Густав Эмар - Сокровище Картахены. Береговое братство. Морские титаны (сборник)

…Лорану, известному разбойнику, противозаконно скрывающемуся под именами и титулами дона Фернандо графа де Кастель-Морено, пойманному и уличенному в государственной измене, главным образом против нашего господина и властителя, короля…

– Дойдете ли вы наконец до дела?

Алькальд продолжал все так же заунывно, как начал:

…что он обязан отдать себя в мои руки, дабы можно было немедленно приступить к суду. Сделать это ему предписывается добровольно, без малейшей попытки к неповиновению, иначе я, нижеподписавшийся алькальд, предупреждаю его, что он будет к этому принужден всеми законными мерами, на случай чего мной привлечены значительные военные силы.

– Попробуйте! – пробурчал Мигель.

…Настоящее приказание, данное мне от имени короля его превосходительством доном Рамоном де Ла Крусом, капитан-генералом и губернатором этого вышереченного города, с исполнительной властью…

– Ступай к черту вместе со своей исполнительной властью и своими солдатами, осел! – крикнул Мигель и захлопнул калитку перед самым носом алькальда.

– Что прикажете делать, ваше превосходительство? – складывая лист, обратился сановник к губернатору, оторопев от такой неожиданности.

– Повторите требование троекратно, как установлено законом.

Алькальд поднял кверху свой жезл.

Три трубача, стоявших за ним, проиграли сигнал.

Затем началось чтение указа.

Три раза трубачи играли сигнал, три раза повторили требование сдаться.

Все было напрасно. Цветочный дом оставался безмолвен как могила.

Настало время положить этому конец. Дон Рамон прекрасно понимал, как глупо положение тысячи пятисот человек, которых вяжет по рукам единственный противник.

Солдаты едва сдерживали нетерпение и гнев.

– Пусть же они найдут смерть под руинами собственного дома! – воскликнул губернатор. – Вперед, солдаты! Долой ограду!

Человек сорок или пятьдесят ринулись вперед с заступами, топорами и мотыгами.

Однако из опасения попасть в засаду дон Рамон приказал сперва дать залп по деревянным опорам.

Опоры эти, вероятно заранее снятые со своих мест, разом упали.

Солдаты испустили крик торжества, но крик этот немедленно превратился в стон.

По нападавшим был открыт шквальный огонь, а главное, метко направленный: почти все солдаты, бросившиеся на штурм ограды, были сражены на месте.

Эта стрельба привела войско в замешательство. Смельчаков, которые пытались прорваться к роковой ограде, косил безжалостно ружейный огонь.

У флибустьеров была возможность в течение всей ночи готовиться к отпору. Они с умом воспользовались данной им отсрочкой. Защита Цветочного дома сразу же приобрела грозный характер. Все свидетельствовало о том, что оборонявшиеся отлично знают военное дело.

Не располагая достаточными силами, чтобы соорудить вокруг дома заграждения, способные выдержать яростную атаку, они воздвигли по всему периметру земляные насыпи футов в восемь высотой, которые давали им возможность стрелять почти без промаха. Из самого дома они сделали нечто вроде штаб-квартиры, а во дворе, на некотором расстоянии одна от другой, устроили баррикады из срубленных деревьев, опрокинутой мебели и всех предметов, какие попались им под руку.

Кроме того, они заложили в нескольких местах мины, дабы в нужную минуту обрушить на осаждающих массивные стены дома.

Система обороны, искусно продуманная и отлично исполненная, позволяла флибустьерам наблюдать за неприятелем отовсюду в одно и то же время и бросаться туда, где натиск противника становился сильнее.

Ограда вокруг дома была всего лишь завесой, которая скрывала оборонительные сооружения и давала возможность выиграть время.

Прорвавшись за ограду, солдаты оказывались перед настоящими укреплениями импровизированной цитадели, и теперь перед ними вставала задача брать приступом поочередно все баррикады и ретраншементы [44] Ретраншемент – внутренняя оборонительная ограда, расположенная позади какой-либо главной позиции обороняющихся. , а затем и самый дом. И это неимоверно усложняло поставленную задачу.

Однако первая неудача не обескуражила губернатора. Правда, он еще не понял системы обороны, устроенной флибустьерами, и не имел понятия о точном числе людей, запершихся в доме. Он значительно его преуменьшал, полагая, что им противостоят не более двадцати человек.

Он воображал также, что стоит только нападавшим перелезть через ограду, как всякое сопротивление неприятеля будет подавлено.

Как жестоко он ошибался!

Сперва он велел вывести солдат из-под убийственного огня флибустьеров – каждый выстрел укладывал одного человека, – а потом, не подумав, послал за лестницами, чтобы взять дом приступом.

Первая стычка уже стоила испанцам тридцати человек убитыми и вдвое больше ранеными.

Что же касается флибустьеров, то они не получили ни единой царапины.

– До чего ж глупы эти испанцы, – философски рассуждал Мигель Баск, обращаясь к Дрейфу, – ведь могли себе оставаться преспокойно дома и не искать ни с того ни с сего ссоры с нами!

– Что прикажешь! – пожимал плечами Дрейф. – В жизни я не видывал людей более вздорных. Прямо зло берет, честное слово!

За первой схваткой, однако, последовало нечто вроде перемирия. Огонь с обеих сторон прекратился.

Дон Рамон воспользовался минутой передышки для последней попытки к соглашению: он велел сыграть сигнал и поднять белый платок.

Мигель вышел к нему, не вынимая руки из карманов.

– Что вам еще? – спросил он сердито.

– Честное слово вашего командира, что я смогу свободно уйти после переговоров с ним, если он не примет условий, которые я хочу ему предложить, – ответил губернатор.

– Да ну! – отозвался Мигель, уклоняясь от прямого ответа. – Как же вы можете верить слову разбойников и воров, как вы нас величаете?

– Ступайте и передайте вашему хозяину мои слова, – холодно произнес губернатор.

– Ладно, ждите.

Через пять минут Мигель вернулся.

– Граф согласен… – начал он.

– Граф!.. – с горечью пробормотал дон Рамон.

– Я сказал «граф» и стою на этом, – грубо возразил Мигель. – Граф согласен и дает честное слово, что вы сможете свободно уйти, но с одним условием.

– Предписывать мне условия! – надменно вскричал губернатор.

– Ваша воля принимать его или не принимать. Вы не желаете – стало быть, и говорить не о чем. Остаюсь в приятной надежде никогда более с вами не встречаться.

И Мигель сделал движение, чтобы уйти.

– Что за условие? – поспешно спросил дон Рамон.

– Вам завяжут глаза, пока вы будете идти туда и обратно, и снять повязку вы должны будете, только когда вам позволят.

– Хорошо, я согласен, – ответил губернатор, подумав.