Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

После того как ушла бедная Нефер, Миринри бросился на циновку, чувствуя себя очень неуютно. Увидев неожиданно вошедшую прекрасную дочь фараона, он с громким криком вскочил на ноги, потом встал на колени и сказал дрожащим голосом:

– Миринри, сын великого Тети, приветствует свою сестру. Если я обязан тебе тем, что до сих пор жив, то и ты обязана мне жизнью.

Нитокри вскинула тонкие брови и, подняв руку, сделала трубачам и гвардейцам знак удалиться. Подождав, пока затихнет шум шагов, она повернулась к Миринри, который все еще стоял на коленях и не сводил с нее горящих глаз, и сказала:

– Ты утверждаешь, что однажды в верховьях Нила спас мне жизнь.

– Да, Нитокри, – отвечал юноша, поднявшись. – Я на руках вынес тогда твое божественное тело, но ведь и мое тело божественно.

– Когда это случилось?

– Ты меня не узнаешь? – крикнул Миринри. – Ты сомневаешься, что это был я?

– Мой отец требует доказательств.

– Доказательство есть, и я тебе его представлю тотчас же. Когда я тебя вытащил, ты потеряла в траве на берегу золотой урей, который носила в волосах, а я через несколько недель его нашел.

– Это правда, – сказала царевна, и глаза ее вспыхнули, а лицо залилось румянцем. – Теперь я уверена, что меня спас именно ты. С тех пор прошло столько времени, а у меня перед глазами все стоит лицо того отважного юноши, что вступил в схватку с крокодилом и убил его.

– Значит, ты думала обо мне? – воскликнул Миринри.

– Чаще, чем тебе кажется, – ответила Нитокри, опустив голову. – Дети Солнца чувствуют свою близость по крови.

– Я сын Тети! Ты об этом знаешь?

Вместо ответа Нитокри протянула руку Миринри:

– Пойдем, твое место в царском дворце. Ты фараон.

Пока они выходили из подземелья, в огромном зале дворца под звуки бронзовых труб и грохот барабанов собрались во главе с фараоном все царские приближенные. Услышав музыку, в зал, униженно кланяясь, вошли еще человек тридцать знатных египтян, по большей части пожилых: советники, военачальники, верховные жрецы. Их сопровождали оруженосцы и придворные.

– Великий Осирис возвратил Египту одного из своих божественных сыновей, – сказал фараон. – Так идемте же ему навстречу и окажем ему почести, которых он достоин по рождению.

– Кто он? – в один голос воскликнули сановники.

– Узнаете чуть позже. Ах! Мои царские регалии!

Один из придворных выбежал из зала и вскоре вернулся, неся что-то вроде плетки с золотой ручкой длиной в фут, из трех тонких пеньковых веревок, переплетенных с золотой нитью, и посох с крюком на конце.

– И пусть поймет, что единственный царь в Египте – это я, – пробормотал Пепи с саркастической улыбкой.

Сделав приближенным знак следовать за ним, он величественным шагом направился на крытую галерею, где его уже ожидал вошедший Миринри. Рядом с ним стояла прекрасная Нитокри.

– Государь! – все как один воскликнули солдаты эскорта и склонились до земли.

На плечо Миринри опустилась чья-то рука, и угрожающий голос произнес:

– Поклонись! Лбом в землю! Это фараон!

– Сын Солнца не падает ниц, как какой-нибудь жалкий смертный, – гордо ответил Миринри. – Убери руку! Ты недостоин касаться моей божественной плоти!

Резко оттолкнув лучника, который пытался заставить его склониться, он подошел к Пепи и пристально на него посмотрел.

– Ты – фараон?

– Да, – ответил Пепи.

– Я тоже сын фараона. Приветствую тебя!

– Я знаю, кто ты, – сказал Пепи. – Но пока что, в присутствии всех этих людей, что меня сопровождают, я не стал бы так тебя называть. Однако, как видишь, я принимаю тебя со всеми положенными тебе по рангу почестями. Входи, ты мой гость во дворце, где некогда обитал величайший из царей Египта.

Такой прием, весьма далекий от того, что ожидал Миринри, сводил на нет все опасения Униса и Аты. Юноша очень удивился и решил, что чего-то недопонял.

– Ты мой гость в доме твоих предков, – повторил Пепи, видимо догадавшись, о чем тот подумал.

– Я признателен тебе, – ответил Миринри, не сводя горящих глаз с прелестной Нитокри, стоявшей теперь за спиной у отца.

– Так войди же, юный Сын Солнца, – сказал Пепи.

Миринри миновал ряды стражников, не смевших поднять голову, прикоснулся к руке Нитокри, которую та с улыбкой протянула ему, чтобы подбодрить, и с глубоким вздохом удовлетворения шагнул через порог. Наверное, в этот момент он не думал ни о верном Унисе, ни о несчастной Нефер.

– Ты у себя дома, – произнес Пепи, повернувшись к Миринри, в изумлении глядевшему на просторный, роскошный зал, и приказал оруженосцам: – Займитесь молодым царевичем. Я буду ждать его в тронном зале.

– Мы увидимся? – спросил юноша у Нитокри.

– Да, мой повелитель, – ответила девушка. – Я тоже там буду.

Миринри провели в прохладную туалетную комнату, тоже сиявшую белым мрамором, и поручили заботам юных ассирийских рабов. Полчаса спустя он вышел оттуда вымытый, надушенный, накрашенный и одетый, как подобает царевичу. За ним следовал эскорт из придворных и оруженосцев.

На него надели парик, а сверху водрузили высокую красно-белую корону с золотым уреем надо лбом. Из-под короны спускались на плечи концы полосатого платка-немеса. Короткий плащ из белейшего льна был сколот бесценной заколкой из рубинов и изумрудов, а бедра обвивал схенти, затканный металлической нитью, с большим золотым треугольником с разноцветной глазурью. На ногах были сандалии с золочеными завязками.

Двенадцать гвардейцев с секирами и длинными страусовыми перьями в волосах уже дожидались его в зале, чтобы оказать ему почести, подобающие человеку божественного происхождения, и сопровождать его.

– Властитель ожидает тебя, Сын Солнца, – сказал командир отряда. – Все приглашенные уже на местах.

Они вышли из зала, прошли по длинной галерее, где окна были завешены яркими шторами из тончайшей ткани в разноцветную полоску, и вошли во второй зал, вдвое просторнее первого. Его высокий свод поддерживали два ряда колонн из розового ливийского мрамора.

Миринри застыл на пороге, пораженный великолепием зала. Стены были отделаны зеленым мрамором с красивейшим природным рисунком, потолок искусно расписан, а пол сверкал золотой мозаикой. По углам зала взлетали вверх струи душистой воды, бившие из фонтанов в форме чаш, каждую из которых держали четыре карлика из красного камня. Огромные вазы из ляпис-лазури были полны цветов лотоса и роз, источавших дивный аромат.

В центре зала в два ряда стояли тридцать столиков, накрытых разноцветными льняными скатертями и уставленных золотыми и серебряными тарелками и чашами всех форм и размеров, покрытыми искусной резьбой. В небольших амфорах стояли пальмовые листья. Перед каждым столиком на ковре с мягкими подушками возлежал в ожидании трапезы высокий гость, а за его спиной хорошенькие рабыни освежали воздух опахалами из страусовых перьев.