Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. После урагана

— Меня это не касается, — вдруг сменила тон Рийна. — Мне эта ваша цидуля — до лампочки! И никакой он мне не хахаль! Понятно? Знакомый, в больнице здесь лежал!

— Х-ха! Ври-ври, да не завирайся! Цидулю-то энту я читал. А как же! Вдруг там чего супротив властей! Тогда — Колыма. Нам энто ни к чему. Про любовь тама, в цидуле-то. И все такое. Это как понимать?

— Это он — про любовь, а мне на его любовь нас…ть! Что было, то было. Он там, я здесь. Кончилась любовь. Все! Выметайся к едреновой матери!

— Ну, ты, баба, полегче, полегче! Я и капнуть могу, куда следоват. У меня не заржавеет.

И опять по телу Рийны прошла противная волна страха, а в животе стало пусто. Однако она постаралась не показывать вида, решив вести игру до конца, а там будь что будет, но только не поддаваться этому гаду. И тут в ее мозгу высветилось: «капнуть могу». Она презрительно усмехнулась, решительно сняла телефонную трубку, назвала телефонистке номер, не спуская с посланца сощуренных глаз.

К трубке долго не подходили, наконец в ней щелкнуло, хриплый голос произнес:

— Муханов слушает.

— Аким Сильвестрович! Добрый день! — певуче заговорила Рийна. — Я вам с работы звоню. У меня тут сидит один товарищ. Он привез письмо от известного вам Пивоварова и шантажирует меня насчет наркотиков. Вы пришлите сюда своих сотрудников, а я его задержу… — Рийна сделала паузу, будто там, на другом конце провода ее о чем-то спросили, и продолжила: — Рядом со мной сидит, в кабинете старшей медсестры, второй этаж… А куда он денется? Ну, я и говорю — письмо привез от Пивоварова, из интерната, что на острове… И шантажирует… А Пивоваров бежать оттуда хочет… Вот я и говорю: сотрудников своих пришлите сюда в больницу, задержать этого человека надо… подозрительный… Хорошо, спасибо, я жду. — И положила трубку.

Пока она говорила, несообразительный Муханов все пытался перебить ее и вставить что-то свое, а Рийна при этом думала: «Господи! Что я говорю! Что станет с Пивоваровым, если это сорвется? Как я ему потом объясню? А вдруг этот мерзкий тип не испугается? Что мне тогда делать?»

Мерзкий тип поначалу смотрел на нее снисходительно, явно решив, что его разыгрывают, потом занервничал, стал приподниматься и поглядывать на дверь, за которой слышались голоса больных, а Рийна хотела только одного, чтобы он взял да и убежал, а там уж Муханов со своим зятем что-нибудь придумают.

— Так о чем мы говорили? — спросила Рийна с усмешкой, лихорадочно соображая, что бы еще такого сделать, чтобы подтолкнуть этого типа к бегству. — Ах, вы хотели куда-то капнуть? Сейчас приедут из милиции, и у вас появится такая возможность.

— Тю, баба дурная! Ты по-русски-то как следоват не научилась, потому и взяла себе в голову какую-то наркоту. А я ничо-о! — Он развел руки шутовским жестом и изогнулся; он, видать, тоже никак не мог сообразить, на что ему решиться. — Пошутил я! Шуточка энто у меня такая. Да. И взятки гладки. Чо? Не докажешь! — все более распалялся он, обретая уверенность. — Где свидетели? А? Не-ету. А цидуля… А чего цидуля? Меня попросили — я чего ж… Да и засиделся я тута с тобой, баба ты глупая. А у меня делов — во! — И мерзкий тип опять заерзал, показывая, что он собирается уходить, но с места не двигался, а как-то смешно так подпрыгивал на табуретке, словно штаны его к ней приклеились, и он не может их оторвать.

Рийна догадалась, что мерзкий тип этот — ужасно труслив, что за ним водится очень много нехорошего, что он ждет от нее какого-то сигнала, и решила продолжать гнуть свою линию.

— Никуда вы не пойдете! — властно заявила она и даже встала. — Сейчас придут из милиции, разберутся, кто вы есть такой и зачем вам наркотики.

— А как же твой хахаль? На острову свои законы, мы тама с ним быстро разделаемся. Пожалеешь ишшо.

— Плевать мне на вас! Хоть вы там поубивайте друг друга! А милиция — она тебя и там достанет.

И тут дверь, к изумлению Рийны и длинного посланца, отворилась и вошел милиционер в шинели и шапке, с погонами капитана, молодой, чернявый, похожий на грузина или армянина.

Посланец побледнел и вскочил на ноги.

— Здравствуйте, — произнес милиционер сипловатым баском с сильным акцентом. Быстро глянув на Рийну оценивающим взглядом, он тут же перевел глаза на длинного.

— Здравствуйте, товарищ капитан! — радостно и с облегчением откликнулась Рийна и широко улыбнулась чернявому милиционеру. — Вы от товарища Муханова?

— Да, он мне звонил. Этот гражданин вымогал у вас наркотики?

— Да-да, этот самый.

— Я? Вымогал? Да чо вы ее слушаете, гражданин начальник? Врет баба-то! Какие такие наркотики? Спирту я у нее просил! Для компрессу! Ревматизма у меня. Мужик ейный, который письмо передал, так и велел: возьмешь, значица, у ей спирту. И чтоб ему тожеть принесть — болячки протирать. У нас там чижало со спиртом-то, гражданин начальник.

— Хорошо, мы разберемся. Документы имеются?

— А как же! — и длинный зашарил у себя за пазухой, достал какую-то бумажку и протянул капитану.

Тот мельком глянул в эту бумажку, сунул ее в карман.

— Пока выйди и подожди меня за дверью. Не вздумай бежать: внизу дежурят мои люди.

Мерзкий тип вышел, ворча про себя, капитан присел к столу, улыбнулся Рийне, негромко заговорил:

— Мне звонил Аким Сильвестрович, просил вам помочь. Объясните в двух словах, в чем дело.

— Господи! — всплеснула руками Рийна. — Я даже не ожидала! Я просто хотела его попугать, и вдруг — вы!

— Я здесь рядом работаю, — понимающе улыбнулся зять Муханова, пристально и как-то слишком по-мужски заинтересованно разглядывая Рийну.

Стараясь не смотреть на него и гоня от себя сомнения, Рийна коротко рассказала ему о письме Пивоварова, о разговоре с его посланцем, опуская кое-какие подробности.

— Поня-атно, — раздумчиво протянул капитан, и Рийне показалось, что он сейчас тоже что-нибудь у нее попросит. Но он не попросил. — Я постараюсь вам помочь. Может, вашего Пивоварова удастся вызволить с островов. А пока вы напишите заявление в наше отделение милиции: мол, так и так… На всякий случай, — пояснил он, вставая. — И ничего не предпринимайте без моего ведома.

Когда капитан ушел, Рийна долго сидела не двигаясь, чувствуя ужасную усталость и опустошенность. Потом она закурила и еще раз перечитала письмо Пивоварова, написанное на плохой бумаге химическим карандашом. Видно было, что писал он его, положив бумагу на что-то шершавое, неровное, поэтому во многих местах была она прорвана, буквы разъезжались.

Рийна читала, курила и плакала, вытирая глаза марлевыми салфетками. Ей представлялся Пивоваров, согнувшийся под одеялом и пишущий ей письмо, такой беспомощный и жалкий, обреченный на неизбежную гибель, если она не протянет ему руку. Ей казалось, что и сама она погибнет тоже, если не сумеет вытащить его оттуда, с этих проклятых островов.