Джеймс Клавелл - Король крыс

Ночная мгла окутала деревню. Заплакал младенец и, убаюканный, заснул снова.

– Я узнаю наверняка, каким именем называть Бога, в тот день, когда умру. – (Молчание затягивалось.) – Думаю, будет грустно узнать, что Бога не существует.

Вождь сделал знак, чтобы Питер Марлоу сел.

– Ты можешь остаться. Но с одним условием. Поклянись, что будешь подчиняться нашим законам и станешь одним из нас. Ты будешь трудиться на рисовых полях, в деревне, выполнять мужскую работу. Не больше и не меньше, чем любой другой мужчина. Ты выучишь наш язык и будешь говорить только на нашем языке, носить наше платье и покрасишь свою кожу. Твой рост и цвет твоих глаз выдадут в тебе белого человека, но, возможно, краска, платье и язык могут защитить тебя на некоторое время. Можно сказать, что ты наполовину яванец, наполовину белый. Ты не будешь дотрагиваться ни до одной женщины без разрешения. И ты будешь повиноваться мне, не задавая вопросов.

– Договорились.

– Еще одно условие. Укрывать врага японцев опасно. Ты должен знать, что, если мне придется выбирать между тобой и моими людьми, чтобы защитить деревню, я выберу деревню.

– Понимаю. Спасибо вам, сэр.

– Поклянись своим Богом… – улыбка мелькнула на лице старика, – поклянись своим Богом, что ты будешь повиноваться и выполнять эти условия.

– Клянусь Богом, что согласен и буду повиноваться. И не причиню вам вреда, пока я здесь.

– Ты наносишь вред одним своим присутствием здесь, сын мой, – ответил старик.

После того как Питер Марлоу поел и утолил жажду, вождь сказал:

– Теперь ты больше не будешь говорить по-английски. Только по-малайски. С этой минуты. Это единственный способ быстро выучить язык.

– Хорошо. Но сначала можно мне задать вопрос?

– Да.

– Для чего стоит здесь этот унитаз? Ведь к нему не подведено никаких труб.

– Мне доставляет удовольствие следить за лицами моих гостей и читать их мысли: «Какая глупость использовать этот предмет в качестве украшения в доме».

И старик закатился смехом, слезы побежали по его щекам, и все в доме засуетились, его жены прибежали помочь ему и стали растирать ему спину и живот, а потом тоже захохотали, а с ними и Питер Марлоу.

Питер Марлоу снова улыбнулся, вспоминая. «Вот это был человек! Туан Абу. Но сегодня я не буду больше вспоминать ни деревню, ни своих друзей из деревни или Нья, дочь деревни, к которой они позволили мне прикоснуться. Сегодня я буду думать о приемнике и о том, как мне добыть конденсатор и настроиться на сегодняшнюю вылазку в деревню».

Он переменил позу и терпеливо ждал, пока не восстановится кровообращение. Ветерок доносил до него сладкий запах бензина, а вместе с ним – звуки голосов, тянувших псалмы. Они долетали из театра на открытом воздухе, который на сегодня превратился в англиканскую церковь. На прошлой неделе он использовался католиками, неделей раньше был молитвенным местом адвентистов седьмого дня, а еще неделей раньше – храмом для людей какого-то другого вероисповедания. В Чанги терпимо относились к верованиям.

На грубо сколоченных скамьях восседало много прихожан. Сюда приходили люди и верующие, и не верующие в Спасителя. Одни – чтобы чем-нибудь заняться, другие – потому что больше заняться было нечем. Службу сегодня вел капеллан Дринкуотер.

У капеллана Дринкуотера был густой и звучный голос. Искренность изливалась из него потоком, строки Библии оживали, даруя надежду, заставляли забыть о Чанги и пустом желудке.

«Проклятый фарисей», – думал Питер Марлоу, презирая Дринкуотера и вспоминая то, что произошло однажды…

– Эй, Питер, – прошептал ему как-то Дейв Девен, – посмотри-ка вон туда.

