Томас Костейн - Серебряная чаша

— Неужели у меня такой угрюмый вид?

— Нет, скорее серьезный. Но это неудивительно после того, что тебе пришлось пережить.

— Давай заключим договор, — предложил Василий. — Мы пообещаем друг другу часто улыбаться. Ну, например, не реже, чем раз в полчаса. Ну, как ты на это смотришь?

— Для начала совсем неплохо. А если нам удастся познакомиться поближе, то мы будем улыбаться еще чаще. Мне кажется, что тогда мы могли бы даже смеяться!

И Девора встряхнула головой, отчего ее косички смешно затрепетали. И, словно подтверждая договор, улыбнулась такой широкой улыбкой, что ее лицо все засветилось.

— Очаровательная картинка, — неожиданно раздался голос от двери.

Молодые люди оглянулись и увидели на пороге Адама-бен-Ахера. Он был весь в пыли и имел такой усталый вид, что Василий даже удивился, потому что ему до сих пор казалось, что силы караванщика неистощимы.

— Можно подумать, что я попал в тесный семейный круг. Вот вы двое и эта старая Азазия, которая, как всегда, объелась, а теперь с трудом приходит в себя после ужина. Насколько я могу судить, вы как раз обсуждаете работу, которую этот молодой гений выполняет для хозяина?

— Вовсе нет, — возразила Девора. — Мы даже и не думали об этом говорить.

— Ах, вот как! Молодой гений отдыхает после тяжелых трудов! Что-то в этом роде я и ожидал. В чем, в чем, а в отдыхе этим грекам нет равных. И как обычно, впрочем, совершенно случайно, они оказываются в компании красивой женщины.

— Бюст уже закончен, можно приступать к отливке, — зло ответил Василий.

— Надо же! Вот это да… вот это хорошая новость! — Адам-бен-Ахер повернулся к Деворе: — Ты не могла бы на некоторое время отвлечься от того, что тебе рассказывает этот недокормленный Аполлон, и послушать то, что я делал в последние дни? Я сопровождал одно очень важное лицо и довел его до самых ворот Иерусалима.

— Я знаю, — отозвалась Девора. — Ты говоришь о Павле.

— Да, именно о нем, об этом еврее, который отдает все свои силы на то, чтобы уничтожить Закон Моисея. Он такой же суровый и непримиримый — и по характеру, и по виду, только стал менее разговорчивым. Я сопровождал его от самой Кесарии, где он жил у Филиппа. Должно быть, там что-то произошло, потому что Павел явно старается придержать свой язык. — Тут Адам-бен-Ахер откинул голову и громко расхохотался. — Мне удалось вставить несколько слов, что случается довольно редко, когда находишься рядом с Павлом. Но, естественно, он не прислушался ни к одному из тех слов, что я сказал.

Несмотря на смех, Адам был явно чем-то расстроен. Его маленькие злые глаза прыгали с одного молодого лица на другое, лихорадочно пытаясь определить, насколько далеко зашли отношения между Деворой и Василием. Глядя на Василия, он еще больше мрачнел, словно хотел крикнуть: «Ну что, проклятый язычник, добился своего!»

— Ты привел его сюда? — спросила Девора.

Адам раздраженно хмыкнул.

— Лучше бы я привел голодных кровожадных львов. Кажется, у него были какие-то планы и намерения, потому что, как только мы вошли в город, он тут же исчез. Едва мы прошли сквозь ворота, к нам приклеился какой-то оборванец. Он шагал рядом с верблюдом, на котором ехал Павел, и таинственно шептался с ним. А затем… я не успел и глазом моргнуть, как он соскользнул с верблюда и, не сказав мне ни слова, испарился вместе со своими спутниками. Должен признать, что это было лучшее, что он мог сделать, потому что спустя пару минут я уже был окружен вооруженной охраной Храма. Их было так много, что они чуть не раздавили друг друга. Меня буквально забросали вопросами по поводу беглецов. Да… поступки Павла часто бывают совершенно необъяснимыми и вызывают большое любопытство. Если бы он остался со мной, то ему скрутили бы руки и ноги, как кукленку, и сейчас он уже стоял бы перед прокуратором.

Только тут, первый раз с минуты прихода, Адам-бен-Ахер обратил внимание, что в комнате не было Иосифа. Со смесью страха и участия он спросил молоденькую хозяйку:

— А где же наш добрый хозяин? Он что — настолько плох, что даже не смог прийти поужинать?

— Нет, — отозвалась Девора. — Он, правда, лег, но прекрасно поел в кровати.

Адам-бен-Ахер с силой ударил себя огромной ладонью по боку и весело воскликнул:

— А это означает, что сегодня вечером к вам в гости пожаловали священники из Храма. Ну конечно, как я мог забыть, что наш добрый старик всегда плохо себя чувствует, когда эти высокопоставленные персоны приходят в гости к Аарону. Так продолжается уже десять лет, и эти господа так ни разу и не видели старого Иосифа. Ну что же, я рад, что он по-прежнему самый хитрый изо всех ныне здравствующих. — Ловкость старого хозяина, казалось, так улучшила настроение Адама, что он снова рассмеялся, и на этот раз еще громче прежнего. — Ну так, наверное, я смогу еще увидеть его сегодня вечером? А то у меня есть кое-какие маленькие новости, которые я должен шепнуть ему на ухо.

— Уверена, что он захочет поговорить с тобой.

Тут появился Авраам, который уже начал убирать со стола посуду. Он казался очень взволнованным, а движения стали такими неловкими, что он даже уронил на пол недопитую чашу с вином. Девора бросила на него беспокойный взгляд и заметила, что лицо раба побледнело и покрылось капельками пота.

— Ты что, болен? — спросила она.

Раб выпрямился и постарался выполнять свои обязанности более тщательно. Собрав остатки еды со стола, он ответил:

— Нет, хозяйка, я не болен. — И вдруг, неожиданно повернувшись, он поставил обратно на стол кувшин с медовым вином и хмуро спросил: — Скажите, разве прилично принимать в нашем доме самаритянина? Разве возможно такое, чтобы сын моего хозяина приказал мне поставить у стола стул для этого человека? Можно подумать, что это какой-то достойный гость! А ведь это грязь, обычная грязь, которую мы топчем ногами!

К столу подошел Адам.

— Самаритянин, говоришь? — спросил он. — Это кто ж такой?

Авраам скорчил брезгливую гримасу. Он словно колебался, стоит ли говорить об этой ужасной ситуации.

— Симон Волшебник. Он не был приглашен на ужин и пришел немного позже. Но они тут же попросили, чтобы его провели в зал. А сейчас он там внизу со всеми. Склонились друг к другу и о чем-то перешептываются.

— А главный священник?

— И он тоже там… сидит, завернувшись в свои одежды, весь покрытый украшениями. И главное — именно он находится ближе всех к этому проклятому… — голос раба задрожал от еле сдерживаемого страха. — Вместе с ним в дом пришли демоны и злые духи. Я чувствую, как они витают в воздухе.

— Кажется, я знаю, о чем говорят эти кайманы [29] Кайманы — крокодилы. с Симоном Волшебником. Представляю, что они там замышляют! — проворчал Адам-бен-Ахер. — Надеюсь, что Моисей видит их и слышит, о чем они болтают. Но ничего. Он накажет их… накажет.