Юрий Трусов - Золотые эполеты

Кондрат резко освободил руку, которую она держала. Он еле сдерживался, чтобы не разогнать нагайкой всю эту обступавшую его свору вместе с полицейским чином и самой хозяйкой. Пусть узнали бы его запорожскую силу…

Но хозяйка вдруг поймала его руку, крепко повисла на ней и звонко засмеялась, припала к нему, придвинув вплотную лицо, умоляюще жалобно заглянула ему в глаза.

— Не уезжай! Неужели тебе жалко Ягоше двугривенный? Ну, так дай Ягоше пятиалтынный, с него и этого хватит. Ну как, Ягоша, хватит? — обратилась она к конюху.

— Хватит, — хмуро согласился тот с хозяйкой.

— Ну, вот видишь, он согласен, — обратилась она к Кондрату. — Не скупись, казаче, а?

И странное дело, но от болтовни Анны его гнев прошел. «Ну чего я так разозлился на них? — подумалось ему. — Ведь мне надо найти Богданку, порасспрашиваю их по-доброму, они, может быть, и помогут. Да и куда я сейчас, на ночь глядя, поеду? Надо отдохнуть и коню и мне». Он порылся в кармане, вынул несколько монет и сунул их в протянутую руку Ягоши.

— Вот так-то лучше. Ты, оказывается, не скуп. Поди более полтины Ягоше отвалил. Он тебе, значит, коня добре досмотрит. Отдай ему поводья и пойдем со мной. Я тебя сейчас и вином теплым напою, и накормлю досыта, и спать уложу в перину пуховую. — Она опять незаметно подмигнула Ягошке и властно потянула за собой Кондрата. Но он не двинулся с места.

— Веди меня с конем в конюшню. Пока я сам коня в стойло не устрою, никуда не пойду. Поняла?

— Это и Ягоша может сделать.

— Никакому я Ягоше своего коня не доверю.

— Ну и черт с тобой! Айда в конюшню, — и Анка-Щука, не отпуская его руку, потянула его к сараю, загороженному со всех сторон возами. Потянула напрямик, марая свои желтые красивые сапожки в грязных лужах, что окружали сарай.

— Открой-ка конюшню, — скомандовала подбежавшему Ягоше хозяйка.

— Какая это конюшня? — спросил Кондрат. — Это же сарай!

— Настоящая конюшня, — упрямо ответила Щука. — Тут все есть. И стойло… Да открывай же скорее двери, медуза несчастная, — вдруг набросилась она на завозившегося Ягошку.

Тот, наконец, сумел справиться со щеколдой и услужливо распахнул дверь сарая. Кондрат, не без труда ввел в затхлое темное помещение коня.

— Ставь лошадь вот сюда, — показала Щука в угол сарая, где была навалена солома. — Нехай конь ест сено.

— Да это же не сено, а солома, — возразил Кондрат, — а моему коню потребен овес.

— Смотри, какой он у тебя балованый. Нехай поест соломы.

— Ну нет! Давай овес. Не то я сейчас уеду.

— Хай буде по-твоему, — засмеялась Щука. Видно, ей очень не хотелось отпускать владельца такого доброго коня, и она строго приказала Ягоше немедля принести овес. Кондрат отпустил подпругу Бурана, снял с него седло и сбрую. Только напоив коня и привязав к его морде мешок с кормом, он с тяжелым сердцем покинул своего четвероногого друга, плотно закрыв на щеколду дверь сарая. Нетерпеливо ожидавшая хозяйка потащила его в харчевню.

Они вошли в большой, плохо освещенный керосиновыми лампами, зал под низким, почерневшим от табачного дыма потолком. За столами, покрытыми грязными, скользкими холстинами-скатертями, сидели неряшливо одетые разного возраста подвыпившие люди. На столах перед ними стояли тарелки с едой, миски с борщом, кашей, вареной рыбой, сычугом. А пили в основном кружками красное дешевое вино, так называемое «зайбер». Хозяйка посадила Кондрата за отдельный стол, поставила перед ним большую кружку вина.

— Пей! — сказала она, подсела рядом на скамью.

— Я не пью вина, — ответил Кондрат и отодвинул кружку, расплескав ее содержимое.