Питер Марлоу увидел Дринкуотера, который разговаривал с иссохшим, будто мумия, капралом из авиации по имени Блоджер. Койка Дринкуотера стояла в самом удобном месте: около входа в хижину номер шестнадцать.

– Это, должно быть, его новый денщик, – сказал Девен.

Даже в лагере сохранялась эта старая традиция.

– Что случилось с предыдущим?

– С Лайлсом? Мой знакомый сказал, что он попал в госпиталь. В палату номер шесть.

Питер Марлоу встал:

– Дринкуотер может делать все, что ему угодно, с армейскими, но моего человека он не получит. – Он миновал четыре ряда коек. – Блоджер!

– Что вам нужно, Марлоу? – спросил Дринкуотер.

Питер Марлоу сделал вид, что не слышит его.

– Блоджер, что вы здесь делаете?

– Я пришел повидаться с капелланом, сэр. Извините, сэр, – сказал он, подходя ближе. – Я не очень хорошо вижу.

– Капитан авиации Марлоу.

– О, как поживаете, сэр? Я новый денщик капеллана, сэр.

– Вы сейчас же уйдете отсюда, и прежде чем браться за работу в качестве денщика, вы должны сначала прийти и спросить моего разрешения.

– Но, сэр…

– Что вы на себя берете, Марлоу? – оборвал его Дринкуотер. – Ваша ответственность на него не распространяется.

– Он не будет вашим денщиком.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Вы свободны, Блоджер.

– Но, сэр, я буду хорошо обслуживать капеллана, правда. Я буду стараться…

– Где вы взяли эту сигарету?

– Эй, послушайте, Марлоу… – начал Дринкуотер.

Питер Марлоу взорвался:

– Заткнитесь!

Люди в хижине бросили свои дела и начали подходить к ним.

– Где вы взяли эту сигарету, Блоджер?

– Мне дал ее капеллан, – прохныкал Блоджер, отступая назад, испугавшись резкого голоса Питера Марлоу. – Я отдал ему свое яйцо. Он обещал дать мне табак в обмен на ежедневно причитающиеся мне яйца. Мне нужен табак, и он может брать яйца.

– В этом нет ничего дурного, – взревел Дринкуотер, – нет ничего дурного в том, чтобы дать парню табачку. Он попросил его у меня. В обмен на яйцо.

– Вы ведь заходили недавно в палату номер шесть? – спросил Питер Марлоу. – Это с вашей помощью Лайлс попал туда? Последний денщик! Он ослеп.

– Это не моя вина. Я ничего плохого ему не сделал.

– Сколько его яиц вы съели?

– Ни одного. Ни одного.

Питер Марлоу схватил Библию и сунул ее в руки Дринкуотера:

– Поклянитесь на ней, тогда я вам поверю. Поклянитесь на ней, или, клянусь Богом, я разделаю вас!

– Клянусь! – простонал Дринкуотер.

– Ты лживый ублюдок! – закричал Девен. – Я видел, как ты брал яйца у Лайлса. Мы все видели.

Питер Марлоу схватил котелок капеллана и, обнаружив там яйцо, разбил его на лице Дринкуотера, затолкав яичную скорлупу ему в рот. Дринкуотер потерял сознание.

Питер Марлоу плеснул на него водой из миски, и он пришел в себя.

– Благослови вас Бог, Марлоу, – прошептал он. – Благослови вас за то, что вы наставили меня на путь истинный. – Он опустился на колени рядом с койкой. – О Боже, прости Твоего недостойного грешника. Прости мне мои грехи…

Сейчас, в это солнечное воскресенье, Питер Марлоу слушал, как Дринкуотер заканчивает проповедь. Блоджера давно уже забрали в палату номер шесть, но приложил ли к этому руку Дринкуотер, Питер Марлоу доказать не мог. Откуда-то Дринкуотер по-прежнему получал много яиц.