Мэри Келли - Залив Голуэй

— Сколько нам ни обещало правительство, а засолочный цех для рыбы так и не открыли.

Я не сразу поняла, что эти слова прозвучали из моих уст.

— Слава богу, ты вернулась к нам, a stór , — сказал Майкл.

— Свежая селедка! Лангусты! Еще живы-ы-ые! — выкрикивала я, протягивая лангустов в красноватых панцирях и щелкая их лапками.

Мы снова стояли под Испанской аркой, но уже не болтали беззаботно с кладдахскими женщинами, не перебрасывались шутками с покупателями. Наконец-то у нас появился приличный улов, но необходимо было продать его сегодня, сейчас, или же придется бросить груды рыбы гнить прямо на рынке. Не было времени лечить мое тело и мою душу. Мы нуждались в этих деньгах.

За нами внимательно наблюдали три женщины с детьми. Одетые очень бедно, они стояли на краю рынка, а потом подошли к нам. Старшая среди них — вероятно, бабушка — прошептала:

— Прошу вас, во имя любви к Господу…

Две молодые женщины со своими детьми остались стоять у нее за спиной.

Я взглянула на маму. Та кивнула мне. Я завернула три лангуста в кусок газеты и протянула им.

— Сварите их в большом котле, — сказала им мама по-ирландски.

Судя по их виду, и котлы, и посуда, и родной дом остались для них в далеком прошлом. Похоже, их выгнали с земли, но они были слишком гордыми или слишком боялись, чтобы идти в работный дом.

— Спасибо вам, — поблагодарили женщины по очереди.

— Благослови вас Господь.

«Где они спали?» — вдруг подумала я. Под навесом в какой-нибудь канаве? Двое детей были по возрасту как Пэдди и Джеймси, а еще двое — и того меньше. Матери крепко держали их за меленькие ручки. Сильные женщины. Они найдут способ приготовить этих лангустов.

Уже в конце дня мать Коламба из Введенского монастыря купила у нас всю селедку и лангустов, заплатив по пенни за фунт. Довольно хорошая цена. Сколько же времени прошло с тех пор, как я стояла у нее в приемной и просила, чтобы меня приняли в монахини? Казалось, миновала целая вечность, будто все это было в другой жизни.

— Рыбу мы потушим, будет славное угощение для наших учениц, — сказала мать Коламба. — Правительство требует, чтобы мы кормили только наших учениц и чтобы они ели только в школе. Забирать еду домой запрещается. Какой-то начальник заявил, что семьи могут ее продать. Очень трудно иметь дело с людьми, которые считают всех ирландцев лжецами и жуликами. Они постоянно следят за нами. Следят за отцом Джилли. Следят за капитаном Андерсоном из береговой охраны. И подозревают каждого, о ком думают, что он «слишком мягок с народом».

— Но кто эти они , сестра?

— Они — это любой чиновник, посланный из Англии, пусть даже с маленькими полномочиями. Для них это шанс всей их жизни. Они уже выпрашивают взятки у людей, которые хотят получить место на строительстве дорог, при том что работы эти еще даже не начаты.

— Взятки? Но чем? — удивилась я. — Что еще могло остаться у людей?

— Выпивка, бутылка poitín . Учреждены даже комитеты по оказанию помощи населению — из местных более-менее здравомыслящих людей. Но я слышала, что некоторые лендлорды из этих комитетов вносят в списки только своих арендаторов, чтобы эти заработанные ими шесть пенсов в день шли на погашение их ренты.

— Шесть пенсов в день? — ахнула я. — И это все, что они там платят?

— Это только в том случае, если работы вообще начнутся, — ответила мать Коламба. — Сколько времени тратится попусту на заполнение всяких бумажек! Видели бы вы почту, которую мы получаем от разных чиновников, — по два-три письма каждый день только от одного человека по имени Рут. От нас требуют отчета по каждому фартингу, требуют подтверждений, что мы выполняем все их правила. Этот Рут контролирует даже те деньги, которые мы собираем самостоятельно, пожертвования, поступающие из Америки. Мы хотели закупить семена и раздать их фермерам, чтобы те посеяли их. Но правительство не разрешило: нам сказали, что этим мы подрываем бизнес торговцев семенами, вмешиваемся в дела рынка. Просто смешно. — Она покачала головой. — Но мы не должны растрачивать себя на злость. Мы должны молиться. И оставаться здравомыслящими. Это наш единственный шанс.

На четыре шиллинга, полученные от матери Коламбы, мы купили почти сорок фунтов муки по два фартинга за фунт, заплатив еще пять процентов перекупщику — его заработок.

— Лучше покупать сейчас, миссис, — сказал он нам. — Потому что, когда начнется строительство дорог и у людей появятся хоть какие-то деньги, цены сразу поднимутся.

— Но это же несправедливо, — сказала я.

— А нам разрешается получать приличную прибыль. Таков закон, миссис, — ответил нам этот маленький мошенник.

Он дал нам два мешка, и я взвалила один из них себе на спину.

— А ты сможешь нести его, a stór ? — спросила мама.

— Смогу, мама.

Эта ноша напомнила мне вес Пэдди у меня за плечами в ту злосчастную ночь.

А затем рядом со мной появилась та самая фея, которая до этого похитила меня. «Твой малыш сейчас гниет в земле, — прошептала она мне, — превращаясь в слизь и жижу, как ваша pratties . И другие твои дети — они тоже умрут. Пойдем, пойдем со мной прямо сейчас…»

— Онора… Онора!

— Что, мама?

— Я несколько раз звала тебя. Здесь тот самый cillín . Остановимся и помолимся.

Сillín занимал кусочек пустыря у подножья холма, где находился источник Святого Джеймса, вдали от кладбищ Буши-Парка и Барны. Это унылое место не имело характерных черт обычного кладбища: не было здесь надгробных плит или камней с датами смерти и именами тех, кто не успел пожить, так и не родившись, или тех, кто лишил себя жизни сам.

Я подошла к горке земли. Сверху на ней лежал букетик подснежников — так Майкл отметил нашу могилку. Я встала на колени, мама опустилась рядом со мной. Слова молитвы не шли на ум, в голове крутилось только бесконечное « Прости, прости меня »…

Мама встала и направилась к лежавшему неподалеку валуну. Подняв кусочек щебня, она начала что-то писать на боку большого камня.

— Что ты делаешь, мама? — спросила я.

— Рисую петуха, вроде того, что изображен на столбе ворот нашего кладбища в Барне, — ответила она. — В свое время его там вырезал твой дядя Дэниел.

Дядя Дэниел умер еще до моего рождения. Он был молод, но пожить успел.

— Fadó , — начала она свой рассказ, продолжая рисовать на камне. — Это было на второй день после того, как Иисус умер и был похоронен в своей гробнице. Римские солдаты, распявшие его, готовили себе ужин, когда их капитан неожиданно вспомнил слова Иисуса о том, что он восстанет из мертвых на третий день. Что если его последователи решат украсть тело, а потом сделают вид, будто тот на самом деле воскрес и скрылся? Лучше пресечь это сейчас. Поэтому он сказал им: «Значит так, ребята. Вернитесь туда и закройте вход в ту пещеру большим камнем. Ко времени, когда вы вернетесь, этот петух в котле как раз сварится и вы сможете отлично поужинать». Они выполнили работу и вернулись, готовясь полакомиться, но их командир все не унимался и продолжал спрашивать: «Вы в этом уверены? Вы уверены в том, что гробница та надежно забаррикадирована?» Наконец один из воинов сказал ему: «У того парня шансов выйти оттуда не больше, чем у этого петуха — выбраться из кипящего котла». В тот же миг петух прыгнул на край котла и заголосил: « Slán Mhic Máire! Сын Марии цел и невредим!»