Джеймс Клавелл - Король крыс

Усиливая сумятицу, он вдруг с воплем бросился на Хокинса и попытался вырвать собаку из рук хозяина.

– Я убью и тебя, и твою проклятую тварь!

Хокинс увернулся от Фостера и оттолкнул его. Полковник упал на землю, а Ровер испуганно заскулил.

– Я сказал, что виноват, – задыхаясь, выдавил Хокинс. – Будь у меня деньги, я с радостью отдал бы вам две, десять кур, но я не могу! Грей… – Хокинс в отчаянии повернулся к нему, – ради бога, сделайте что-нибудь!

– Что, черт возьми, я могу сделать?! – Грей устал, был зол, и его мучила дизентерия. – Вы же знаете, я ничего не могу сделать. Мне придется доложить об этом. Но вам лучше избавиться от собаки.

– Что вы имеете в виду?

– Боже правый, – обрушился на него Грей, – я хочу сказать, чтобы вы избавились от нее. Убейте ее. А если не можете сами, найдите кого-нибудь, кто сделает это за вас. Но, бога ради, к вечеру в лагере ее не должно быть.

– Это моя собака. Вы не можете приказывать…

– Черта с два, могу! – Грей пытался справиться со спазмами в животе. Ему нравился Хокинс, всегда нравился, но сейчас это ничего не значило. – Вы знаете правила. Вас предупреждали о том, чтобы вы держали ее на поводке и не пускали в это место. Ровер убил и съел курицу. Есть свидетели, которые видели это.

Полковник Фостер поднялся с земли, глаза его были темными и круглыми.

– Я убью ее, – шипел он. – Эту собаку убью я. Око за око.

Грей перегородил дорогу Фостеру, который приготовился к следующему нападению.

– Полковник Фостер, я подам об этом рапорт. Капитану Хокинсу приказано убить собаку…

Фостер, казалось, не слышал Грея.

– Мне нужна эта тварь. Я убью ее. Так же, как она убила мою курицу. Собака моя. Я убью ее. – Он начал потихоньку продвигаться вперед, изо рта у него текли слюни. – Так же, как она убила моего ребенка.

Грей вытянул руку:

– Нет! Ее убьет Хокинс.

– Полковник Фостер, – униженно начал Хокинс, – умоляю, пожалуйста, примите мои извинения. Позвольте мне сохранить собаку, это больше не повторится.

– Нет, не позволю! – безумно рассмеялся полковник. – Считайте, она уже мертва, и она моя. – Он рванулся вперед.

Хокинс быстро отпрянул назад, а Грей поймал полковника за руку.

– Хватит, – закричал Грей, – или я арестую вас! Старшему офицеру не подобает вести себя так. Отстаньте от Хокинса. Убирайтесь!

Фостер вырвал у Грея свою руку. Голос его был чуть громче шепота, когда он обратился к Хокинсу:

– Я сведу с тобой счеты, убийца. Я сведу с тобой счеты. – Он вернулся в курятник и забрался в закуток, где спал и ел вместе со своими детьми – курами.

Грей обратился к Хокинсу:

– Мне очень жаль, Хокинс, но вам придется избавиться от животного.

– Грей, – взмолился Хокинс, – прошу вас, отмените приказ. Прошу, умоляю вас, я сделаю что угодно, что угодно.

– Не могу. – У Грея не было выбора. – Вы же знаете, что я не могу, Хокинс, старина. Не могу. Избавьтесь от нее. И сделайте это быстро.

Он круто повернулся и ушел.

Щеки Хокинса были мокрыми от слез, собака, как в люльке, сидела на его руках. Он увидел Питера Марлоу.

– Питер, ради бога, помогите мне!

– Не могу, Джонни. Извините, но здесь ни я, ни кто-то другой ничего не может сделать.

Убитый горем, Хокинс оглядел стоявших вокруг людей. Он плакал, не скрывая слез. Мужчины отворачивались, потому что ничего нельзя было сделать. Если бы курицу убил человек, наверное, было бы то же самое, возможно, то же самое.

Минута соболезнования прошла, Хокинс убежал, рыдая и по-прежнему держа Ровера на руках.

– Бедняга, – сказал Питер Марлоу Максу.

– Да, но, слава богу, эта курица не принадлежала Кингу. Боже, тогда бы меня постигла та же судьба!

Макс запер курятник, кивнув Питеру Марлоу на прощание.

Макс любил ухаживать за курами. Иной раз можно добыть дополнительное яйцо. И нет никакого риска, если быстро выпить яйцо, раздробить скорлупу в порошок и бросить ее в корм для кур. Никаких улик. А скорлупа курам полезна. И черт возьми, что значит для Кинга потеря одного яйца? Если для Кинга есть хоть одно яйцо в день, нечего волноваться. Нет, черт побери! Макс был в самом деле счастлив. В течение целой недели он будет ухаживать за курами.

После ланча Питер Марлоу лежал, отдыхая, на своей койке.

– Прошу прощения, сэр.

Питер Марлоу поднял голову и увидел Дино, стоявшего возле койки.

– Да? – Он оглядел хижину и почувствовал беспокойство.

– Могу ли я поговорить с вами, сэр?

«Сэр» прозвучало дерзко, как обычно. «Почему американцы с такой издевкой произносят это слово?» – думал Питер Марлоу, вставая и выходя за Дино.

Дино остановился на тропинке между двумя хижинами.

– Послушайте, Пит, – торопливо начал он, – Кинг хочет видеть вас. Он сказал, чтобы вы привели с собой Ларкина и Мака.

– Что случилось?

– Он просто сказал привести их. Вам надо встретиться с ним в тюрьме, в камере пятьдесят четыре на четвертом этаже, через полчаса.

Офицерам не разрешалось заходить в тюрьму. Таковы были японские приказы. Проводила их в жизнь военная полиция. «Господи! Сейчас это опасно».

– Это все, что он сказал?

– Да. Это все. Камера пятьдесят четыре, четвертый этаж, через полчаса. Увидимся, Пит.

«Что же происходит?» – спрашивал себя Питер Марлоу. Он заторопился к Ларкину и Маку.

– Что вы думаете, Мак?

– Ну, паренек, – осторожно рассудил Мак, – я думаю, что Кинг едва бы пригласил нас троих, ничего не объясняя, если бы это не было важно.

– Как насчет похода в тюрьму?

– На случай, если нас поймают, – сказал Ларкин, – надо придумать отговорку. Грей наверняка узнает об этом и что-нибудь заподозрит. Лучше нам пробираться туда раздельно. Я всегда могу сказать, что собираюсь навестить какого-нибудь австралийца, которого поместили в тюрьму. Как насчет тебя, Мак?

– Там расквартированы люди из Малайского полка. Я мог бы сказать, что пришел повидаться с ними. А вы, Питер?

– Там есть какие-то люди из авиации, которых я мог бы проведать. – Питер Марлоу заколебался. – Может, лучше мне сходить и посмотреть, что там и как, а потом вернуться и рассказать вам?

– Нет. Если вы войдете незамеченным, вас вполне могут поймать на выходе и задержать. Тогда они никогда не разрешат вам войти внутрь снова. Вы не сможете не подчиниться приказу. Нет. Думаю, нам надо идти. Но порознь. – Ларкин улыбнулся. – Загадка? Интересно, в чем дело?

– Молю Бога, чтобы это не оказалось какой-нибудь неприятностью.

– Эх, паренек, – вздохнул Мак, – жизнь сегодня – это уже неприятность. Я очень неуютно буду чувствовать себя, если не пойду, – у Кинга влиятельные друзья. Ему, может быть, что-то известно.

– Что будем делать с флягами?

Они подумали секунду, потом Ларкин объявил:

– Возьмем с собой.

– Это не опасно? Я имею в виду, что в тюрьме в случае внезапного обыска мы не сможем спрятать их.