Сьюзан Вриланд - Клара и мистер Тиффани

— Их отдадут мужчинам. — Я сняла туфли и швырнула их в угол комнаты. — Это больно, потому что я столько думаю о нем и надеялась, что он испытывает такие же чувства ко мне.

— Мужчина способен сказать: «Не принимай это близко к сердцу» — и забыть, но я знаю, что для тебя такое невозможно.

Элис сидела и задумчиво грызла ноготь большого пальца. Затем соскочила с кровати и пулей вылетела из двери. Через некоторое время она вернулась с Джорджем, Дадли и Бернардом.

— Эта история смердит хуже, чем скунс-вонючка в жару, — заявил Дадли в расчете по меньшей мере на мою улыбку.

— Что вы собираетесь делать? — осведомился Бернард.

— Устроить марш, как суфражистки. Взявшись за руки.

— Браво! Прямо по Четвертой авеню. Прорвитесь через линию их пикетов. — Джордж взмахнул рукой вверх.

— Я сказала иронически, Джордж.

— Отнеситесь к этому серьезно, Клара, — невозмутимо произнес Бернард.

Идея заслуживала внимания как демонстрация силы. Роуз Шнайдерман определенно подумала бы именно так.

— Мы же вовсе не подлецы. Мы не штрейкбрехеры, нанятые выполнять мужскую работу. Мы просто пойдем на наши рабочие места, все вместе.

— Пятая авеню, возможно, лучше, — высказал свое мнение Бернард. — Более заметное место. Больше замешательства у Тиффани, если он закроет отдел.

— Но она шире. Мы будем иметь менее внушительный вид, растянувшись поперек нее.

— Только не в том случае, если я уломаю женщин в Короне присоединиться, — вставила Элис.

— Знаю, Лилиан согласится, — кивнула я. — Поработай с ними завтра, но это должно остаться в секрете.

— Я передумал, — заявил Бернард. — Четвертая авеню лучше. Потрясающе, на самом деле. Тогда они увидят, как вы подходите, еще за несколько кварталов и услышат гудки автомобилей. Это усилит напряжение.

— Вам необходим транспарант, — высказался Джордж.

Дадли немедленно предложил свою помощь по его изготовлению.

— Какую надпись на нем вы хотите?

— «Изнеженные мужчины Тиффани требуют женскую работу. Неправомерно», — остроумно изрек Джордж.

— Нет, Джордж, — возразила я после минутного размышления. — «Женский отдел студий Тиффани провозглашает право женщин работать в искусстве».

— Нам нужен лозунг, — заявила Элис. Она бросилась в свою комнату и вернулась, размахивая копией журнала «Революция», издаваемого суфражисткой Сьюзен Б. Энтони. — Мы можем использовать ее девиз: «Истинная республика — мужчины, их права и ни каплей больше; женщины, их права и ни каплей меньше!»

— Отлично сказано!

— Эдвин гордился бы тобой, Клара, — сказал Джордж.

Я почувствовала прилив сил, вспомнив его вдохновенную речь в «Союзе Купера».

— Не говорите Генри Белнэпу. Это разрушит элемент неожиданности.

Все шумно отправились на ужин.

— Разве ты не идешь? — удивилась Элис.

— Не сейчас. Мне надо упорядочить мои мысли.

Я написала записку для следующего дня:

Женщины студии Тиффани!

Прочитайте это и передайте по кругу в помещении. Удостоверьтесь, что записка возвратится ко мне.

Я получила сведения, что мужской отдел витражей планирует полностью нас закрыть. Мы должны немедленно принять контрмеры, все вместе. Сразу после работы встречаемся на углу Мэдисон-сквер. По пути посмотрите как следует на ваши лампы в витринах демонстрационного зала.

Соблюдение секретности чрезвычайно важно.

На следующий день после обеда я передала записку Кэрри. Она прочитала ее, бросила на меня серьезный взгляд и передала бумагу Нелли. Нелли хлопнула ладонью по губам, в ужасе уставилась на меня и сунула сообщение Мэри. Прочитав мое послание, Мэри направила на Нелли долгий понимающий взгляд. Когда Минни протянула записку Юлии Зевески, та длительное время пялилась на нее. Девушка подошла с ней к Ольге, которая прочитала ее по-польски, и они пустились в длительное взволнованное обсуждение. Я почувствовала, что меня ожидают нелегкие времена. Ольга вручила бумагу Беатрис, которая, похоже, не удивилась. Зажав записку в руке, девушка постучала в дверь Агнес. Я не была намерена вовлекать в дело Агнес и не рассчитывала на ее участие, но, безусловно, я бы его приветствовала.

Когда записка прошла по кругу, мисс Стоуни вручила ее мне.

— Надеюсь, уж вы-то знаете, что делаете, — промолвила она.

Я вложила бумагу в свою записную книжку, самое надежное место.

В конце дня я заставила Нелли уйти вместе со мной через главный вход на Четвертой авеню, избегая выхода для рабочих на Двадцать пятой улице. Я настояла, чтобы она прошлась по демонстрационному залу и посмотрела на включенные лампы.

— Во многих из них частичка твоего труда.

Во время осмотра глаза у нее поблескивали.

— Ах, нет ничего слаще, как видеть все эти цветы, светящиеся в стекле. Ведь они будут цвести хоть летом, хоть зимой.

— Запомни это.

Девушка широко улыбнулась лампе с ракитником-золотым дождем.

— С этой пришлось здорово повозиться. Между всеми этими маленькими кусочками почти нет разницы, а ведь надо было показать все оттенки цвета. — Она перешла к другому столу. — У меня долгое время была любимая ваза с граммофончиками винного цвета, но теперь мне больше нравится фонарь с ирисами. На мой вкус, смахивает на японское.

Дольше всего она задержалась у лампы с пейзажем.

— Для тебя это с чем-то связано? — поинтересовалась я.

— Да, с этой неделей работы над пейзажным витражом. Патрик так задирал нос и вот — сел в лужу.

На улице Нелли заявила мне:

— Не знаю, что у вас на уме, но я этого не сделаю. Патрик взбесится. На этот раз у него это не скоро пройдет. Он даже может бросить меня.

— Он так взбесится, что поднимет на тебя руку?

Она склонила голову, скривила губы.

— Не знаю, дойдет ли до этого. Может быть. Ирландцы быстро пускают в ход кулаки.

— Если Патрик так поступит, значит, он не стоит твоей любви. — Я потрясла ее руку. — Скажи мне, что ты согласна!

— Я не могу. — Эти слова вылетели как пронзительный визг. — Жалеешь, что сказала мне о забастовке?

— Ничуточки.

В Мэдисон-сквер я встала лицом к магнолии, чтобы девушки, стоя передо мной, видели меня на фоне «Утюга» за мной как простого фасада, лишенного какой бы то ни было устойчивости. Джулия и Ольга вообще никогда не видели его. Их потрясение вылилось в залп скороговорки на польском. Это здание создавало подобающую обстановку для того, что должно произойти как нечто грандиозное.

Я подобрала лепесток магнолии и потрогала его мягкую поверхность. Если мы не будем едины, то у нас не окажется никакой опоры, на которую можно рассчитывать. Было критически важно приурочить голосование к пиковому моменту.

Кэрри пересчитала присутствующих поголовно: