Андрей Караулов - Русский ад. Книга первая

— Твоя-то жизнь как? А?.. Чего молчишь?

Кортеж проезжал Гостиный двор.

Ельцин вяло взял трубку: — Да.

— Приветствую, Борис Николаевич! Как здоровье Президента России?

Горбачев стеснялся говорить Ельцину «ты», а звать его па «вы» не желал.

— Чувствую себя… изумительно, — сморщился Ельцин. — Вы по делу… ко мне?

— А как же, как же, по делу… конечно, по делу. Конкретно — по маршалу Шапошникову.

— А шта Шапошников? — не понял Ельцин.

— Так и я вот… удивляюсь, Борис… — засмеялся Горбачев. — Или Шапошников дурак, или провокатор, я так сказку! — Горбачев сделал паузу. Он интересно строил разговор — на паузах; быстро находил ключевые слова и тут же, почти по-мхатовски, ставил паузу, выделяя смысл. — Шапошников в армии коммерцию развернул. С мест вовсю сигналы идут. Я его с утра вызвал, поговорить хотел, потому что чувствую, Борис, он — под давлением. Так Шапошников такие речи завел, что мы с Вадимом Бакатиным, он тоже был, обомлели. Союз, говорит, надо срочно спасать! Намекает, что пора вводить военное положение. Как было в Польше когда — то. — Я, короче, все документы про коммерцию… подошлю, надо, чтоб Президент России сам бы во всем разобрался!

— Разберемся… — Ельцин помедлил. — А у вас… шта-а, есть кандидатура на министра?

— Нет, нет, — заторопился Горбачев, — если по кандидатуре, так это ж Россия должна продвигать, больше некому, все ж округа на ее территории…

Ельцин, кажется, пришел в себя.

— А по-моему, Шапошников — ничего, нормальный министр… Может быть, конечно, в чем-то слабоват, но надо подождать.

— Я думаю, Борис Николаевич… — Горбачев оживился. — А что, если мы встретимся, а? И переговорим?

— О чем?

— Как о чем? Обо всем!

— А, обо всем… — Ельцин насторожился. — А о чем?

— Ну что у нас проблем, что ли, нет?

— Проблемы есть, — согласился Ельцин.

— Ну вот! И хорошо!

— А где?

— Где заодно и когда угодно. Хоть сейчас. Пообедаем вместе.

— Я уже пообедал, понимать, — сморщился Президент России. — В «Макдоналдс» заезжал.

— Куда? — засмеялся Горбачев.

— В «Макдоналдс». Котлету с хлебом ел.

— И как?

— Неудобная… — сказал Ельцин.

Горбачев почувствовал, что напряжение разрядилось.

— Ну, чаю попьем… — а, Борис? — заискивал он.

Голос звучал надтреснуто.

— Так вы, понимать, опять за конфронтацию! — вдруг взорвался Ельцин. — О чем говорить-то? Вчера в «Президент-отеле» снова, значит, ругали Россию и Президента. А без России вам — никак!

— Слушай… ты с бурбулисами своими разберись, пожалуйста, давно ведь пора! Это ж они тебе подозрения подбрасывают! А я, наоборот, всегда тебя защищал! Возьми стенограмму. Проверь! Прислать стенограмму?

— Ну-у… я-то разберусь, — смутился Ельцин. — Об-бязательно…

Он не выдерживал лобовые удары.

— Вот я и предлагаю — наступал Горбачев. — Давай встречаться и расставлять точки. Разумное ж предложение! Без бурбулисов. Завтра Госсовет, надо все обсудить. Зачем нам… при всех?

— Любите вы келейно, — Ельцин засопел. — Любите… чайку попить, позавтракать…

— Не келейно, а по-дружески, — возразил Горбачев. — Ты проект Госсовета видал? Твои бурбулисы предлагают некий СССР. «Союз с некоторыми государственными функциями». Ты мне скажи: это что такое?

— А шта-б не было центра! — отрезал Ельцин.

— Так давай встречаться, давай разговаривать! Я ж «за»! Я тоже против центра, который опостылел, кто ж спорит? Но я требую, чтобы у нас оставалось одно государство. Или пусть будет нечто, похожее на государство, но с властными функциями!

— Нечто — это уже не государство, — возразил Ельцин.

— Вот и поговорим! Обсудим! Я действительно очень сейчас и очень озабочен.

— А где? — сдался Борис Николаевич.

— На Ленинских горах, например. Или — на Алексея Толстого.

Горбачев имел в виду особняк МИДа.

— Тогда лучше… у меня, — поморщился Ельцин. — А о чем, значит, будет встреча?

— Да обо всем, я ж предлагаю… Разговор нам взаимно понравится.

— Да? — не поверил Ельцин.

— Да!

— Хорошо, уговорились, — вдруг сдался он. — В пять… Чай мы найдем, не беспокойтесь!

Кортеж машин въехал в Кремль…

Да, тогда, в сентябре 91-го, все было именно так.

Ошибка за ошибкой, глупость за глупостью…

Горбачев встал, зажег свет и спустился вниз, на кухню.

На столе под абажуром стояла ваза с антоновскими яблоками. Горбачев выбрал самое большое, ярко-зеленое, присел на стул, да так и сидел — с яблоком в руке.

Его встреча с Ельциным была совершенно бесполезной, как и предупреждал Александр Яковлев, с которым Горбачев советовался сейчас во всем.

«Ельцин любит снимать людей с работы. Сейчас он хочет снять Горбачева», — улыбался Яковлев.

Плохая шутка, но…

Ельцин сидел за столом и перебирал бумаги. Когда вошел Горбачев, он сразу поднял голову, но не встал, не посчитал нужным.

Так-то вот!

— Ну… — помедлил Ельцин, — шта-а?

— Не понял, — сказал Горбачев, усаживаясь в кресло.

— А шта-а ж не ясно? — удивился Ельцин. — Вы вот, понимать, сидите сейчас у меня… значит, у вас существует какой-то вопрос…

— Я не на прием пришел, — вздохнул Горбачев.

Интересно, когда рядом с Горбачевым был Ельцин, ему становилось трудно дышать. Как если бы он обедал с палачом.

— Если вы хотите, понимать, моей любви, — выговорил наконец Президент России, чеканя каждое слово, — значит, уходите в отставку. Любви будет столько, что вы задохнетесь, о-бб-бешаю…

«Задохнетесь от счастья», — хотел сказать Ельцин, но не договорил, полагая, что его мысль изложена достаточно ясно.

Ельцин впился в Горбачева глазами. А Горбачев даже бровью не повел, так и сидел — с наигранно-добродушным, почти веселым лицом.

Как же он его ненавидел, Господи!

Интересно все-таки: в отличие от Горбачева, Ельцин никогда не был лидером мирового уровня — никогда. Но Горбачев тем не менее был (по самой природе своей) временщик, а Ельцин… Ельцин был царь.

— Судя по проекту, который официально внесла Россия, ты не согласен на конфедерацию государств…

— Где конфедерация, там и федерация, — отмахнулся Ельцин. — Не пойдет.

— Под корень нас бьешь? — заволновался Горбачев. — А что пойдет? Хорошо, назовем «конфедеративное демократическое государство». В скобках «бывш. СССР». Я же не цепляюсь за власть. И Президент пусть избирается всем народом. Ельцин — так Ельцин, Горбачев — так Горбачев…

Они глядели друг на друга, и каждый думал о том, как все-таки это мерзко — глядеть сейчас друг на друга.

— Надо же прагматично подходить к решению. Ты, Борис, вырос и сформировался на Ленине. И я… ты не возражай, — Горбачев поднял руку, — я тоже оттуда. Вместе мы. Из одной песочницы. Что ж получается? Ленин создавал. А мы с тобой разрушаем?