Георгий Свиридов - Тайна Черной горы

– Мы очки не втираем, у нас все продумано до мелочей, – Могильный загибал на руке свои пальцы. – Железная дисциплина, раз! Улучшение организации труда, два! Сокращение потерь рабочего времени на непроизводительных и вспомогательных операциях, три! Обеспечение трудового ритма своевременным запасом необходимых материалов, четыре! И сам дух рабочего соревнования, пять!

Взаимозаменяемость и взаимовыручку, творческую смекалку и мастерство – всё взяли на вооружение члены дружного коллектива. Так, чтобы сократить время на спуске и подъеме бурового снаряда, они своими силами построили более высокий копер, который позволял им увеличить длину «свечи», стыкованных труб, в полтора раза. Были внедрены и другие рационализаторские предложения. Работали буровики с огоньком, берегли каждую минутку, стремились на практике утверждать свой девиз: «Один за всех и все за одного». И результат такой слаженной, вдумчивой и целеустремленной работы превосходил ожидания: в начале августа бригада перешагнула высокий прошлогодний показатель в пятьсот метров, и сейчас, как бегун на длинной дистанции, оторвавшийся от основной группы, выходила на финишную прямую, нацеливаясь на рекордный показатель, где маячила сказочно-заветная цифра – 1000 метров.

На буровой у Могильного Казаковский застал члена парткома Сурикова. Два Ивана – Иван Семенович и Иван Федорович, два соперника в трудовом споре – горячо обсуждали нововведения, которые применили парни Могильного при подъеме инструмента. Увидев Казаковского, оба встали из-за стола, заулыбались, поспешили навстречу.

На буровой был отменный порядок. Ровно и монотонно гудел сильный мотор, чуть подрагивали доски настила, стремительно вращался ротор, и труба медленно уходила в глубину, туда, где буровой снаряд прогрызал твердую, спресованную тысячелетиями горную породу. Приятно было смотреть на рабочих, которые без лишней суеты, но четко и слаженно, быстро и мастерски выполняли свои операции, Казаковский придирчивым взглядом специалиста любовался и как-то невольно для себя искал слабые места в их действиях и не находил. Каждый буровик был мастером своего дела, мастером широкого профиля, ибо мог заменить любого из своих товарищей, в любую минуту прийти на подмогу и выручку ради общего дела.

– Что, Иван Федорович, шпионишь? – Казаковский, улыбаясь, шутя спросил Сурикова. – Высматриваешь секреты?

– Учусь, – откровенно признался Суриков. – Хорошему не грех поучиться, Евгений Александрович.

– Поучиться, говоришь? Мысль дельная, – согласился Казаковский и тут же, оценив деловую значимость идеи, предложил: – Как члену партийного комитета, тебе и карты в руки. Подумай, Иван Федорович, над вопросом о том, как лучше организовать прохождение такой учебы на буровой у Могильного и представителям других наших бригад? Может быть, создадим здесь свою школу передового опыта, школу трудового мастерства?

– А нам зрители ни к чему, не цирк у нас, – отозвался молодой плечистый буровик, подтаскивающий с помощью лебедки новую «свечу».

– Ну, ну! – Казаковский погрозил ему пальцем. – Не надо жадничать! Все деньги все равно не загребешь.

– Да я не об этом, товарищ Евгений Александрович, – начал оправдываться рабочий. – Мешать же будут!

– А мы их работать в бригаде заставим, – сказал Могильный, уже прикидывая в уме идею Казаковского. – У нас шляться за здорово живешь никто не будет!

– Вот именно, работать и учиться, – согласился, уточняя, Казаковский, – вам, Иван Семенович и Иван Федорович, тут есть о чем подумать и потолковать. А руководство экспедиции и партком поддержат ваши предложения! – и деловым тоном спросил: – Неделю на обдумывание хватит?

– Хватит! – в один голос ответили бригадиры.

– Тогда так и запишем, – Казаковский вынул блокнот и самописку. – Через неделю жду вас, товарищи, с конкретными предложениями.

От бригады Могильного до буровой Сайфулина добрались довольно быстро. Шофер Степаныч, который недавно пересел на «газик» начальника экспедиции, вел машину уверенно, лавируя среди корней и камней, устилавших дорогу, недавно пробитую на взгорье, где на выступе скалы примостилась буровая, которую в шутку называли «гнездом Зуфара».

Зуфар Сайфулин впервые увидел буровую вышку лет пятнадцать назад, когда после службы в армии гостил у родственников в Башкирии. Шум моторов сложного двигателя и бурового снаряда, от которых по земле распространялся ровный басовитый гул, захватил и покорил сердце парня. И вскоре он стоял на помосте рядом с мастером смены.

Пять долгих лет Зуфар настойчиво повышал свою квалификацию за рычагом бурового станка, а затем на специальных курсах осваивал теорию и практику бурового дела и стал старшим мастером. А потом еще годы потратил на то, чтобы стать действительно мастером по колонковому бурению.

В горы Мяочана он прибыл в числе первых, почти вместе с Евгением Александровичем. На разведке месторождения его бригада была всегда в числе передовых. Человек умный от природы, с творческой жилкой, быстрый и сообразительный, Зуфар постоянно что-то изобретал, вносил в свою работу всевозможные новшества и усовершенствования, следил за техническими новинками в буровом деле. Ему и поручил Казаковский проверить на практике, опробовать в деле свою технологию бурения скважин, ту самую, идею которой поддержал профессор Воздвиженский: заменить плотной воздушной струей привычную промывку скважины водой. Привез свои чертежи и технические расчеты, выкладки.

Зуфар сразу же загорелся, сердцем понимая и принимая живую силу новшества, которое приоткрывало двери в завтрашний день бурового дела, в будущее, которое обязательно скоро наступит.

– И никто никогда еще не пробовал бурить с очисткой забоя воздухом? – допытывался Зуфар – когда речь шла о близком и дорогом ему деле, то его широкое обычно добродушное лицо становилось сосредоточенным, темные глаза вспыхивали и светились живым огнем. – Никогда в целом мире?

– Пробовали, Зуфар. И у нас и за рубежом. Пробовали бурить скважины стальной дробью с очисткой забоя воздухом, да только пока это ни у кого не получалось.

– А у нас получится, Евгений Александрович, – уверенно сказал буровой мастер. – Обязательно получится!

– Это не так просто, Зуфар. Дело сложное и трудное, над ним многие мозгами шевелят.

Казаковский развернул свои чертежи, стал пояснять технические расчеты, легшие в основу новой технологии бурения, и где-то в душе радостно ощущал уверенную взволнованность Зуфара Сайфулина, опытного бурового мастера. Тот не просто смотрел в чертежи и слушал опытного инженера, именно инженера, а не начальника экспедиции, но и мысленно видел перед собой в натуре эти самые блоки и приспособления, прикидывал, прилаживал их к своему буровому оборудованию, к своей скважине, к своему рабочему инструменту, который грыз на глубине твердые горные породы, продираясь сквозь них к спрятанному подземному богатству, к таинственному рудному телу.