Михаил Альшевский - Варяги

— Подойди ближе, — велел Рюрик. Илмарус поспешно сделал несколько шагов на середину палаты. — Рассказывай, как выполнил наше поручение.

— Воевода и вы, военачальники, пусть хранит вас великий Тор, — скороговоркой начал проведчик. — Я побывал в главном селище веси — Белоозере. Тяжёл туда путь осенью. Почти две луны добирались мы с новеградскими купцами. Сперва шли по Нево-озеру. Страшное оно, воевода, страшнее во много раз, чем летом. Не один раз просил Тора, чтобы оставил меня в живых, чтобы удалось выполнить твоё поручение. Хвала кормщику, опытным оказался...

— Благодарность кормщику скажешь потом, — недовольно прервал его Синеус. — Сейчас дело говори. Рассказывай о пути. — Он повернулся к Рюрику. — Я успел подзабыть те места, а из пятидесятников там один Переясвет был.

Рюрик согласно кивнул.

— С Нево-озера вошли мы в реку великую и дикую — именем Свирь. Не так широка она, но своенравна. Тяжело подниматься по ней в ладьях, все руки отбили, — и для наглядности выставил вперёд огрубелые ладони. — Пороги ту реку перегораживают. Пришлось на канатах поднимать ладьи. Тянули не только гребцы, но и мы, купцы.

— Надеюсь, ты не забыл, купец, спросить, — Рюрик насмешливо сделал ударение на звании, самовольно присвоенном Илмарусом, — замерзает ли река в морозы?

— Узнал, воевода, первым делом спросил об этом, — поклонившись, ответил проведчик. — Новеградские купцы не любят ходить этим путём зимой, но утверждают, что река замерзает вся.

— Не любят? — подозрительно спросил Синеус. — Значит, есть другой путь? Почему молчишь о нём? Если надумал скрыть от нас...

— Подожди, Синеус, — повелительно прервал его Рюрик. — Пусть рассказывает по порядку. Если есть другой путь, он поведает нам и о нём.

— Клянусь Тором, воеводы, верьте мне, — побледнел Илмарус. — Никакого другого пути нет. Я не знаю о нём. Никто из новеградцев ни раньше, ни в этот раз даже не упоминал о другом пути.

— Ладно. Рассказывай о реке Свири. Сколько дней вы поднимались по ней?

— По Свири мы поднимались пять дней. И привела она нас в другое озеро, такое же великое, как и Нево. Новеградцы называют его Онего. Берега у него каменные, приставать опасно, ветер свиреп, того и гляди, ладьи на берег выбросит. По Онего-озеру вдоль берега мы плыли три дня, пока не увидели справа устье реки. Река тоже немалая, но потише Свири. Течёт она в Онего из другого озера, называется оно Белое. Озеро велико, но много меньше Нево и Онего. На другом берегу его и расположено селище Белоозеро. Селище большое. Три Ладоги вместятся в нём. Но меньше Новеграда. Избы с виду бедные. Поселили нас всех вместе в одной избе, разрешили торг вести на площади, что перед домом старейшины ихнего. Весь на торг вынесла шкурки добрые. Мало кто на хлеб менял, всё больше железа требуют да соли. За хороший топор не скупятся, по десять и больше шкурок дают...

— Ты и в самом деле купцом стал, — с насмешкой прервал Рюрик. — А науку воинскую не забыл? Как укреплено селище? Сколько дружины имеет старейшина? Чем и как вооружены?

— Сейчас расскажу, воевода. Я думал, тебе интересно и это...

— И не ошибся, но вначале рассказывай главное.

— Селище никак не укреплено. Когда-то рвом было окопано, да за старостью ров тот совсем зарос. Избы уже и за ним построены. Узнал я: весь после конунга Торира ни с кем не воевала. Добираться к ним трудно — лес непроходимый со всех сторон, потому и не берегутся. Дружины у старейшины постоянной нет. Охотятся они с луками. Луки лёгкие. Боевых не видел. Не видел и мечей с доспехами. Прости, воевода, в избы не звали...

— Много людей в селище живёт? — спросил Трувор.

— Трудно сосчитать, но прикидывал я — человек с тысячу наберётся.

— Мужчин? Охотников?

— Нет, я считал всех. Так и новеградцы счёт ведут.

Скупо улыбнулся Рюрик, заулыбались и другие. Что такое селище с тысячью стариков, женщин с детьми? Сколько там наберётся охотников? Две сотни? Три? Какая разница. Это же охотники, не воины.

— А меха, говоришь, у них добрые? — благодушно уже спросил Трувор.

— Если пожелаете, я принесу сюда. Сами посмотрите. За такие меха даже в Новеграде можно выменять всё, что захочешь. А если их отвезти в Византию, к грекам...

— Ты что, был там? — с любопытством спросил Синеус.

— Нет. Собирался после гибели Торира, но не дошёл, — вздохнул Илмарус. — О Византии новеградцы толковали. Звали по весне и меня...

— Переясвет, оставь этому «купцу» десятую часть привезённых товаров. Заслужил. Остальное заберёшь, — жёстко сказал Рюрик в наступившей тишине. — Чтобы не забывал впредь, на чьё серебро торг вёл. А теперь иди, «купец». Понадобишься, позову.

Дождавшись, пока закрылась дверь за низко кланяющимся Илмарусом, Рюрик повернулся к предводителям дружины:

— Будем совет держать. Ждать ли весны или теперь в поход выступать? Пока готовимся — реки встанут, путь прямой...

Привольно жилось в Новеграде. Многие уже и забывать стали, что по соседству, в трёх днях пути, расположились бодричи. После суматошного лета с плесковским походом, схваткой с Рюриковой дружи ной каждый стремился наверстать упущенное. Осенний день на весь год припасы создаёт.

Никто не успел и понять, что к чему, как опять оказались старейшинами уличанскими Домнин и Пушко. Старики носов кверху не задирали, памятуя пережитое, но по граду ходили уверенно, по-хозяйски. Возмутился было Вадим, но отец прикрикнул на него. Махнул тот рукой и ушёл на половину молодой жены Людмилы развеять злость. А Олелька отправился в градскую избу, куда заблаговременно пригласил старейшин. Предстояло ещё раз обсудить будущий разговор с воеводой Рюриком. Седмица прошла, как с общего согласия старейшин отправил Олелька посланца в Ладогу — звать Рюрика на беседу.

Зима в том году выдалась ранняя и крутая. Навалились морозы, сковало льдом Волхов. Ильмень-озеро ещё ворочалось недовольно, но и оно от берегов затягивалось серым покровом льда. Ребятня целыми днями пропадала на реке, отлучаясь по домам лишь кусок хлеба съесть да оглушённого налима бросить перед довольной матерью. А там уже и мужик, который порисковее, ведя лошадь за узду и пробуя ногой прочность льда, отправлялся на дальнюю поляну за сеном.

Становился санный путь — самый лёгкий и приятный из всех путей словенских: сиди в санях, завернувшись в тулуп овчинный, изредка покрикивай на коня, чтобы чувствовал тот хозяина рядом и бежал резвее, а замёрз — пробегись за санями, разгони кровушку по жилочкам. Не трясёт тебя, как летом на телеге, и руки не болят, как от вёсел к вечеру. Заройся в пахнущее летним разнотравьем сено, подрёмывай себе на здоровье. Хорош санный путь торный!

Рюрика ждали со дня на день. Велел Олелька стороже воротной тотчас же, как только покажется обоз его, упредить старейшин и его, посаженного, но шуму и переполоху большого не делать. А то новеградцы ещё и на вече сбегутся. То ни к чему. С воеводой старцы пусть говорят. При многолюдстве да хае серьёзное дело не делается.