Татьяна Назаренко - Минос, царь Крита

— Выбери десяток надежных людей, таких воинов, которые пройдут сквозь Аид и вернутся живыми, отважный мой Амфимед, — приказываю я. — Они пойдут с этой девушкой. Она укажет потайной ход в Нису. А остальные, с Главком — к воротам.

— Не сильно церемонься с этой сучкой. Пусть убьют ее, если только заподозрят обман! — злобно бросает Главк, не оборачиваясь.

— Будь уважителен с царевной Скиллой! — осаживаю я сына, властно глядя на Амфимеда. Тот удивленно вскидывает кустистые брови, но ничего не говорит. Лишь коротко кивает и выходит, увлекая за собой девушку.

Я облегченно перевожу дыхание. Охота завершена. Но меня все еще бьет дрожь, и желудок болит.

Главк, уже облачившийся в доспехи, бросает мне:

— Ты что, правда женишься на этой шлюхе?

— А я ей обещал жениться? — я слегка повожу плечами, по спине бегут неприятные мурашки. Подхожу к сыну, беру его за запястье. — Да будет с тобой и твоими воинами Арес Эниалий.

— Хвала Гере! — восклицает Главк, смеясь. — Я уж было решил, что вижу собственную мачеху. Ты, отец, оказывается, умеешь дурачить женщин не хуже опытного повесы! А Девкалиона, помнится, за подобные шутки ты сильно бранил!

Я смущенно и довольно улыбаюсь.

— А мне бы и в голову не пришло добиваться от этой курочки предательства таким тонким способом, — продолжает Главк. — Я бы ее пытал, хоть и жалко портить такую нежную кожу! Ты кому ее отдашь?

— Никому, — я чувствую, что смертельно устал. — Я клялся наградить ее. Я отпущу ее на свободу.

— Что же, это милосердно, — насмешливо кивает Главк.

— Милосердно было бы пытать ее… — ворчу я. — Вернись живым, Главк.

Главк надевает косматый шлем и встряхивает головой. Черная конская грива мотнулась по плечам. Он возбужденно хохочет, выходя из шатра:

— Я принесу тебе голову Ниса, отец! Нет, я приведу его живым, чтобы ты посмотрел в глаза убийце Андрогея!

Им уже овладевает боевое безумие…

Моя вожделенная Ниса достанется не мне. Благородные Главк, Амфимед, Итти-Нергал, иные мои гепеты войдут в нее и утолят многодневное желание. Я должен буду только ждать, когда они принесут мне корону Ниса.

Снова подкатывает к горлу кислый комок, я бросаюсь к серебряному тазу у стенки палатки, и меня рвет кислятиной.

К тому времени, как я вышел из палатки, сборы уже подходили к концу. Амфимед и Главк давно ушли. Прочие воины собирались, но во тьме и шуме дождя нисийцы вряд ли заметят сборы. И я благословил непогоду, которую еще совсем недавно проклинал.

Ниса спала. Лишь мои глаза различали мирно ходящих воинов на стенах и башнях. Время от времени они перекликались друг с другом. Жители города успели привыкнуть к близости врага за эти шесть лун.

Время тянулось медленно-медленно. Прошла вечность, прежде чем до меня донесся слабый, ликующий голос рожка. Тишину разорвало в клочья. Тотчас по всему лагерю затрубили ответно рога, раздались короткие, отрывистые приказания, заполыхали факелы. Те, кто уже был готов, с ревом устремились к Нисе.

Потом в Нисе начался пожар — небольшой: в такой дождь огонь вряд ли мог распространиться на весь город. Тем не менее, я видел, что горящее здание велико, и подожгли его изнутри. Сполохи пожара плясали пирриху, [71] Пирриха — быстрый греческий танец. Название происходт от «пирос» — огонь. и их отблеск освещал низкое, огрузневшее влагой небо. Оставшиеся в стане восторженно вопили, глядя на это величественное и ужасное зрелище:

— Ниса пала, анакт! Ниса пала!!!

Сердце мое колотилось от радости, как безумное. Я воздел руки, во весь голос вознося хвалы грозному Эниалию и его сыновьям.

Может быть, Зевс и не желал моей победы в этой войне, но далеко не все боги были на его стороне!

Далеко не все боги…

Я замер, обожженный этой мыслью.

Разумеется! Разве не благоволили мне могучая Деметра и златокудрый Гелиос? Лето выдалось жаркое, засушливое, и урожай, который не смогли уничтожить лестригоны Главка и кимвольцы Амфимеда, сгорел на корню. Разве не забыл на время обиды грозный Посейдон? Истм, Аттику и Беотию в этом году не раз трясло. Мне исправно доносили, что басилевсы многих городов съезжались в Дельфы, испрашивать у сребролукого Аполлона пророчества, как прекратить бедствия. Эак, мой сводный брат, покидал Афины и совершал гекатомбы в Дельфах. Разве не пресветлая Афродита и ее беспощадный сын подарили мне Нису? Я уж не говорю об Аресе Эниалии, который редко отворачивал от критян свое грозное лицо.

Так отчего же я забыл об этих богах, надеясь только на милость Зевса? Или на самого себя?

И тут я почувствовал присутствие божества — словно кто-то стоит за плечами, легонько касаясь волос.

«Минос, сын Муту, ты сродни куда более великому и могучему богу, чем Зевс», — явственно шепнул мне кто-то. Я оглянулся. Могу поручиться: женская фигура мелькнула перед моим взглядом и исчезла прежде, чем я узнал ее.

Неужели я могу просить о помощи Аида? Ибо кому я еще сродни, и кто, кроме Аида, более могуч, чем Зевс?

Мысль, пришедшая мне на ум, показалась невообразимо дерзкой. И я сперва отогнал ее, потому что с детства помнил, что есть мертвое, и есть живое, и нам нельзя нарушать грань, их разделяющую. Так говорил мне мой отец. Нет, не отец! Мой отец — финикийский Муту, бог смерти. Это Зевс грозил мне карой за нарушение границ между живым и мертвым.

Тем временем прекрасная Эос поднялась над землей. Тьма сменилась серым, тусклым рассветом. Дождь почти кончился, в сером утреннем воздухе висела водяная холодная пыль. Густой, удушливый дым валил от города.

Воины мои вернулись, когда уже совсем рассвело. Пьяные от победы, вина и усталости, они медленно шли в стан, нагруженные добычей, и гнали пленников.

Радостный Амфимед, словно молодой пес, бросился ко мне. На его закопченном лице белели зубы и ярко сияли серые глаза.

— Мой богоравный анакт, мой филетор, — произнес он и, почтительно склонившись, положил к моим ногам корону Ниса и его скипетр. Я не удержался и наступил на них. — Прими эту победу! Пусть пролитая кровь омоет рану на твоем сердце. Пусть ликуют эвмениды, ибо в эту ночь свершилась месть.

— Что там горит?

— Потайной ход вел через погреба дворца. Мы подожгли пифос с маслом и в суматохе без особого труда прошли к воротам, — простодушно пояснил Амфимед и рассмеялся, обнажая крепкие клыки. — Не тревожься, анакт. В такой дождь пожар не мог распространиться даже на весь дворец! Мы возьмем богатую добычу в Нисе!

Главк появился позже. Наверно, договорились с Амфимедом поделить честь. Кимволец принес мне корону. Сын — самого царя. Живого, как и обещал перед боем.

Нис, полураздетый, накрытый окровавленным плащом, лежал на носилках, наскоро сделанных из копий. Он был ранен, но в сознании, и потому не стонал. Лежал, стиснув зубы, и на изжелта — бледном лице с заострившимися чертами застыла гримаса боли.