Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

Наталья Дмитриевна раскрыла окно:

— Обед! Саша! Обед!

Ветер завыл сильнее, просто взбесился. Страничка в блокноте, заложенная огрызком карандаша, осталась чистой.

Открыв дверь, Александр Исаевич долго, по-крестьянски, вытирал ноги.

— Из Москвы звонил некто Полторанин, — доложила Наташа. — Новый у них там… начальник.

— И что хочет господин… новый начальник? — Александр Исаевич бережно положил шапку на полку и повесил шубу. — Зачем звонил?

— Хочет, чтобы мы поскорее вернулись в Россию.

— Ишь ты…

— Говорит, Ельцин приглашает. То есть все по-прежнему в силе. Все, о чем говорили летом.

— Вон как…

— Да.

Прошлым летом Наталья Дмитриевна была в Москве: ездила на разведку.

Он не поехал: в России над ним по-прежнему висел приговор суда, его, кстати, никто до сих пор не отменил.

Хотя, если Ельцин зовет…

Сегодня пельмени.

— Вот и благо…

Ельцин звонил в Вермонт в прошлом году. Солженицын минут сорок объяснял ему, если единственная ценность сейчас в стране — это деньги, демократия очень быстро себя исчерпает, — кто-нибудь в русской литературе (проза, поэзия, драматургия, сказки, баллады…) воспевал деньги? богатство?

Ельцин слушал вполуха и вяло повторял, что «вся Россия ждет своего великого сына».

Несколько раз он зевнул. Ельцин зевал так, что слышно было через континент.

Обед Александра Исаевича мало похож на обед: куцый салатик и шесть пельменей в бульоне, зато на десерт — черный чай с мороженым.

Еда деревенская, чистая, он любил все простое и ел молча, собирая ладонью упавшие крошки.

— Хорошие пельмени, — Александр Исаевич тщательно вытер салфеткой губы. — Удались на славу. Хорошо бы, знаешь, карасей… раздобыть. И в сметану!

— Какие зимой… караси?..

У них уговор: ни слова о работе, о текстах, если Александр Исаевич — молчит.

Он медленно, степенно встал из-за стола.

— Чай?

— Пошли в кабинет.

— А Полторанин? Если позвонит?

— Суесловие. У них там еще все сто раз переменится. У Полтораниных. Сами не знают, что строят. Ни проекта, ни плана…

Он махнул рукой, медленно пошел в кабинет, но в дверях вдруг резко обернулся:

— Пусть ждут, короче говоря. Докатим «Колесо», тогда и вернемся…

Полторанин позвонил на следующий день, и Наталья Дмитриевна сообщила, что Александр Исаевич сейчас очень занят, дописывает «Красное колесо», поэтому в ближайший год они вряд ли соберутся, хотя тоска по России — адская.

Полторанин сказал, что Александру Исаевичу будут созданы все необходимые условия для творчества.

— Спасибо, — поблагодарила Наталья Дмитриевна и положила трубку.

«Где в Америке найти карасей?» — рассуждала она. Впрочем, рыбу Солженицын не любил, иное дело — пельмени или картошка с салом по-домашнему, хотя сало в Кавендише — тоже проблема, надо за салом в Канаду ехать, к братьям-украинцам…

Спросить о сале можно было бы, конечно, в Москве, это не трудно, да и карасей, конечно, не так уж сложно послать, заморозить и послать, только это все хлопоты, времени нет, много, как всегда, литературной поденщины. Верстка, правка, корректура…

Это и есть сейчас главная работа.

Шапошников и Бакатин ушли.

Он просто кивнул им обоим — на дверь.

Самая мрачная эпоха, это сегодняшний день — честное слово! Михаил Сергеевич сидел как вкопанный… возвращаться в кабинет, за стол, совсем не хотелось.

Господи, какие же дураки! Почему вокруг него так много дураков?

И тут Горбачев тоже сделал глупость: позвонил Ельцину.

Они редко звонили друг другу. Раз в месяц, не чаще и только — по крайнему случаю!

Ельцин возвращался из «Макдоналдса» и был не в духе. Настроение изгадил Бурбулис, потом — «Макдоналдс».

Вообще-то Борис Николаевич был не любопытен, но в «Макдоналдсе», в этом скворечнике с кривой буквой «М», было для Ельцина что-то загадочное. Все мы «родом из детства», короче говоря!

А тут, на протокольном обеде, ему подали трехслойный бутерброд с котлетой. Ельцин покрутил головой: как его ость-то? Руками? Или, как положено Президенту, ножом и пилкой (на столе их не было)?

Коржаков ел руками.

Что делать? Президент Российской Федерации помедлил, взял «биг-мак» в руки… и — сразу обдряпался. Покрасней, Ельцин мигом запихнул биг-мак в рот, проглотил что-то еще (он даже не понял что), запил все это кока-колой и сразу почувствовал, что кока-кола вот-вот разорвется у него в животе, как динамит.

И зачем только он поехал в этот «Макдоналдс», — а?

Самое трудное в профессии Президента — научиться выслушивать идиотов.

Ельцин пытался вспомнить, кто же предложил ему — «вместе с внуком» — посетить «Макдоналдс» в день его открытия.

Но так и не вспомнил.

А вот Борька, внук, рассмешил:

— Человек рожден для счастья, а не для того, чтобы слушаться! — заявил он Наине Иосифовне, когда она, перед «Макдоналдсом», пыталась пораньше отправить его в кровать.

Шесть лет!

Ельцин… — да, Борис Николаевич — человек привычки, и к Бурбулису, увы, он уже привык. — …Куда, куда этот Бурбулис денется, кому он нужен, кроме него, Ельцина? Змей с птичьим голосом — в отставку, а? Нашел чем испугать Президента Российской Федерации!

Наина Иосифовна терпеть не могла Бурбулиса. На официальном банкете в честь победы Ельцина на президентских выборах Бурбулис напился, облевал стены, там же, в уголке, пописал и приполз обратно за праздничный стол!

Сегодня утром у Ельцина мелькнула мысль, что Бурбулис вообще относится к нему, как к своему инструменту.

«А вот возьму щас… и спрошу: где заявление? — рассуждал Ельцин. — Шта-а он ответит?..»

Кортеж машин объезжал Кремль, чтобы въехать через Спасские ворота. У Ельцина были слабые сосуды, мозг страдал от кислородного голодания, поэтому он никогда не смотрел в окно: кружилась голова.

«Шта, позвонить?»

Телефон пискнул сам. Ельцин вздрогнул: если в машине звонит телефон, значит, что-то случилось.

Александр Коржаков, начальник охраны, снял трубку:

— Служба безопасности.

Коржаков сидел впереди, рядом с Игорем Васильевым, любимым шофером Президента.

— Одну минуту, доложу. — Коржаков повернулся к Ельцину. — Это Горбачев, Борис Николаевич.

— Сам?

— Нет, телефонистка.

— Соединяйте.

Коржаков с миниатюрной телефонной трубкой в руке — как медведь с дамской сумочкой. Будет цирк: Горбачеву доложат, что Ельцин у телефона, Горбачев (как он любит поговорить!) тут же разразится длинным приветствием, Коржаков выдержит паузу и гордо ответит, что Президент России вот-вот возьмет трубку.

Нет, черта едва!

— Это кто, Коржаков… что ли? — поинтересовался Горбачев. — Рад тебя слышать, Коржаков. Как служба?

Коржаков растерялся.

— Одну минуту, Михаил Сергеевич.