Георгий Свиридов - Тайна Черной горы

Женька тогда с острой неприязнью и ненавистью зло взглянул на фрица и, кажется, будь у него возможность, готов был отомстить, тут же выстрелить из пистолета, бросить бомбу, убить-уничтожить оккупанта и в бессильной ярости только крепко запомнил в тот миг вытянутое конопатое лицо.

Тогда Женька не понимал, что, шлепая его по заду прикладом, немец, по существу, спасал ему жизнь. Ведь тому рыжему солдату ничего не стоило схватить его, Женьку, сына местного учителя, сына красного командира, за шиворот и толкнуть в общую кучу, в группу обреченных, среди которых находилось и несколько подростков. И он никогда бы не увидел ни восторженно-счастливых майских дней великой Победы, ни этого далекого дальневосточного таежного Мяочана… Почти двадцать лет прошло с того морозного предновогоднего дня трагического сорок первого года… Неужели тот самый немец?

– Вот они, Евгений Александрович, – субчики-голубчики, заводилы-драчуны, – докладывал Казаковскому секретарь парткома.

– Взяли мы их на месте безобразия. И возимся с ними, разбираемся. Задали они нам хлопот, словно у нас других дел нету.

Уверенный сильный голос Воронкова невольно отодвигал назад, в туман прожитой жизни, давно прошедшее прошлое и возвращал Казаковского в сегодняшний день жизни экспедиции.

Евгений Александрович Казаковский хорошо помнит тот день, словно это было совсем недавно, тот жаркий июньский полдень, когда в его родное село, что вольготно раскинулось на благодатных землях в заповедных лесах на Гомельщине, гулкой поступью вкатилась война.

Старинное село, расположенное на перекрестке древних торговых путей с запада на восток и с севера на юг, много повидало на своем долгом веку разных завоевателей: и польских конных псов-рыцарей с железными крыльями, и французов наполеоновской армии, и германских солдат в стальных рогатых касках, и жаркие бои между своими соплеменниками в бурные годы революции и гражданской войны. Но обо всех тех временах Женька Казаковский, к тому времени окончивший пятый класс, знал лишь по книгам да рассказам старших. Правда, имелся у него и молчаливый свидетель тех близких военных лет – тяжелый австрийский тесак, принесенный отцом с германской войны, где Александр Казаковский за свою храбрость даже был награжден царской солдатской наградой – Георгиевским крестом.

Тогда, в мирные годы перед войной, Женька гордился и своим отцом, который был директором школы в родном селе, и красным командиром дядей Володей, братом отца, который находился в далекой Японии, служил там заместителем военного атташе в советском посольстве, и дедом Осипом, человеком большой души и железного характера. Этот дед Осип молодым парнем, едва только отменили крепостное право, пешком, с котомкой в руках, дошагал до Москвы, поднаторел в грамоте, выбился в люди и стал служить в таможне, и благодаря природной смекалке, уму и упорному крестьянскому трудолюбию пробился в начальники при таможне Запада. А в первые дни Октября, когда царские чиновники устраивали саботаж, Осип Казановский, бывший крепостной крестьянин, стал с радостью служить новой власти, был уважаемым человеком, персональным пенсионером и умер незадолго перед войной.

Детей своих Осип уже учил с детства в школах, только сокрушался, что у него рожались все девчонки: из одиннадцати детей только двое были мальчишками. И он их определил в военное училище, что под Лугой, сначала старшего Владимира, а потом и младшего Александра. Когда началась империалистическая война, то Александр сбежал из училища на фронт к старшему брату, где они вместе сражались, кормили в окопах вшей, жили солдатской жизнью и с радостью встретили революцию, не задумываясь перешли на сторону большевиков, Владимир стал во главе красного армейского полка, они воевали на фронтах гражданской войны, защищая и утверждая народную власть Советов. Владимир потом, после гражданской, закончил военную академию, пошел и дальше служить в армии, а Александра потянуло к мирному труду.

Он вернулся на родину, в Гомелыцину, где и начал учительствовать. Там он, красный командир, и встретил молодую черноглазую учительницу, свою тезку Александру, дочь местного сапожника, видную сельскую невесту, и отбил ее у знатных местных женихов. Покорил он ее своим веселым открытым нравом, широтой души, добрым мужским сердцем да серьезной целеустремленностью в светлое будущее, которое нужно было утверждать самим на своей родной белорусской земле.

Вокруг Александра всегда вилась молодежь, умел он задушевно петь да играть на немудреных струнных инструментах, а главное, увлеченно думать вслух о близком завтрашнем времени. И хоть в его пустом доме ничего не было, кроме железной койки да старой его шинели, отдала ему свою руку и сердце молодая преподавательница естественных наук. Так и пошли они, Александр и Александра, рука об руку по дороге жизни, утверждая себя добрыми делами, сея вечные знания в детские умы да просвещая научным светом людские души, веками стосковавшиеся по свободе и справедливости.

Жили они, Александр Осипович и Александра Львовна, дружно и ладно, как жили и живут многие сельские учительские семьи, всегда на виду у всех сельчан, открыто, и своими делами, поступками, поведением утверждали те высокие моральные и нравственные принципы, которые они так убедительно преподносили и ученикам своим в школе, и соседям, простым жителям села. А земляки-белорусы – народ отзывчивый, каждый селянин сердцем чувствует правду и искренность и всегда стремится щедрой добротой отплатить за внимание и ласку, за тяжкий труд по воспитанию и обучению их детей – перед которыми открывались двери в большой мир человеческих знаний и научных истин.

Да и у самих у них, у Александра Осиповича и Александры Львовны, в год первой пятилетки появился долгожданный сын, которого и назвали литературным звучным пушкинским именем – Евгений, в мечтах своих предрекая ему большое будущее и светлую дорогу жизни, поскольку родная народная власть открывала перед каждым, в том числе и перед крохотным Женькой, великие просторы человеческой свободной деятельности и широкие возможности проявления своих талантов и способностей. Только старайся и стремись, трудись и добивайся, дерзай и мечтай! Все пути-дороги перед ним были открыты, выбирай любую и шагай по ней в свою личную и общую с народом жизнь!

А через несколько лет, когда в стране окончательно утвердился социализм и народ принимал свою новую конституцию, в учительской семье Казаковских появилась и девочка, сестренка Женьки, которую назвали древним торжественным именем Ириадна, или попросту, как ее ласково называли в семье, Ирочка, Иринка. Женька, как старший – он уже закончил первый класс, – по силе возможности ухаживал за своей младшей сестренкой, успокаивал, если она куксилась, плакала, забавлял ее, а когда дома не было родителей, показывал ей картинки и читал по букварю про то, как мама мыла раму, чтобы Иринка с раннего детства приобщалась к знаниям и грамоте.