Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Убить его? – спросил командир гвардейцев, занеся над Миринри секиру и глядя на Пепи, который уже встал.

– Никто из вас не достоин пролить кровь фараона, – ответил царь.

– Тогда что нам делать дальше?

Пепи немного помолчал и сказал:

– Уложите его в паланкин и закройте в большом некрополе одним из тех камней, что мы используем для запечатывания входа в пирамиды. Отныне мои подданные будут сооружать себе другое подземелье, если, конечно, хотят, чтобы их похоронили как следует. В Египте достаточно территории, чтобы выдолбить мастабу.

– Ничтожество! – крикнул Миринри, отчаянным усилием пытаясь сорвать с себя путы.

– Когда смерть настигнет его, – холодно продолжал Пепи, – наш придворный бальзамировщик возьмется набальзамировать его тело, как должно бальзамировать фараонов или царевичей. Повинуйтесь!

– За меня отомстят! – крикнул Миринри.

– Кто? – с иронией поинтересовался Пепи.

– Унис, он пока еще на свободе.

Он подскочил к ближайшему столу, схватил тяжелую бронзовую амфору с вином и стал бестрепетно дожидаться нападения

При звуке этого имени смертельная бледность покрыла лицо могущественного монарха, и он вздрогнул всем телом. Казалось, его охватило сильное волнение, а точнее – глубочайшая тоска и тревога.

– И этот тоже в Мемфисе? – запинаясь, спросил он.

– Да, и он за меня отомстит и вонзит меч тебе в самое сердце.

– Я сумею его опередить, – пробормотал Пепи про себя.

В этот момент четверо лучников внесли паланкин, затянутый черной тканью.

– Прочь! Унесите его прочь! Уберите его с глаз моих! – рявкнул Пепи, совершенно растерявшись.

Миринри подняли, бросили в паланкин, и восемь стражников, встав вдоль шестов, почти бегом вынесли его из зала.

– Убирайтесь все, – сказал Пепи, указав на бронзовые двери.

Оставшись один, он тяжело плюхнулся возле того стола, за которым, лежа на шкуре пантеры, с ним пировал Миринри, и сразу же утонул в куче розовых лепестков.

– Да, пусть я ничтожество, – сказал он, проведя рукой по лбу, залитому холодным потом, – но того требует спокойствие Египта.

Он схватил амфору, где еще оставалось вино, налил себе в чашу и залпом выпил.

– Забудем, – пробормотал он.

– Кого? – спросил у него за спиной чей-то голос.

Пепи быстро обернулся и схватил с пола меч, брошенный стражником. Перед ним стоял Херхор, верховный жрец храма Птаха, бесшумно вошедший в зал.

– Забудем кого? Царя? – переспросил Херхор.

– Что тебе надо?

– Хочу предупредить, чтобы ты остерегался.

– Кого? Его уже унесли в некрополь, и через несколько минут камень навсегда завалит вход туда.

– Миринри, твой племянник, явился в Мемфис не один.

– Ну да, с ним был тот, кто называет себя Унисом, верно? – с горечью спросил Пепи, сдержав вздох.

– Тот, кто, возможно, гораздо опаснее Миринри, – ответил жрец. – И потом, есть еще одна личность, которой твоя дочь нынче утром неосторожно даровала свободу.

– Саури?

– Точнее, Нефер, раз уж мы ее так нарекли.

– Опять эта девчонка!

– Она так же опасна, как Унис, если не больше.

– Как ты мне посоветуешь поступить?

– Уничтожить их всех.

– Всех! – в ужасе воскликнул Пепи. – И Саури тоже?

– Того требует спокойствие в царстве. И потом, я ненавижу Нефер.

– Все еще?

– Я не забыл, как она ударила меня тесаком на Острове теней.

– Ты знаешь, где Унис?

– Я послал по его следу самых проворных твоих ищеек. Говорят, вплоть до момента, когда бога Аписа повели на водопой, он находился с Миринри.

– Думаешь, им удастся его схватить?

– Они уже взяли след.

– И что я потом буду с ним делать?

– Убьешь, – ответил Херхор.

– Еще одно злодеяние?

– Того требует спокойствие в государстве, о царь.

– И его! И его тоже?

– Народ верит, что он умер много лет назад.

– Боюсь, что такое преступление будет стоить мне трона, Херхор.

Жрец пожал плечами:

– Урей очень прочно сидит на твоей голове, государь. Чья же дерзкая рука его сорвет?

– И все же, – помолчав, сказал Пепи, – меня мучают тайные опасения. Я не чувствую себя в безопасности и вряд ли сегодня усну спокойно.

– Вопли голодного Миринри, которые, как дикие звери, будут метаться по подземельям мастабы, недолго будут смущать твой сон, государь, – сказал Херхор. – Он сможет продержаться пять, шесть, ну, от силы семь дней, и то благодаря природной выносливости. А потом все будет кончено, и ты больше не услышишь его голоса.

– Но в его жилах течет моя кровь! – крикнул Пепи.

– Он ведь не твой сын, – холодно заметил жрец.

– Он сын моего брата.

– Ха! Почти чужой человек!

– Кто создал тебя? Гений зла?

– Богиня мести.

– В нашей религии нет такой богини.

– Нет, так будет.

– Да ты еще ужасней меня.

– Я пытаюсь сделать так, чтобы сбылась моя мечта.

– Какая мечта?

– Поразить в самое сердце того, кто сделал меня, верховного жреца храма Птаха, жалким нищим.

– Хочешь отомстить Тети?

– Да, твоему братцу, – злобно прошипел Херхор. – Если бы я не нашел в тебе покровителя, кем был бы я сейчас? Голодным бродягой, одним из тех, кто за еду нанимается строить наши колоссальные пирамиды.

– Но ты расхищал сокровища храма.

– Так говорили злопыхатели, – огрызнулся Херхор. – А твой братец больше поверил им, чем мне. Ладно, я сюда пришел не для того, чтобы дискутировать по поводу моей персоны, а для того, чтобы спасти твое царство и твой народ, государь.

– Так что же ты мне посоветуешь сделать? – дрожащим голосом спросил Пепи.

– Если тебе дорого спокойствие в государстве – убей их всех беспощадно.

– Я не в силах поднять на него руку.

– Государь не должен колебаться.

– Нынче вечером он будет у нас в руках. Я уже сказал, что по его следу идут охранники.

– Хоть бы не видеть его! Я не вынесу его горящего взгляда: такое обвинение слишком ранит мне сердце.

– Один удар клинком в сердце, нанесенный верной рукой стражника, – и кто о нем вспомнит?

– О нем будут говорить его сторонники.

– Ну да, конечно, все безрукие схватятся за оружие, – издевательски произнес Херхор. – Хотя, впрочем…

Его неожиданно прервал стук распахнувшейся бронзовой двери. В зал не вошла, а ворвалась прекрасная Нитокри. На ней лица не было, глаза ее горели, одежда была наброшена кое-как. Она протянула унизанные драгоценными браслетами руки к верховному жрецу и властно скомандовала:

– Выйди прочь, гений зла!

– Нитокри! – отшатнулся Пепи, напуганный гневом, которым дышало ее лицо.

– Прочь! – повторила юная царевна, не глядя на отца и указывая Херхору на бронзовую дверь.