— Понимаю, казаче. Тебе, видно, треба водки, — сказала Щука.

Он не успел и оглянуться, как перед ним выросла здоровенная склянка сивухи.

— И водку я тоже не употребляю.

— Какой же ты казак, когда ни вина ни водки не пьешь?! Может, ты и в бога не веришь? — всплеснула толстыми руками Щука. Ее приторно-ласковый, медовый тон сразу сменила грубая хрипота. — Пей, малахольный, и не ломайся.

Но тут до слуха Кондрата сквозь шум и гам харчевни пробилось явно тревожное ржание Бурана.

Вне себя, опрокинув скамью, на которой сидел, Кондрат вскочил, и, сбивая всех, кто был на его пути, бросился вон из харчевни. Выбежав на крыльцо, он увидел, что дверь в конюшню распахнута, из нее уже неслось ржание. Он влетел в сарай и в темноте разглядел несколько человек, которые пытались укротить ставшего на дыбы коня. Умное животное не позволяло чужакам не только взнуздать себя, но даже вывести из конюшни.

Появление Кондрата перепугало грабителей, они бросились кто куда, кроме Ягоши, которого легко было узнать в темноте по серому кафтану. Тот замахнулся на Кондрата поленом, но, опережая его, вбежавший ударом кулака сбил его с ног. Не теряя ни секунды, Кондрат стал седлать Бурана, уже приладил всю сбрую, седло, стал выводить коня из сарая, как тяжелый удар сзади по голове чуть не повалил его на пол. Хорошо, что на миг, он все же успех ухватиться за шею Бурана и удержался на ногах. Сделав усилие, уклонился от второго удара, который пришелся по плечу.

А били чем-то тяжелым. Если бы второй удар попал ему по голове, он бы не выдержал. Но, изловчившись, он схватил рукой предмет, которым бил его противник. Это оказалось то самое полено, которым его пытался «угостить» Ягоша. Кондрат вырвал полено из рук противника. Чтобы охладить воинственный пыл нападающего, Кондрат ткнул концом полена ему в лицо. И послышался сразу истошный женский визг и отборный мат.

Кондрат понял, что он задел хозяйку постоя. Это она, Анка-Щука, так неистово старалась отправить его на тот свет, по-мужски, по-бандитски выбить, как говорится, душу!.. Он никогда не дрался с женщинами и считал для мужчины позором поднимать на них руку, но… Но сейчас он не почувствовал никакого раскаяния. В душе она была безжалостнее любого, самого грубого, мужика. И надо отдать должное ее упорству. Несмотря на боль от удара, она не отказалась от дальнейшей борьбы. Ей уж очень хотелось захватить породистого коня, и Щука тут пошла напролом, а еще ее вдохновлял полицейский чин, который прибежал к ней на подмогу. Обоими овладела жадность. Ведь Буран стоил целого состояния, и они не хотели упускать такую добычу. Кондрат не успел переступить порог сарая, как его тяжелая дверь вдруг с треском захлопнулась и заперлась на тяжелую щеколду.

— Попался, голубок. Теперь подохнешь у меня со своим конем, только мертвым выпущу! — донесся до него крик Щуки.

— Открой по добру, а не то я сейчас спалю весь твой сарай. — Он попытался выломать дверь, но не тут-то было! Она не поддавалась. Все же его угроза спалить сарай произвела впечатление. Щука на мгновение замолкла.

Кондрат стал приводить в порядок себя и лошадь. Он укрепил седло и сбрую на Буране и неожиданно обнаружил, что в сарае еще кто-то находится. Это существо подало голос, и Кондрат разглядел, что в углу в соломе находится Ягоша, который только сейчас пришел в себя. Он был настолько потрясен, что, зарывшись в солому, не хотел снова искушать судьбу, понимая, что единоборствовать с таким верзилой, как Кондрат, ему не под силу, поэтому решил, что лучше будет не попадаться под его тяжелую руку. Но когда Кондрат пообещал Щуке спалить сарай, Ягошку охватил ужас. Ему совсем не хотелось сгореть заживо. В темноте ему трудно было разглядеть, что делал Кондрат. Ему показалось, что тот готовит поджог…