Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

Ельцин разозлился.

— Это вы все разрушили, — рявкнул он. — Перестроились в никуда. Освободите дорогу! И будет вам Союз.

На столике был накрыт чаи с баранками, но к чаю никто не притронулся.

— Мы как два магнита, Борис, — тихо начал Горбачев. — Других, значит, притягиваем к себе… всю страну опять пополам разлупили, а соединиться не можем, отталкивание идет, сплошное отталкивание…

— Не надо переживать, это я советую… — Ельцин поднял указательный палец и закусил нижнюю губу. — Армию — России, КГБ — России, и не будет, значит, как два магнита. У России сейчас даже таможни нет!

— Ну тогда у центра ничего не остается…

— А центр будете вы с Раисой Максимовной, — скривился Ельцин.

Делая гримасы, Ельцин становился и смешон, и страшен, но Ельцин был уверен, что так он добивается большей выразительности.

Тишина… Такая тишина бывает только в кремлевских кабинетах.

— Я ведь все вижу, — тихо сказал Горбачев. — Президент Советского Союза нужен в Советском Союзе только для Запада. Ситуация неординарная, я согласен. Так и действовать надо не рутинным способом, а с учетом уникальности момента, хотя все правильные мысли появляются обычно в зависимости от ситуации!

Западу, — Горбачев встал и прошелся по кабинету, — Западу надо, чтобы у нас политика была бы предсказуемой. А Борис Ельцин непредсказуем. У Ельцина семь пятниц на неделе, ты не обижайся, это факт, значит, итожим: ты управляешь Россией, я не претендую. А у Горбачева пусть будут центральные функции, как у английской королевы, но несколько шире: единые Вооруженные силы, МВД, согласованная внешняя политика, единая финансовая система, общий рынок, пограничники и т. д.

Короче, это мне. Все остальное — твое. Сам видишь, это неплохо. Я и не к такому повороту готов, я готов поддаваться давлению, с Горбачевым, Борис, можно и нужно договариваться — милости просим!

«А шта он ходит? — подумал Ельцин. — Это ж, все-таки, мой кабинет!»

Горбачев отодвинул штору и посмотрел в окно.

— У меня ж все нормально с головой, — заключил он.

— Сядьте, — сказал Ельцин. — А то рябит.

Горбачев ловко присел на подоконник.

Он был чем-то похож на воробья.

— Спуститься с политического Эвереста, раскинуть палаточку у гор и безмятежно дышать свежим воздухом? Я пока не пенсионер. Мне рано, я считаю. И Запад тоже так думает. Вот как… английская королева, — повторил он — Никаких королев, — отрезал Ельцин. — Какие и-шшо королевы? Сейчас общее соглашение, потом досрочные выборы. Вы нам надоели, Михаил Сергеевич!

Ельцин округлил глаза и опять закусил нижнюю губу.

…Тоска, которая в последние дни все чаще и чаще мучила Горбачева, приходила сразу, внезапно, как приступ. Иногда ему казалось, что Россия — это такая страна, где человек вообще не может быть счастлив. Есть же на свете счастливые страны и счастливые народы! Вон на Кубе: жрать нечего, а люди с утра до ночи поют, пляшут и на барабанах играют — весь народ! Жизни нет, а счастья — хоть отбавляй!

Горбачеву показалось, что он у Ельцина в плену. «Князь Игорь, бл…» — мелькнула мысль.

— Я знал, Борис, что ты похеришь наши майские соглашения. Знал! Ты правильно… тогда… трусил, что твой Коржаков выдаст на публику наш сепарат. Если не по глупости выдаст, так по пьяни. Зачем ты держишь пьющих людей? Я напоминал тебе: твой электорат неприкасаем, мы для приличия выдвигаем Бакатина и Абдулатипова, а ветеранов, коммунистов и шизофреников мы разбавляем Макашовым, Жириновским и Рыжковым. Но если я, Горбачев, привел… под свою ответственность… тебя в Москву, значит, и ты, Борис, не отнекивайся! Надо платить по счетам! Сейчас платить, — Горбачев соскочил с подоконника и встал перед Ельциным. — Подошло это время. Думаешь, я не знаю, что перед твоей встречей с Бушем в Норфолке Бурбулис целую педелю в Штатах уговаривал американцев не мешать развалу Советского Союза?

— Не было этого! — твердо сказал Ельцин.

— Было! — махнул рукой Горбачев. — Ты всегда недооценивал Владимира Крючкова! Он потому и на Форос пошел, что когда Коржаков привозил тебя, пьяного, ко мне на дачу, Бурбулис вовсю шептался с американцами! Крючков по глупости решил, это Горбачев санкционировал переговоры…

Ельцин молчал. Он действительно ничего не знал о переговорах Бурбулиса.

— И еще учти, — Горбачев быстро взял себя в руки. — Если б мне было нужно, я б без сюсюканья, поверь, давно бы укрепил свою власть, ведь вокруг тебя одна зелень! — Я мог тебя отправить послом? Еще как. Были, не скрою, и другие варианты, Крючков мне вовсю намекал. Только таких, как Крючков, надо подвергать сомнению. И у меня, чтоб ты знал, есть огромное преимущество. Перед тобой, но я не собираюсь умирать на работе. Скоро мой срок выйдет. Пока не вышел. И если я сейчас уйду, все будут смеяться. И ты — громче всех. А я, извини, все-таки хочу оставить какой-то след в истории!

— С таким… как Шапошников, вы… след оставите, это факт, — твердо произнес Ельцин. — Весь мир, я скажу, откроет рты.

— Борис…

— Президент, а… хулиганите, Михаил Сергеевич! — подытожил Ельцин.

Да, конечно: он уже знал о встрече с Шапошниковым и Бакатиным. Сам Шапошников, пожалуй, и рассказал. Но где доказательства? Нет у него доказательств!

Президент СССР открыл бутылку с водой и опрокинул воду в стакан.

— Дело, конечно, не мое, — Ельцин прищурился и опять проглотил нижнюю губу. — Министр обороны… этот… к пресс-конференции сейчас готовится. Все изложит, понимать, про заговор там, какие… ну… условия, только мы, Россия, не вмешиваемся. Нам рано пока выходить. Чуть — чуть подождем, Ми-хаил С-сергеевич…

Горбачев стоял у окна, надменный и красивый.

— Хватит, Борис, не ломай комедию. Ты ж за неделю знал о ГКЧП! Знал, что Горбачева должен был временно, на месяц, заменить Лукьянов!

Ельцин вздрогнул.

Он всегда боялся Горбачева — всегда. Страх перед Горбачевым был у Ельцина в крови. Даже не перед Горбачевым, нет: перед всей выстроенной в СССР политической и карательной системой. Перед Горбачевым — как олицетворением этого архипелага.

— Так что о ГКЧП — не надо, — махнул рукой Горбачев. — Балалайка в малобюджетном концерте! И ввел, значит, в курс Нурсултана Назарбаева. Вспомни, что ты орал ему о Горбачеве днем 18-го! При всех орал, потому что выпил крепко… я ж — анализировал!

Ельцин молчал.

— Меня… меня ты валил, триумфатор! Но исподтишка, с коварством… — Горбачев нервничал, но он даже не брал, он тут же хватал себя в руки, — а сейчас… сейчас договариваться пора. Здесь прямо! Срочно! Ты посмотри: страна одна, а Президентов двое. Прямо шведская семья какая-то, поэтому давай без контраргументов и абсурда! Вот ты, Борис, должен знать… Кто, Бухарин… по-моему, всегда говорил, что Лев Троцкий — это Гамлет русской революции?