Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Пойди найди.

– А Унис?

– Это мне неизвестно…

– А Миринри?

– А мне откуда знать?

– Они же были с тобой.

– А я их потерял по дороге, – с издевкой ответил Ата. – Хочешь их найти – поищи вдоль Нила. Только имей в виду, что Нил – река длинная и его истоки скрыты в сияющем мире Ра и Осириса.

– Ты издеваешься надо мной! – рявкнул Херхор.

– Жизни моей захотел? Я же сказал: бери. Миринри и Унис за меня отомстят.

– Унис! – взревел великий жрец с невыразимой ненавистью. – Он должен быть у меня в руках, понимаешь ты это или нет? Именно он, больше, чем Миринри.

– Что так?

– Он враг гораздо более опасный. Один я знаю, кто скрывается за этим именем.

– Ну так в чем же дело? Арестуй его.

– Где ты с ними расстался?

– Я же сказал тебе, старик: на берегу Нила.

– Или, может, они здесь?

– Только они смогут тебе сказать. Давай допроси их.

– А гнев царя тебя не пугает?

– Я знал только одного царя – великого Тети. А его мне бояться нечего, ведь он мой друг.

– Хватит! – в ярости крикнул Херхор.

– А! Царские палачи, – сказал Ата. – Догадываюсь, какая судьба меня ждет. Вот тебе мои руки!

Он спокойно прошел сквозь ряды солдат и протянул руки первому из палачей, стоявших с поднятыми топорами.

– Давай руби, – сказал он. – Дух старого воина от этого не пострадает.

Лезвие дважды сверкнуло, и кисти рук несчастного упали на землю.

– Подари их узурпатору, – произнес гордый египтянин, брызнув кровью в лицо верховному жрецу. – Настанет день – и Унис и Миринри заставят тебя дорого заплатить за эту пытку.

Помощник палача быстро свалил его на землю и окунул кровавые обрубки в таз с теплым маслом, чтобы остановить кровотечение.

– Следующие! – крикнул Херхор.

Перед его повозкой прошли шестьсот человек, и на землю упали тысяча двести рук. Спустя полчаса шестьдесят боевых колесниц покинули подножие пирамиды, чтобы представить при дворе кровавые трофеи.

На следующий день после визита Аты Миринри, Унис и девушка, прихватив с собой инструменты, чтобы сойти за бродячих музыкантов, вышли из домика на назначенную встречу. Им предстояло пересечь весь огромный город, который на многие километры раскинулся вдоль берегов Нила, а потому они постарались выйти вовремя, чтобы к закату быть возле пирамиды.

Он спокойно прошел сквозь ряды солдат и протянул руки первому из палачей, стоявших с поднятыми топорами.

Выйдя из квартала иностранцев, они углубились в сеть извилистых улочек, ведущих к центру столицы. Поначалу вдоль улочек тянулись жалкие лачуги с земляным полом, в которых две комнатушки служили кладовками, а дворик – одновременно и спальней, и кухней, так как бедняки предпочитали спать на свежем воздухе. Потом лачуги сменили дворцы со строгими, скупыми линиями.

Архитекторы Древнего Египта, проектируя дома, не очень-то давали волю фантазии, да и о прочности построек особенно не заботились. Прямым тому доказательством служит то, что ни один жилой дом, даже предназначенный для богатого вельможи, до нашего времени не достоял.

Египтяне стремились строить на века только храмы и гробницы. Храмы заключали в себе магические формулы и вечные ритуалы поклонения, и, пока они существовали, божество было милостиво. А захоронения защищали мумии и статуи мертвых, земное прибежище душ, чтобы их молчаливые обитатели не опасались, что их останки кто-то потревожит в глубине усыпальниц.

Тем не менее своим дворцам египтяне старались придать некоторую солидность и элегантность: строили красивые перистили [59] Перистиль – крытая галерея, окаймляющая внутренний дворик дома. С одной стороны ограничена стеной, а с другой – открытой колоннадой. с тонкими, расширявшимися кверху деревянными колоннами, украшали потолки затейливыми рисунками, инкрустировали полы малахитом и ляпис-лазурью, а также пристраивали к домам террасы и снабжали внутренние дворики фонтанами и завешивали их огромными тентами, чтобы создать тень. Пол во внутреннем дворике обычно был выложен яркой мозаикой.

В пустыне, где вырос Миринри, он ничего подобного не видел, а потому со все возрастающим восхищением разглядывал грандиозные храмы, сверкающие золотом обелиски, бесконечные ряды дворцов и гигантских сфинксов на площадях. Лица сфинксов напоминали лица царей первых династий.

– Ну и как тебе твоя столица? – спросил Унис, который вообще ничему не удивлялся, словно Мемфис был ему хорошо знаком.

– Моя? – переспросил Миринри. – Она еще не моя.

– Завтра ты станешь царем, и узурпатор больше не займет трон, украденный у тебя. Когда сторонники твоего отца неодолимой лавиной ворвутся в город, объявляя царем сына великого Тети, народ тут же встанет на их сторону. Народ не мог забыть того, кто спас Египет от халдеев.

– Я готов повести за собой старых друзей отца, – сказал Миринри, – и даже смерть меня не остановит. До пирамиды далеко?

– Путь еще дальний, – сказала Нефер, шагая рядом с ним.

– А ты знаешь дорогу?

– Я много раз танцевала погребальный танец вокруг этой пирамиды. Прекрасная Родопе любила музыку и танцы, и после ее смерти самые красивые девушки Мемфиса каждый год приходят, чтобы порадовать танцем ее мумию.

– Родопе! А кто она была? Царица? – спросил Миринри.

– Бедная девушка, которую Менкери возвысил царскими почестями и которую народ за розовые щечки чтил как богиню. Ей было назначено взойти очень высоко.

– Почему?

– Рассказывают, что однажды, когда она купалась в реке, с неба слетел орел, схватил одну из сандалий, оставленных девушкой на песке, унес ее в Мемфис и бросил к ногам царя, сидевшего на свежем воздухе. Царь очень удивился и заинтересовался, потому что сандалия была крошечного размера. Он велел искать владелицу по всему царству, ибо девушку с такой маленькой ножкой представлял себе только как красавицу. И ее нашли. Звали ее Нитагрит. Царь сразу влюбился и женился на ней, нарек ее более изящным именем Родопе и…

Рассказ Нефер вдруг прервал отдаленный рокот барабанов, и улица стала понемногу заполняться возбужденными людьми. Все подходили очень быстро, а некоторые бежали бегом.

– Что происходит? – спросил Миринри.

– Какая-нибудь религиозная церемония, – ответила Нефер.

– Может быть, – заметил старик. – Кажется, мы недалеко от храма Сфинкса.

– Ты не ошибся, – ответила Нефер. – Вот она, площадь, где стоит самый древний из храмов, которыми гордится Мемфис.

– Пойдем посмотрим, – сказал Миринри. – Должен же я знать религиозные церемонии своего народа.

Они ускорили шаг, а рокот барабанов все приближался, и в него вплетались резкие звуки труб, рожков и флейт. Толпа сбегалась, причем состояла она в основном из женщин, потому что мужчины обычно сидели дома и занимались домашними делами. Миринри, Нефер и Унис быстро вышли на площадь, уже запруженную народом. Посередине площади возвышался огромный храм.