Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. После урагана

— Коммуняки проклятые! Шоб вам…

Два пистолета — Обручева и Красникова — выстрелили почти одновременно, и короткая автоматная очередь захлебнулась, уйдя в землю.

Сзади, по дороге, затопало торопливо, капитаны резко обернулись и увидели бегущих к ним лейтенанта Задонова и старшего сержанта Воловцева, секретаря парторганизации роты.

— А мы уж подумали… — начал было лейтенант Задонов, останавливаясь в двух шагах от капитанов, но Обручев не дал ему досказать, что они там такое подумали, и приказал сержанту:

— Давай, сержант, за подводами! Фельдшера сюда и санитаров: здесь наверняка есть раненые.

Сержант Воловцев закинул автомат за спину и выжидательно посмотрел сперва на командира роты, потом на замполита.

— Идите, товарищ сержант, — произнес Задонов. — Мы здесь сами разберемся.

— В чем вы, комиссар, собираетесь разбираться? — недовольно спросил Обручев, когда сержант отошел от них шагов на двадцать.

— Дело в том, товарищи офицеры, — официальным тоном заговорил лейтенант Задонов, — что у меня есть инструкции относительно членов банды Крыля.

— Почему же вы их нам не показали до сих пор?

— Это устные инструкции. Я получил их вчера в политотделе. В соответствии с этими инструкциями у нас не должно быть пленных… И раненых тоже. Ну-у, вы понимаете, что я имею в виду. Впрочем, — торопливо добавил он, — судя по всему, их и не будет. Я, во всяком случае, надеюсь.

В это время за их спиной, там, где проходила вторая линия засады, раздались две короткие и одна длинная автоматные очереди. Офицеры обернулись на выстрелы, подождали немного, но выстрелы не повторились, и Обручев пробурчал:

— Ну, кажется, действительно все. — И, обернувшись к Задонову: — Значит, раненых добивать собираетесь?

— Нет, что вы! — отшатнулся лейтенант. — Я ничего не собираюсь. Я просто сказал вам, что меня проинструктировали… К тому же, я полагаю, нам и не придется…

— Не знаю, как капитан Красников, — резко отчеканил Обручев, — а я этим грязным делом заниматься не собираюсь!

— Я тоже, — откликнулся Красников и добавил бездумно: — Без письменного приказа я этого делать не стану. — И вдруг, словно до него только сейчас дошел ужасный смысл сказанного замполитом, взорвался: — Да вы хоть представляете, что это такое — добивать раненых? Это же… это… (он хотел сказать: фашизм, но отчего-то не решился и теперь никак не мог найти нужного слова)… Это же варварство! — наконец-то нашелся Красников.

— Я все понимаю, — растерянно оправдывался лейтенант Задонов, не ожидавший такого отпора. — Я уверен, что нам не придется… В политотделе… полковник Лизунов… он меня специально вызывал перед моим отъездом… Вы понимаете, товарищи, население не должно… Как сказал один мудрец: «Живые вызывают сострадание, а мертвые — любопытство». Мы с вами не знаем всех обстоятельств, побудивших политотдел… Это, судя по всему, диктуется какими-то высшими политическими соображениями…

— Плевать мне на эти соображения! — презрительно бросил Обручев. — Я — офицер. Я — русский, советский офицер! А не фашист! Я руки марать не стану! Все! Пошли! — И шагнул к первому, скрюченному возле дороги, телу бандита.

Лейтенант Задонов неопределенно пожал плечами и зашагал рядом с капитаном Красниковым.

Обручев наклонился над телом, пощупал, выпрямился, произнес равнодушно:

— Этот готов, — и перешел к следующему.

Возле пятого бандита он задержался дольше обычного, включил фонарик, двумя пальцами поднял веко у лежащего перед ним бородача, потом шлепнул того по щеке — бандит застонал. Выпрямившись, Обручев оглянулся.

— Где там санитары застряли, черт бы их побрал! — выругался он.

— Санитары не придут, — торопливо вставил лейтенант Задонов, сделав шаг к Обручеву.

— Ах, вот оно что! Ну что ж, лейтенант, пистолет у вас в руке, стреляйте!

— П-пп-почему я? — растерянно пролепетал Задонов. — К тому же это не входит в мои функции. Я сейчас позову солдат, они и сделают…

— Значит, девятнадцатилетнего мальчишку хотите сделать убийцей? Хотите сделать соучастником преступления? Вы, заместитель командира роты по политической части, хотите, чтобы о нас потом говорили, что мы, коммунисты, хуже фашистов? Вы этого хотите вместе с этим… с вашим… как его там… Лизуном? И вам не стыдно, лейтенант? Ведь вы, насколько мне известно, сын писателя Алексея Задонова! Как же вы потом будете смотреть в глаза своему отцу? — И, обращаясь к Красникову: — А вы, капитан Красников, почему молчите? Или тоже руки чешутся пострелять?

— Капитан Обручев! — зло, сквозь зубы процедил Красников.

— Что — капитан Обручев?

— Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне! Я вам не мальчик! Я — тоже офицер и понятие об офицерской чести имею не менее вашего! Раненых никогда не пристреливал и никогда этого не сделаю!

— Ну-ну, — усмехнулся Обручев и пошел дальше.

Среди пятнадцати обнаруженных ими тел, живы были только четверо. Но ни среди мертвых, ни среди раненых не было ни Крыля, ни Жупана. Закончив осмотр, Обручев предложил:

— Теперь пойдемте посмотрим, что у нас произошло во второй линии, — и решительно, не оглядываясь, зашагал по дороге.

Красников, помедлив, пошел за Обручевым. Ему хотелось что-нибудь сказать своему замполиту, посоветовать, помочь, ободрить. Красникову было жаль этого славного парня, он понимал, в каком дурацком положении тот очутился, но он и сам не знал, как выпутываться из этой истории, решив отложить окончательное решение на потом.

Когда они с Обручевым прошли метров сто, их встретил старший сержант Воловцев и доложил, что убит еще один бандит, похоже — сам Михайло Крыль. А один все-таки сумел вырваться и уйти.

Офицеры пошли смотреть убитого.

Лейтенант Задонов шагнул было за капитанами, но какая-то сила удержала его на месте. Он стоял, сжимая в руке ребристую рукоятку пистолета, и растерянно смотрел в спину удаляющимся офицерам. Ни один из них не подумал оглянуться, предложить помощь, что-то посоветовать, хотя оба отлично знают, что не лейтенант Задонов придумал «не брать пленных», что он такой же исполнитель, как и они сами. Ну ладно бы этот белобрысый особист, а то ведь и капитан Красников — уж он-то не имеет права бросать своего заместителя.

Задонов смотрел вслед удаляющимся офицерам и не знал, как их остановить.

Из-за стены густого кустарника позади дота кто-то методично выпускал вверх осветительные ракеты. Они с шипением, оставляя за собой дымный след, достигали определенного предела, на какое-то время зависали там, разгорались, а потом, сперва медленно, но все больше разгоняясь, скользили вниз, и так же быстро разбегались по сторонам черные тени, чтобы через мгновение слиться с чернотой ночи. В предчувствии этой черноты хотелось зажмурить глаза и сделаться маленьким-маленьким, не выше травы. Но не дав окончательно потухнуть одной, взлетала новая ракета — и все повторялось сначала.