Юрий Трусов - Золотые эполеты

Блеск в глазах дежурного погас. Смуглое лицо мгновенно окаменело.

— Капитан-исправник отсутствует, — уже другим тоном сказал дежурный. Голос его звучал скучно и вежливо. — А письмецо можете оставить мне. Я обязательно передам-с.

— Но мне приказано только в собственные руки капитана-исправника, — пробасил Кондрат. — А когда будет капитан-исправник?

— А вот этого я не знаю-с, — с явным ехидством в голосе промолвил дежурный и, как бы наслаждаясь своим торжеством, добавил: — Скорее всего, они прибудут завтра-с.

Это «завтра» Кондрата совсем добило. Ему не обходимо найти Богдану сейчас! Ему казалось, что она где-то здесь, рядом, в этом городе, похожем на огромный заколдованный лес. Может быть она нуждается в его помощи.

Пребывание в Петербурге оказалось хорошей жизненной школой для Кондрата. Он насмотрелся там на нравы чиновников-взяточников всех рангов и научился, как обращаться с ними. Может быть, этот капитан-исправник посодействует найти ее. Куда запропастился он, этот Василий Макарович Мартынюк?..

— Неужели вы не ведаете, где господни исправник? — спросил Кондрат. Он уже с надеждой глянул на дежурного. Тот, уловив, в каком душевном отчаянии находится посетитель, лишь коварно улыбнулся.

— Мне не положено знать сие. А если бы я и знал, то мне сие не положено говорить.

Кондрат с ненавистью глянул на него, а дежурный, видимо решил, что можно все же у этого недогадливого увальня добиться чего-то существенного, и ответил:

— До завтра недолго-то ждать. Тут недалече двор постоялый с трактиром. Можно и переночевать, а завтра, часам к десяти утра господин исправник непременно будет… А конь-то у тебя добрый? — почему-то спросил дежурный.

— Очень добрый.

— Ну что ж… Хозяйка трактира, ее Аннушкой зовут, а по простому «щукой». Так вот она, хозяйка постоялого, добрая как ваш конь, — пошутил полицейский. — Только скажете ей, что от меня — Аркадия Михайловича, она и Вас и коня сразу устроит.

В этот миг чуткий слух Кондрата уловил тревожное ржание его Бурана, которого он оставил у коновязи участка. Это взволновало его. Не отвечая дежурному, не поблагодарив, выбежал из участка, где увидел каких-то молодцов, уже отвязавших его коня. Заметив своего хозяина, умная лошадь сразу встала на дыбы, разметав обступивших ее парней. Молодцы испуганно разбежались. Кондрат понял, что это жулье или босота, которой, как ему говорили, полным-полно в Одессе. Вот они и пытались похитить его Бурана. Но ему сейчас уже было не до них. Все его внимание сосредоточилось на коне, измученном, голодном. Он обнял за шею Бурана как старого товарища и повел его к зданию постоялого двора, которое, как и сказал дежурный, находилось рядом с полицейской частью.

У входа в постоялку, как называли это здание, уже стояли Аркадий Михайлович с рослой, необъятной толщины женщиной, одетой по-цыгански пестро — в широкую цветастую юбку, кофту из красного сукна, с толстой шеи свешивалась монисто из массивных желтых бусин. На грубом лице этой красавицы темнели огромные, как два черных таракана, глаза из-под насупленных бровей. Кондрат не успел подойти к входу, как эта яркая толстуха с необычайным проворством для ее массивной фигуры сбежала со ступенек крыльца.

— Какая славная лошадка! — воскликнула вместо приветствия она и похлопала рукой по холке коня. Буран, почувствовав незнакомую тяжелую руку, тревожно заржал.

— Осторожно, он и укусить может, — сказал Кондрат.

Он понял, что это и есть хозяйка постоя Анна-Щука, но ни она, ни ее фальшиво-медовый голос почему-то не понравились ему.

Несмотря на яркую, необычную внешность, хозяйка постоялого двора, которую считали красавицей, произвела отталкивающее впечатление на Кондрата. Порой по самому мимолетному впечатлению человек способен дать правильную оценку той или иной личности. И хотя сам Кондрат находился на грани отчаяния от неудачных поисков своей возлюбленной и все нервы его были напряжены до предела, но его мозг не только не утратил способности ясно мыслить и анализировать, но как бы усилил эти способности.

Он сразу уловил притворство и лицемерие полицейского чина, как и фальшь в поведении хозяйки постоялого двора. Ни ее яркая пышная внешность, ни ее грубоватый голос не ввели его в заблуждение. Он мгновенно сообразил, что имеет дело с хищниками, людьми бессовестными, которые пытаются нагло обмануть его, обобрать, похитить у него коня. Ведь этот полицейский чиновник — главарь всей окружающей его шайки. Он вспомнил рассказы своих земляков-поселян, порядком пострадавших от этой грабительской братии во время своих редких приездов в Одессу. Его земляки тогда утверждали, что тут и жулье, и полиция находятся в дружбе и согласии, поддерживают друг друга в грабеже и делятся добычей. Поэтому его не обманула притворная ласковость хозяйки, с которой она отнеслась к нему и его коню.

— А лошадка-то очень славная, — повторила красавица, проворно отдернув руку от оскаленных зубов Бурана. — И хотя-то славная, но, видно, норовистая, под стать тебе, хозяин? — повернулась она к Кондрату, внимательно посмотрев на него. — Как звать-то тебя, казаче?

«Ишь, как ласково стелет, — недоверчиво подумал парень. — И недаром тебя щукой-то зовут. Недаром конь мой на тебя так ощерился».

Ему вспомнились люди, которые только что пытались похитить его коня. Он взглянул в их сторону. Эта босота еще не разошлась. Их группа стояла и наблюдала за ним и хозяйкой.

— Ты, хлопец, их не пугайся, — сказала хозяйка, перехватив его взгляд. — Они наша, своя братва. Вон среди них и наилучший конюх мой — Ягоша. Я ему и поручу твоего коня присмотреть. — И она зычно позвала:

— Ягошка, идь сюда!

Приземистый парень в мятом картузе, долгополом сером кафтане отделился от группы босяков и подошел к крыльцу.

— Чего, хозяюшка?

— Вот ихнего коня доглядишь.

— Чего не доглядеть? Это можна… А сколь, барин, дашь? — Оскалил длинные зубы Ягошка. В слове «барин» явно звучала насмешка. Ее почувствовал Кондрат, и она его задела.

— Ничего тебе не дам! — обрубил он. И сам не знал, отчего вдруг налился гневом и на фальшиво приветливую хозяйку постоя, и на ее конюха, а с ними и на всю эту компанию, окружившую крыльцо.

Он было уже хотел вскочить на коня, пришпорить его, чтобы ускакать скорее с глаз долой, но хозяйка, видно, разгадала его намерение и цепко схватила его за руку.

— Не торопись, казаче… Ночь впереди длинная, а ты чего-то спешишь… Да неужто ты такой скупой? Неужто тебе двугривенный жалко дать Ягоше?

— Не жаль мне, — перебил ее Кондрат, — только вот в морду дать ему хочется и всей этой сволоте заодно.

— Ну, всем нашим-то не дашь. Не сможешь. Силенок не хватит, — зло сверкнула глазами хозяйка, словно сбросив на миг маску.