Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Пепи! – крикнул Унис.

– Да, это он, я его ясно вижу.

– И что он делает?

– Погоди… вокруг него клубится туман… и мне кажется, что его лицо исказил гнев… он побледнел и задрожал… а потом исчез… Ах! Вокруг него еще какие-то люди… Еще один старик… у него в руках изогнутый железный прут, каким изготовители мумий вынимают через ноздри мозг мертвецов… я вижу у него на поясе острый камень из Эфиопии, которым пользуются, чтобы разрезать бок мертвеца и вынуть кишки…

– Кого он собирается бальзамировать? – в ужасе крикнул Унис.

– Не знаю.

– Смотри, смотри… разгони туман своими всепроникающими глазами… Прошу тебя, Нефер…

– Ничего не вижу… Ах!.. Вот еще зал, еще великолепнее первого… Там народ, солдаты, жрецы… фараон… Ах! Это он!

– Кто?

– Херхор!

– Жрец, которого ты убила?

– Он.

– Живой?

– Живой, – ответила Нефер, содрогнувшись всем телом. – Это страшный человек… Он явится в последний момент, и для меня будет роковым его появление… для меня… для меня…

– Что ты такое говоришь, Нефер? – в один голос воскликнули Унис и Миринри.

Девушка не ответила. Она навалилась на стол, словно ее одолел внезапный сон.

– Спит, – сказал Миринри.

– Тихо! – отозвался Унис. – У нее губы шевелятся. Может, она скажет что-нибудь во сне.

Спящая девушка действительно заговорила, с трудом шевеля губами и языком.

– Ра означает день, – произнесла она слабым голосом, – Осирис – ночь. Рассвет – это рождение, вечерние сумерки – смерть. Но с зарождением нового дня путник возрождается к новой жизни на груди Нут, победно поднимается в небо и там плывет в легкой лодке, прогоняя зло и мрак, что бегут перед ним. А вечером торжествует ночь. Солнце уже больше не могучий, испепеляющий Ра, оно становится Осирисом, богом, который живет между сумраком и смертью. Его небесная лодка плывет по мрачным протокам ночи, где демоны пытаются на нее напасть. А после полуночи она выныривает из мрачной бездны, и ход ее становится все быстрее, все воздушнее, а к утру снова обретает победный блеск. Такова жизнь, такова смерть. Так чего же бояться Нефер?

– Спит! – воскликнул Миринри. – Вот странная девушка!

Унис склонился к Нефер, боясь пропустить хоть слово, потом выпрямился и положил руки на плечи юноши.

– Берегись, Миринри! Эта девушка увидела опасность. Будь настороже!

– Ты веришь во все эти видения Нефер?

– Да, – отвечал Унис.

– Значит, веришь в судьбу?

– Да, – повторил Унис.

– А я верю только в свою звезду, что, пылая, поднялась в небо, верю в звук, услышанный на рассвете от статуи Мемнона, и в цветок возрождения, что раскрылся у меня в руках, – ответил Миринри. – Они предсказали, что настанет день – и я стану фараоном. И я им стану, Унис. И никто не разрушит мою судьбу.

Много дней подряд Нефер, Унис и Миринри появлялись то на одной, то на другой площади квартала для иностранцев. Одна произносила заклинания и диктовала рецепты, другой считал деньги, а третий с завидным постоянством без отдыха стучал в барабан. Они уже начали сходить с ума от беспокойства и бояться, что все надежды Аты не сбылись, когда вечером пятнадцатого дня их пребывания в Мемфисе в дверь трижды постучали.

Унис и Миринри, постоянно опасаясь неожиданностей от шпионов Пепи, прервали ужин и выскочили в первую комнату, обнажив тесаки и изготовившись отразить любую опасность. Услышав еще три удара, более настойчивых, чем первые, Миринри, вообще нетерпеливый от природы и всегда готовый защищаться, угрожающе спросил:

– Что за надоеда явился беспокоить нас?

– Это я, Ата, тише, мой господин.

Миринри отпер дверь, и египтянин быстро вошел, тщательно прикрыв ее за собой.

– Я уж думал, что не найду вас здесь, – сказал он.

– Почему? – удивился Унис.

– Пошли слухи, что Миринри удалось проникнуть в Мемфис.

– Кто тебе это сказал?

– Один приятель, у которого связи при дворе. Он сказал, что Пепи потерял сон и велел по всему городу расставить стражу.

– То есть население об этом знает? – спросил Миринри, на которого эта новость, похоже, впечатления не произвела.

– Вполне возможно.

– И все знают, что Миринри – сын великого Тети?

– Друзья твоего отца, мой господин, долгие годы распространяли слухи, что сын победителя халдеев не исчез таинственным образом, как его отец. Верно, Унис?

Старик утвердительно кивнул.

– Ага! Значит, народ знает, что я жив, и настанет день, когда я явлюсь потребовать ответа от узурпатора, укравшего у меня трон!

– Да, мой господин.

– И он меня ждет?

– Может быть.

– Может быть! – крикнул Миринри, нахмурившись.

– Пепи могуществен. Он царь Египта.

– Он вор! – взвился Миринри. – Мы еще посмотрим, останется ли народ безучастным, когда я на боевой колеснице проеду по улицам заносчивого Мемфиса, объявлю себя царем из рода фараонов и потребую славы моего отца. Я один прямой потомок Солнца! Я один веду свой род от Ра и Осириса!

– Вот истинный сын Тети! – сказал Унис, горделиво улыбнувшись. – В нем говорит кровь воина. Да, настанет день – и ты будешь великим царем, Миринри! В пустыне сердце твое спало, а воздух Мемфиса его разбудил. Ата, какие у тебя новости?

– Очень важные, Унис, – ответил египтянин. – Старые друзья Тети собрали своих сторонников и наняли три тысячи рабов-эфиопов, которым я пообещал свободу, если сыну Тети удастся отвоевать у узурпатора трон. На это ушло все золото, что друзья перевезли в Мемфис, но оно должно принести плоды.

– Вы готовы?

– Все готовы умереть за торжество юного Сына Солнца, – сказал Ата. – Завтра вечером мы соберемся у гигантской пирамиды в Дашуре и дождемся вас, чтобы нанести решающий удар. Огромная волна огня и железа обрушится на Мемфис и опрокинет узурпатора.

– А я буду во главе этой волны! – воскликнул Миринри. – Кто сможет меня остановить?

– Может быть, судьба, – произнесла Нефер, до сей поры молчавшая.

– Я и судьбу снесу с дороги, – ответил юноша.

– Меня пугает черный бык с золочеными рогами, которого я вчера вечером видела во сне.

– Что за бык?

– Бог Апис.

– В пустыне, где я вырос, я такого не видал.

– Он олицетворяет плодородный Нил.

– А я олицетворяю силу и власть. Кто стоит большего – твой черный бык с золочеными рогами или Сын Солнца?

– За быком тебе встретятся глаза, и для тебя они станут роковыми.

– Какие еще глаза?

– Ты их знаешь и без меня.

– Да ты еще не проснулась, девушка!

– Когда мы уходим?

– Завтра, – сказал Унис.

– Завтра! Я хочу увидеть дворец, предназначенный мне. Говорят, он стоит на холме, среди зачарованных садов. Там я и схвачу узурпатора и отберу у него символ власти, который он у меня украл!