Луиза Кент - Они шли с Васко да Гама

Она снова взмахнула хлыстом. Шон поднял было руку, но на этот раз она стегнула коня. Уздечку вырвало у Шона из рук, и белый конь выскочил обратно на дорогу.

Шон двинулся было вслед белому коню, но вдруг остановился. Он опять услышал звуки, похожие на свиное хрюканье, а потом на кошачий писк. Он поспешил туда и увидел Нуньо Кальвеса, привязанного к большой сосне. Рот у него был заткнут, седая, козлиная бородка прыгала вверх и вниз, когда он пищал и хрюкал. Желтое лицо побагровело, глаза выкатились. Его собственные слуги ограбили его, связали и оставили умирать, а сами отправились грабить отряд Коэльо. Шон выхватил нож, перерезал связывавшие старика веревки и вынул кляп у него изо рта. Нуньо Кальвес свалился на хвойный ковер, тяжело дыша. Через несколько минут он заговорил, едва внятно от судорожного дыхания:

— Ты… спас мне жизнь… Наградить тебя… но слуги… они меня ограбили. Связали… Едем… в Сетубал… заплачу тебе…

— Вы можете заплатить мне и сейчас, сеньор, — возразил Шон. — Мой господин — Пауло да Гама. Король простил его, но сказал, что он должен помириться с вами. Мой брат Деннис был с сеньором Пауло в тот день. Он никого не ранил, но сидит в вашей тюрьме. Освободите его, сеньор, и не нужно нам с вами говорить о выкупе.

Нуньо Кальвес слушал Шона так спокойно, что тот не был уверен, понял ли его старик. Наконец, Кальвес пробормотал:

— Да Гама… Пусть придет.

Шон вернулся к дороге. Битва кончилась. Рябого слугу вытащили из его колючего гнезда, связали и посадили на мула, задом наперед. Тот, что сражался с Жоаном, лежал на насыпи, и по щеке у него текла кровь. Третий стоял на коленях перед высоким человеком, который, даже спешившись, казался великаном. Высокий человек был Николай Коэльо, брат Жоана и девушки в черном и красном; она показала Шону язык, когда он подошел. Была там и другая девушка на гнедом коне, — маленькая, светловолосая, с огромными, серо-голубыми глазами. Рядом с ней стоял Пауло да Гама, и она говорила ему быстрым, нежным голоском, похожим на воробьиное чириканье:

— О, я так испугалась, так испугалась! Сеньор Пауло, мы слышали такие звуки, словно рев быков. Но никто не ранен, кроме этого бедняжки с рассеченной головой. А тот, что на коленях, так печален. Скажите сеньору Николаю, чтобы он освободил его. Я уверена, что он сожалеет…

— …что ему не удалось ограбить вас, сеньорита Катарина, — ответил Пауло да Гама. — Вот Шон О’Коннор, напугавший разбойников своими завываниями. Эта дама — сеньорита Катарина де Атайде, Шон. Ее семья в большой дружбе с нашей. А это — сестра Жоана, сеньорита Луиза Коэльо.

— Я уже знаком с сеньоритой, — сказал Шон, вежливо кланяясь.

— Мы благодарны вам за помощь, — заговорила Катарина де Атайде, наклоняясь, чтобы взглянуть на Шона, — даже если вы и напугали нас так. И вы ранены в битве, сеньор. Ваше лицо…

— Простите, если я испугал вас, сеньорита, — поспешно перебил Шон. — Мое лицо… — тут он взглянул на Луизу Коэльо, — …оно поцарапалось, когда я убегал от дикой кошки в лесу. По крайней мере, я думаю, что это была дикая кошка.

Щеки Луизы слегка порозовели.

— А что это было на самом деле? — спросила она играя своим алым хлыстом.

— Об этом, сеньорита, я скажу по секрету сеньору Пауло, если вы извините нас.

— Что это за болтовня о диких кошках, Шон? — спросил Пауло да Гама.

Шон отвел своего господина в сторону и рассказал ему о Нуньо Кальвесе.

— Он хочет видеть вас. Он недалеко, по этой дорожке. Он знает, что вы спасли его. О, сеньор Пауло, скажите ему, пусть он освободит Денниса!

— Вернись и скажи Николаю Коэльо, чтобы связал этих людей. Посмотрим, что судья захочет сделать с ними. Может быть, он сумеет освободить для них место в своей тюрьме.

Пауло да Гама свернул на тропу.

Шон передал поручение сеньора Пауло Николаю Коэльо.

— Так это ты — тот мальчик, о котором Жоан говорит все время? — сказал высокий человек.

Как и у его сестры и у Жоана, у Николая Коэльо были прямые черные брови, почти сросшиеся на переносице и еще гуще, чем у младших; нос у него был, как орлиный клюв, а глаза — голубые, а не темные, как у них. Лицо у него загорело там, где не было закрыто шелковисто-черной бородой и длинными, висячими усами. Он ласково улыбнулся Шону, когда благодарил его за помощь, и ничего не сказал о красных следах от сестриного хлыста на Шоновом лице, за что тот был ему благодарен.

Когда отряд снова пустился в путь, то Нуньо Кальвес и Пауло да Гама ехали рядом, беседуя так, словно всегда были лучшими друзьями. Пленники, под охраной нескольких слуг Коэльо, ехали сзади.

— Побереги Катарину, Жоан, — сказал Николай Коэльо, пришпоривая своего вороного. — Шон, хочешь сопровождать мою сестру? Остальные следуйте за сеньором О’Коннором.

Он выехал на свое место во главе отряда. Вся цепочка двигалась со скрипом седел, звяканьем удил, звоном бубенчиков на мулах, мягким стуком подков по песчаной дороге.

— Вперед, ангелочки! — вопил погонщик мулов.

— Кажется, это обо мне, — заметила Луиза Коэльо, обращая к Шону свои темные глаза.

— Несомненно, — ответил холодно Шон и снова умолк.

— Что это за странная штука болтается у тебя за спиной? — спросила Луиза снова, после некоторого молчания.

— Арфа.

Шон хотел продолжить и рассказать ей о брате Педро, но вспомнил, что собирался говорить с нею ровно столько, сколько необходимо, и потому поехал молча, стараясь держаться с достоинством. При спутанных, рыжих волосах, веснушчатом лице с красными полосами от хлыста, старых кожаных штанах и болтающейся за спиной арфе в потертом кожаном чехле, это довольно трудно.

Шон подумал: «Будь только на мне мой новый костюм, она бы не смеялась надо мной. Как это у Жоана и у капитана Коэльо может быть такая противная сестра?»

— Я думала, на арфе играют только девочки, — продолжала Луиза. — Меня хотели научить в монастыре, но я не захотела. Арфы только для барышень, вроде Катарины.

— Вот и видно, сколько ты знаешь! — взорвался Шон. — Ав Ирландии короли гордятся, когда арфисты вступают в их дворец. У моего отца был собственный арфист, который мог пропеть любую песнь о старинных войнах в Ирландии. Он научил и меня. Высокий парень, ростом с твоего брата, с рыжей бородой, развевавшейся по ветру, как пламя, с голосом, потрясавшим камни в горах, — вот каков был Патрик. Арфа — для барышень, да?

Он остановился, чтобы перевести дыхание, и девушка сказала:

— Я хотела только рассеять твою мрачность. Честное слово, Шон, мне жаль, что я обидела тебя. Мне очень хотелось бы послушать того арфиста.

Шон не мог больше сердиться. Он засмеялся.

— Неудивительно, — проговорил он, — что ты приняла меня за разбойника и испугалась…