book

Д. Буланов . Вл. Дуров, клоун-дрессировщик. Линогравюра из журнала «Жизнь искусства». 1923

Отдельные сцены «ЭЙМИ» посвящены посещению Каммингсом в Москве бурлескного музыкального шоу и советского цирка. Одной из его затаенных грез было увидеть воочию цирк в пролетарской стране и узнать, есть ли в России бурлеск. Особенно его интересовало, как выглядит «социалистический клоун» и будут ли в цирке слоны — слон был своеобразным талисманом Каммингса, а цирк завораживал его с самого детства и всю жизнь. Многие его рисунки пестрят разнообразными сценками из цирковых представлений. О цирке ему приходилось писать и как журналисту. И вот — возможность увидеть цирк в стране рабочих и крестьян ему представилась. Одна из главок романа посвящена визиту в цирк Дурова, снискавший к тому моменту мировую известность своими гастролями за рубежом. Однако вместо циркового зрелища, столь лелеемого иностранным писателем-художником, перед ним развернулась лишь «ужасающая доза пропаганды» на сцене. Представление заключалось в инсценированных агитационных номерах, демонстрировавших победу социализма над капитализмом и было, по мнению американского посетителя, жалким, « безжизненным » действом. Публика реагировала на шутки протокольными аплодисментами, как будто на партийном заседании.

Д. Буланов . Был ли ты в Зоологическом саду? Плакат. 1930 (?)

В очередной раз испытав разочарование, Каммингс и здесь не преминул описать происходящее как бурлеск — в шутливом стиле высмеяв нешуточность « социалистического цирка». Он с сожалением отмечает, что «русским никогда не над чем было смеяться», в Советской России смеха нет. Какие уж тут шутки, в загробном мире!! Вся Марксландия — «бескорыстная игра человеческих узников, нецирк несуществ, называющий себя “Россия”», беспощадно бросает он в отступлении. Ему остается только одно — смеяться самому, исполинским смехом независимого художника и непричастного наблюдателя. Как было сказано еще в «Громадной камере», по крайней мере, «он удовлетворил свой врожденный вкус к смешному». Страна Советов как объект сатиры Каммингса становится для поэта театром его любимого жанра — бурлеском. И, в соответствии с законами жанра, о самом несмешном он смеется наиболее неистово, а для описания адского «немира» использует далеко не самый «райски»-прозрачный и конвенциональный язык. И для этого были разные основания, отнюдь не только художественные.

Цирк Дурова в Москве. Фотография 1950-х

В. Дени (Денисов) . ГПУ / Контрреволюционер-вредитель. Плакат. 1930. Революционная молния — ГПУ — карает врагов народа. Удивительно, но факт — в 1917 г. этот блистательный карикатурист изображал в виде подобного же отвратительного врага «германского шпиона герра Ленина»

Каммингсу на всем протяжении его поездки приходилось скрываться от секретных спецслужб, о чем он неприкрыто сообщает в более позднем введении к книге. Агенты ГПУ сопровождают протагониста во всех его передвижениях по советскому инферно. Поэтому и сам стиль романа представляет собой криптограмму, шифрующую антисоветские взгляды и размышления автора. В этом отношении желание и необходимость скрыть текст от русской власти находят отголосок у других западных писателей. Упомянутый выше маркиз де Кюстин, написавший свои знаменитые записки «Россия в 1839 году» столетием ранее Каммингса, до поры держал в тайне их сенсационно-разоблачительный характер.

Джоан Лондона. Фотография 1930-х (?). Дочь Джека Лондона стала проводником Каммингса по советской Москве, заслужив в «ЭЙМИ» прозвище Беатриче

Сама криптография «ЭЙМИ» становится авангардной игрой со словами и языковыми штампами. Автор делает хитроумные отсылки к секретным службам, играя с аббревиатурами Gay-pay-ooo (ГПУ) и Phi-beta-kappa (ФБК). Каммингс пояснял, что «в истоке ЭЙМИ — иероглифическое письмо, тайно зашифрованное на месте событий…» [37] Norman Ch. E. E. Cummings: The Magic Maker. New York, 1972. P. 264. . Криптографический стиль, используемый автором, имеет двойную функцию: шифровки и языковой бурлескной игры. Автор шифрует, во-первых, чтобы текст, в качестве дневника, не распознали нежелательные читатели. В романе зашифровано множество названий и имен советских персоналий и реалий. Автор сам объясняет этот процесс кодировки во вступлении к книге: «Благодаря врожденной любви творца к метафорам, подогретой российским извечным безжалостным (когда-то царским, а теперь советским) Гей-Пей-Уу, или секретными службами, люди, описываемые в эйми, замаскированы под прозвищами». С другой стороны, маскировка персонажей под вымышленными именами — прием травестийного обыгрывания смыслов. В черновиках к «ЭЙМИ» встречается рассуждение Каммингса о том, что маскировка персонажей здесь нужна не только для прикрытия их от глаз тайной полиции, но и с целью фикционализации текста: «маски выполняют двойную задачу: защита того, кто под маской и передача читателю моего впечатления от человека. Я прячу людей под масками либо для собственного развлечения, либо из вежливости. В случае россиян, маска легко может оказаться делом жизни и смерти» [38] Цит. по: Ошуков М. Ю. Указ. соч. С. 198. . Он признается, что маски используются не для затруднения восприятия текста, но с целью объемнее представить себе описываемые события и людей, понять истинную сущность протагонистов и антагонистов: «все герои носят маски, и, как это всегда бывает с масками, маска раскрывает истинную сущность героя с позиции автора». В этом смысле книга «ЭЙМИ» может быть причислена к жанру «романа с ключом», весьма распространенного и в русской литературе советской эпохи — у В. Каверина, В. Катаева, К. Вагинова, О. Форш и др. Функция шифрования имен здесь аналогична — кодирование известных лиц и реальных ситуаций актуализирует символическую образность имен собственных и одновременно допускает историко-документальное видение событий.