Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

Однако руки его скучали по физической работе, и он стал вечерами изготовлять мебель — стулья, столы, комоды. На вопрос сэра Эвелина: «Для чего не отдыхаете вечером?» — отвечал вполне серьёзно:

— Именно с рубанком и стамеской я и отдыхаю.

Однажды сэр Эвелин пригласил к себе Петра и представил ему своего друга Джона Перри, с которым они сидели за бутылкой рома. Пётр тут же сходил к себе за бутылкой водки.

— Вот попробуйте моей, собственного изготовления.

Судя по всему, Джон был из мастеровых, Пётр это определил по рукам, а к таким людям он относился с уважением. Разлив водку по стаканам, сам же и предложил тост:

— За наше знакомство, Джон.

Сказал это по-английски и, видимо, с таким акцентом, что невольно развеселил и хозяина и его гостя. Пришлось звать Шафирова.

— Садись, Петро, и переводи. Я что-то такое загнул по-английски, что они вон едва не подавились. Скажи им, что я произнёс тост за знакомство.

— Они говорят, что так и поняли.

— Джон тоже судостроитель? — поинтересовался Пётр.

— Нет, я мастер по шлюзам, — отвечал Перри.

— Как? — едва не поперхнулся Пётр. — По шлюзам?

— Именно так, герр Питер.

— Послушай, Джон, мне позарез нужен мастер по шлюзам. — Пётр даже провёл ладонью по горлу, изображая этот самый «зарез».

Удивительно, он встречал едва ли не каждый день какого-нибудь мастерового — столяра, плотника, кузнеца, часовщика, ювелира — и всё время оказывалось, что каждый ему нужен «позарез».

— Простите, герр Питер, а что же я буду у вас делать?

— Как что? Шлюзы. Я намереваюсь соединить Волгу с Доном в том месте, где они близко подходят друг к другу. Там уже были начаты работы, но, увы, нанятый для строительства полковник Вренкель оказался неспособным и бежал. Всё остановилось. Вы, Перри, как специалист, очень нам подходите.

— Но это так далеко... Волга и Дон, — сказал Перри.

— О, Джон, и это говорите мне вы — англичанин, ваши соотечественники без боязни ходят в Индию. Конечно, это не близко, но я и платить буду в два-три раза больше, чем вы зарабатываете здесь...

— Хорошо, я подумаю, герр Питер.

— Подумайте, Перри. Я скоро вызову сюда генерала, который и заключит с вами договор о найме, и выдаст деньги на дорогу. Подумайте, ведь вы поедете не один, с вами будет много земляков, даже лондонцев.

— Так ещё кто-то едет из наших?

— Да, я уже договорился с многими вашими. Наберётся не менее полусотни. Едет даже профессор ваш.

— Ну что ж, пожалуй, и я соглашусь.

— Тогда давайте выпьем. Нет, нет, моей, моя-то будет покрепче вашей.

Да, посещая музеи, заводы, верфи, склады, полигоны, бомбардир не только осматривал достопримечательности, но находил там людей, готовых ехать в Россию и обучать русских своему ремеслу или искусству. Он записывал их в особый список, где помечал профессию и адрес проживания. Список готовился для Головина, который должен был приехать и как официальное лицо узаконить все эти устные договорённости бомбардира. Одно огорчало Петра: он никак не мог отыскать специалиста по горному делу, о котором в каждом письме напоминал ему Виниус.

Почта Петру шла из Москвы, Амстердама и Берлина.

«Наш агент в Вене сообщает, — писал Головин, — что в Москве престол заняла Софья и уже ворочает из ссылки своего разлюбезного Ваську Голицына [67] ...разлюбезного Ваську Голицына. — Василий Васильевич Голицын (1643—1714) — князь, боярин, фаворит правительницы Софьи. Заключил «Вечный мир» 1686 г. с Польшей. Участник Чигиринских (1677—1678) и глава Крымских (1687, 1689) походов. В 1689 г. сослан Петром I в Архангельский край. ».

«Вашего агента в Вене, разлюбезный Фёдор Алексеевич, — отвечал Пётр, — я давно предлагал гнать в шею, а лепш зачислить в сказочники при «всепьянейшем соборе». Мы здесь, слава Богу, все здоровы и при деле. Дни три тому был я в часовой мастерской сэра Карте и, поглядя на сие дело хитрое и тонкое, сел к столу и освоил его, и сэр Карте часами моими был весьма доволен. И хоть собрал я часы знатные, но дело это не по мне, пока сбирал, дыхнуть боялся, чтоб не разлетелись те винтики, которые семя конопляного менее. Однако ж и в сём деле не оплошал. Фёдор Алексеевич, я тут сговорил уж с полсотни мастеров разных, давай приезжай не мешкая для заключения наймов и отправки их в Россию. О деньгах не беспокойся, добудем здесь, как я писал ранее».

Из Берлина пришло письмо от сержанта Преображенского полка Василия Корчмина:

«Господин бомбардир, рад доложить твоей милости, что мы успешно закончили стрельбы из мортир и пушек. Все зело стараются, и не хочу ни на кого возводить напраслину. Ныне вот приступаем к изучению тригонометрии, науки, сказывают, для артиллеристов наиважнейшей. Остаюсь вашей милости раб Васька Корчмин ».

Пётр отвечал незамедлительно: «Вельми радостно было мне читать письмо твоё, Василий. Но дивлюсь я, как же Степан Буженинов, будучи неграмотным, осваивает тригонометрию?»

Корчмин отвечал вскоре: «...И я ж про то не ведаю, господин бомбардир, как неграмотный Степан науку одолевает, но мню я, что Бог и слепых просвещает».

Радостно было на сердце бомбардира от таких писем. Прорастал его посев, суля всходы добрые, отчине полезные.

Помимо найма специалистов Пётр закупал, не жалея денег, различные механизмы и приспособления, которых не имелось в России. Всё это загромождало комнаты, но волонтёры терпели. Только когда бомбардир купил и приволок чучело крокодила, даже Меншиков возроптал:

— Мин херц, а на кой хрен нам эта образина?

— Дурак ты, Алексаха, мы будем свою кунсткамеру строить, вот туда и станем сбирать всякие дива. С чего-то ж начинать надо.

— Так они ж, эти твари, у нас и не водятся.

— Тем более, людям интересно будет взглянуть на заморскую диву. И здесь они не водятся, везли аж из Индии. А для чего? Вот то-то.

Меншиков не стал спорить, но постарался подальше запрятать эту «диву», чтоб, упаси Бог, ночью не наткнуться.

Конечно, инкогнито Петра никого не вводило в Англии в заблуждение. Где бы маркиз Кармартен с ним ни появлялся, все знали, кто этот долговязый парень, но в силу английской сдержанности, а отчасти и островной спеси величали гостя, как ему было угодно: «герр Питер» или «сэр», но никак не выше.

Маркизу не без труда удалось уговорить Петра посетить театр, для чего пришлось сшить новое платье, вполне отвечавшее лондонской моде.

— Боже мой, вы, сэр, затмите всех наших кавалеров! — воскликнул Кармартен, увидев Петра в новом наряде.

Однако Пётр не хотел никого «затмевать», а потому и появился в ложе за минуту до начала спектакля, дабы как можно менее привлекать к себе внимание.

Давали «Укрощение строптивой» Шекспира, и, когда пошёл занавес, маркиз шепнул Петру: