Сьюзан Вриланд - Клара и мистер Тиффани

Приберегши напоследок вещь, которой он гордился больше всего, Джордж откинул простыню, прикрывающую деревянную панель, вырезанную по его фантастическим рисункам людей и животных, выглядывающих из листвы. Человек с заячьими ушами подмигивал, будто хотел сказать: «Ага, ты нашел меня! Разве я не забавен?» Две сморщенные женщины обвили друг друга руками, одна плакала, а другая хохотала во все горло. Мальчик делал стойку на руках, отверстие его рта образовывало идеальное «О», будто его потряс вид предметов вверх тормашками.

Джордж описал круг, схватившись руками за голову. Я понимала его возбуждение при виде своих идей, воплощенных в изделии.

— Все остальное в комнате — работа для хозяина. Ты сделал, что он хотел. Но эти панели — истинное выражение твоей сущности, Джордж. Чудесная ирония каприза!

Никогда я не видела его более счастливым.

Шумная шеренга из пяти сестер Палмье, Элис и меня крутила колеса наших велосипедов по тротуару Пойнт-Плезент, деревни в штате Нью-Джерси. Это были всего-навсего скрепленные вместе доски, временно уложенные на дюнах, чтобы их можно было убрать на зиму. У нас тряслись все внутренности. Свежий соленый воздух взбадривал, а крики морских птиц воодушевляли. Мы вернулись через лес к летнему коттеджу семьи Палмье на взморье и поужинали рыбой, пойманной их отцом. Завершили день прогулкой на парусной лодке при лунном свете.

На следующее утро мы вырядились в чрезвычайно легкие купальные костюмы. Что за бодрящее чувство — не ощущать вокруг своих щиколоток ничего, кроме воздуха! Сколько подобных ощущений мы упустили с тех пор, как Элис и я бродили в ручьях Огайо, подобрав подолы своих школьных платьиц? Теперь мы бросали вызов друг другу, осмеливаясь сделать еще один шаг в холодное море — по щиколотку, по колено, по бедро, по пояс. Я изобразила шумное, со всплесками подобие заплыва на короткую дистанцию. Затем мы пошли прогуляться.

— Посмотрите-ка! — закричала я.

— Кружево королевы Анны, — сказала Лилиан.

— Или дикая морковь, если ты настоящий ботаник.

— Какая разница? Сорняк — он и есть сорняк, — заметила Мэрион.

Кисти крошечных белых цветочков вырастали из одной точки на стебле, как взрыв огней фейерверка.

— Они действительно напоминают кружево, — стояла на своем Лилиан.

— Да это просто разновидность одуванчика, — возразила Мэрион.

— Их несложно нарисовать.

— Только не это! — застонала Мэрион. — Предполагается, что сегодня — выходной.

— Мы никогда не думаем о работе, когда приезжаем сюда, — заявила Лилиан.

— Но у вас нет на руках отдела из тридцати девушек, которых необходимо загрузить работой.

Здесь мог быть найден ответ на требование мистера Митчелла изготавливать более простые, небольшие, недорогие предметы.

— Лилиан, как думаешь, нельзя ли использовать стебель как мотив для подсвечника? Небольшая чашечка, удерживающая свечу, может быть полноцветной, курчавящейся кистью, высокая стройная ножка — стеблем, а по кругу основания можно вырезать корни, расползающиеся в стороны, как рассыпавшиеся колесные спицы. Что ты на это скажешь?

Девушка не спускала глаз с цветов, которые я собирала, и мне показалось, что брошенное мной в ее душу семечко дало ростки.

— Я дам вам ответ в понедельник.

В понедельник она сказала «да».

В течение следующих двух недель Лилиан сделала наброски двух видов подсвечников с мотивом дикой моркови, оба красивые и изящные. Я гордилась ею, как курица-наседка. Тем временем я использовала этот мотив для бронзовой чернильницы. Я настояла украсить ее одной небольшой мозаикой. Теперь у мистера Митчелла было три предмета, быстро обеспечивающих денежные поступления, а я могла закончить разработку моих ламп павлиньей расцветки.

В конце следующей недели Пойнт-Плезент весь полыхал маками. Их лепестки, напоминающие тонкую, слегка гофрированную бумагу, трепетали и соблазнительно влекли своим насыщенным алым цветом, красным Вандербильта, достаточно ярким, чтобы глаза у вас полезли на лоб, с достаточным количеством оттенков, чтобы нам можно было использовать и мраморное, и крапчатое стекло. Мы неистово рвали их, как в языческом танце, и притащили домой огромные букеты.

На следующий день за своим рабочим столом я поклялась сделать абажур простым, но у цветка оказались чрезвычайно сложные черные тычинки, как лучики вокруг закрытого желтого пестика. Без венчика этих тычинок цветы переставали быть маками. Без них было не обойтись. Их придется делать в виде металлических филигранных накладок таким же образом, как и крылья стрекоз. Мой ум никак не желал работать в одной плоскости. Хотя я и упростила форму лепестков, они просто взывали оставить им внизу окаймление неправильной формы из листьев, что опять означало трудоемкое использование булавок. Ради гармонии листья должны были иметь тонкие филигранные прожилки, закрепленные на внутренней стороне стекла. И вот я опять разработала замысловатый дизайн.

Я дала себе обещание, что уж следующая лампа станет простой. Что это будет? Цикламен с лепестками, растопырившимися подобно крыльям в полете? Пион, со своим гнездом лепестков, окутывающих нечто драгоценное? Смиренная герань? Величественный ирис? Свисающая бегония? Я бросалась от одного замысла к другому. Меня пьянило лето, воспламеняла красота цветов.

В конце лета пара белых щегольских башмаков и сверх них пара коротких ног в белых брюках появились в дверном проеме вслед за букетом роскошных пионов, увенчанных белой шляпой. Мистер Тиффани незаметно проскользнул в нашу студию без предупредительного стука своей трости. Несколько взволнованная, я поспешила выложить все свои работы.

— Через несколько минут у нас будет достаточно времени для этого. У меня есть объявление.

Как только мистер Тиффани произнес это, девушки положили свои инструменты и повернулись к нему. Агнес стояла у двери в свою студию.

— Я счастлив сообщить вам, что «Четыре времени года» были встречены на Всемирной парижской выставке с небывалым восхищением, так что вы должны быть чрезвычайно горды этим. Витраж с магнолией мисс Нортроп был удостоен Диплома за заслуги.

Последовали поздравления и бурные рукоплескания.

— И… — Мистер Тиффани для пущего эффекта сделал паузу, оттягивая момент. Это было достойно Барнума. — Лампа со стрекозами миссис Дрисколл была отмечена бронзовой медалью.

Помещение взорвалось аплодисментами.

— Это должно воодушевить вас, а?

— Конечно. Я чувствую, что сильно продвинулась.

Я деликатно осведомилась о прочих наградах для него, будто интересуясь другими отделами.

С проблеском застенчивости, утонувшей в его сияющих голубых глазах, он промолвил: