыну. — Позаботься о том, чтобы в опустошенные быком земли отправили писцов. Они должны узнать величину ущерба. Все убытки пострадавшим будут возмещены из царской казны. Начни с Кносса, сын мой. Я хочу, чтобы ты занялся этим сам. И не медлил с делом.

Младший с готовностью поклонился.

— Я сказал! Все могут удалиться!

Придворные склонились в нижайшем поклоне и неспешно потянулись прочь. Андрогей подошел ко мне. Я улыбнулся и протянул ему для поцелуя руку. Он прижался к ней губами.

— Я скучал о тебе, сын мой. И тревожился за тебя.

— Что могло случиться со мной, отец? Разве я подвергал себя опасности? — удивился Андрогей и добавил: — ванны готовы. Позволь мне проводить тебя и богоподобного героя Геракла, великодушно согласившегося посетить наше скромное жилище.

Мы вошли во дворец. Увидев колоннаду, ведущую к нему — такую широкую, что в неё могла бы проехать повозка, запряженная парой быков, Геракл не сдержал удивленного возгласа:

— Много путешествовал я и многое повидал, царь Минос. Но трудно представить дворец более великолепный!

Я величественно кивнул. Время, когда мы, сидя у очага в доме Мериона, уплетали простую ячменную кашу и хохотали, слушая рассказы хозяина, кончилось. Я — снова царь. По крайней мере, пока мы на первом этаже дворца. Даже Андрогей не смеет обнять меня раньше, чем мы переступим незримую границу, отделяющую храмы и дворцовые залы от личных покоев.

Мой сын, заметив интерес гостя, принялся учтиво рассказывать ему о дворце, показывая залы и росписи. Тот шел, не спеша, иногда останавливаясь возле особо заинтересовавших его фресок, но держался с достоинством, редкостным для дикаря-аргивянина.

— Как живые! — вежливо выражал своё восхищение Геракл, разглядывая уже давно примелькавшиеся мне изображения процессий полуобнаженных вельмож и жриц.

Что до меня, то в этой части дворца мне нравились только грифоны в главной зале, что сторожили мой трон, да еще стройный юноша, который шел по цветущему лугу, разбрасывая невидимые семена — так каждую весну царь Крита пробуждает землю. Фреска изображала меня, но я находил в ней большое сходство с Андрогеем. Художник явно польстил мне, добавив роста и придав моему остроносому лицу более правильные черты. А пока Андрогей не возмужал, юноша напоминал мне Сарпедона.

Я вспомнил о младшем брате, и сердце мое наполнилось теплотой и горечью. Сарпедон испросил дозволения удалиться с Крита вскоре после подавления мятежа гепетов. Сердце брата моего было ранено Милетом, и он не скрывал, что будет разыскивать моего продажного возлюбленного. Я постыдился удерживать его и сам отпустил… До сих пор не могу себе этого простить! Мне так не хватало его все время! И поправить что-либо теперь невозможно — моего младшего брата уже давно нет в живых. Он и так удивил своих подданных долголетием.

— Потом я покажу тебе эту фреску, мой богоравный гость, когда ты омоешь утомленное тело и подкрепишь себя пищей и отдыхом. Она воистину прекрасна. Что до игры… — донесся до меня голос Андрогея. — Это только выглядит так красиво, На самом деле ты просто никогда не видел, Геракл, как умирают на рогах быка юные и прекрасные юноши и девушки. Конечно, их специально обучали, прежде чем выпустить на игры, но рано или поздно они все равно погибали.

Я оглянулся.

— Ты, царевич, выходит, одобряешь дела отца? — спросил Геракл.

— Разве я смею судить его? Но сердце мое с ним не только потому, что он — мой родитель, — Андрогей тряхнул черными волосами и в лице его появилась непривычная твердость. — Может быть, изображения Бритомартис и Посейдона прекрасны, но за всем этим стоит человеческая кровь. Проклято величие, стоящее на крови!

— Гневить богов опасно, — задумчиво произнес Геракл, пощипывая жесткую курчавую бороду. — А величие всегда зиждется на крови, юноша. Ответь, не больше ли человеческих жертв принес твой отец, борясь с кровавыми обрядами?

Брат мой мудр и смел, коль задал такой вопрос вслух. Не одну ночь мешала мне заснуть мысль, столь прямо высказанная им сейчас. Меня-то хранил Зевс, а вот кого призывали на помощь люди, чьи дома разорил бык? Игры богов дорого обходятся смертным. Интересно, что скажет Андрогей? Мой младший потупился. Я утешал себя мыслью, что побед без крови не бывает, и тем, что выполняю волю Зевса. Андрогей не признавал такого оправдания. Я это знал.

Из моего любимого сына никогда не получится царя. Слишком мягок, слишком раним, слишком совестлив. В моей спальне есть фреска: большая синяя кошка крадется среди цветов, подстерегая птичку. Маленький Андрогей, помнится, хлопал в ладошки и кричал птичке, чтобы она улетала поскорее. Обещал кошке налить молочка, лишь бы она не трогала птичку. Ему всегда хотелось, чтобы никто не был обижен. Бедный мальчик, он уже возмужал и сам стал отцом, а до сих пор не понял, что так не бывает.