book

Э. Э. Каммингс . Автопортрет с маской. 1920-1930-е

Само имя рассказчика «ЭЙМИ» — лирическое Я , заявленное уже в заглавии книги посредством глагола «есмь», — приобретает разные наименования в зависимости от конкретной ситуации. Попадая в руки советского «Интуриста», он превращается из Каммингса в Кем-мин-кза, поскольку так произносят его фамилию русские. Впоследствии, представляясь советским писателям, он становится «товарищем Кем-мин-кзом », «tovarich peesahtel у hoodozhnik», «американским поэтом Г-ном Э.Э.», «нетоварищем » и «бестоварищем Amerikanitz », как будто играя официальную/неофициальную роль приглашенного американского литератора. Прозвище comrade Kem-min-kz закрепится за Каммингсом и в реальной жизни за пределами книги — так иронично будут отныне называть его в переписке жена Мэрион Мурхаус и друг Эзра Паунд («китrad Kemminkz»). Далее в романе эта кличка будет претерпевать метаморфозы. «Товарищ Кем-мин-кз » будет сокращаться до « товарища К.» или просто «К.» (возможно, с аллюзией на протагониста «Замка» Ф. Кафки с инициалом К., также оказывающегося в запертом тоталитарном мире). В лирических же отступлениях будет фигурировать как Поэтес (от греч. poietes — «создатель», «поэт»). Там, где к нему после пребывания в затворенных пространствах будет возвращаться его Я, прозвище будет меняться на «товарищ Я» или «товарищ я сам». Вообще же, для того чтобы подчеркнуть свою философию самости, Каммингс вводит такой прием, как «итерация» лица рассказчика. В повествовании он выступает то как «я» (I, те), то как «я сам» (myself), то как «мое Я» (ту self), то как просто «сам» (self). При этом «я» может стоять в третьем лице, когда нарратор как бы «отстраняется» от себя самого и повествует о себе со стороны. А в одной из сцен ( «понедельник 8 июня») происходит даже внутренний диалог между разными «Я» протагониста. Предчувствуя скорое отплытие из «ада» на «лодке», Кем-мин-кз беседует с Каммингсом как своим «альтер эго» из «райского мира». Используя таким образом множащиеся самоименования, автор создает разные образы «самого себя» в различных ипостасях.

Братья Стенберги . Рекламный плакат к фильму «Товарищ дирижабль». 1928. Через два года началась большая компания по развитию дирижаблестроения и появились десятки плакатов, в том числе с призывом: «Построим эскадру дирижаблей имени Ленина!»

По такой же модели создаются имена других персонажей романа. Проводник Вергилий, прототипом которого является знакомый Каммингса Генри Дана — американский профессор из Кембриджа, штат Массачусетс, — появляется также под прозвищами ментор, Г-н Сочинитель, благодетель из благодетелей, Сивилла, сама доброта, чп (человек покойный), 3-й добрый малый из Кембриджа, наш ангел-хранитель, дантовский проводник и регистратор. Под каждым из этих прозвищ персонаж выполняет свою функцию в приключениях главного героя. Беатриче — дочь Джека Лондона (который сам иронично называется тут Лэк Данджон) — именуется также Турчанкой (по ассоциации с ее мужем — Турком, он же Ассириец, он же Чарли, он же « это буржуйское лицо») и Гарем. Персонаж Нооинглундец из Одессы (он же покойник, он же ментор, он же Ноо) зовется так не потому, что он выходец из Новой Англии, а потому что при встрече с « товарищем К.» замечает у последнего новоанглийский акцент. Странные на первый взгляд клички приобретают и второстепенные персонажи — деятели советской культуры. Так, Лиля Брик фигурирует под масками Мадам Потифар (с намеком на легенду об одноименном персонаже из Ветхого Завета) и Парфюмерная барышня (ей Каммингс привозит духи из Парижа), а ее муж Осип Брик становится Месье Потифаром и абстрактным «неон» (unhe) как агитатором советского « немира » [39] Семейство Бриков и отношения в их кругу уже становились ранее объектом криптографической новеллизации в повести другого путешественника в СССР — французского дипломата и писателя Поля Морана. В памфлете «Я жгу Москву» (Je brûle Moscou), сочиненном после поездки в Россию в 1924 г., Брики, Маяковский и их лефовское окружение фигурируют как представители ненавистной автору социалистической идеологии. Предвосхищая Каммингса, Моран тоже играет с именами и фамилиями, делая их коннотативными и многослойными: в частности, Маяковский, Лиля и Осип Брик описаны под именами Мардохея Гольдвассера, Василисы Абрамовны и Бена Мойшевича. См.: Золотоносов М. Н. M/Z, или Катаморан. Рассказ Поля Морана «Я жгу Москву» с комментариями. СПб., 1996. . Вс. Мейерхольд заслуживает в романе прозвища «товарищ Нечто». Под « одним поэтом» зашифрован Б. Пастернак, а под «товарищем самоубийцей», естественно, — В. Маяковский. Титулами « товарища » иронически награждаются в романе также Джойс, Данте и другие. Более того, ярлык-паразит «товарищ» призван также олицетворять неодушевленные предметы и мифологические существа. Так здесь встречаются «товарищ бог», « товарищ читатель», «товарищ корабль», «товарищ жизнь», «товарищ боль в животе », «затаенный товарищ-дыхание», «безотельный товарищ Метрополь » и т.д. В свою очередь, знакомые достопримечательности Москвы криптографируются под художественными наименованиями — Красная Площадь как «Площадь Разочарования», Собор Василия Блаженного — как «Что-то сказочное», затем как « сущий спиральнополосатодивный-чудоананас», и далее как «Собор тысячи и одной ночи» или сокращенно «Тысяча и одна ночь». Станция Негорелое, на которой герой пересекает границу «мира» и «немира», шифруется тут как N с возможным намеком на часто встречающееся в русской литературе (у Гоголя, Достоевского, Чехова) обозначение среднего провинциального городка.

Лиля Брик. Фотопортрет работы А. Штеренберга. 1923

Владимир Маяковский. Фотопортрет работы А. Темерина. 1929

Осип Брик. Фотопортрет работы А. Родченко. 1924

Еще один неординарный прием в именовании персонажей и вещей у Каммингса — катахреза. Случайно брошенное кем-то из встреченных лиц или рассказчиком слово, например, может в дальнейшем использоваться для именования этого лица. Так, по отношению к одному из собеседников используется фраза «который на 100% лучше чем я», а затем этот собеседник поминается как Лучший (Better): «Лучший заказывает по телефону завтрак». Тут же на странице мелькает другое похожее по звучанию слово bitterly («горько»), и где-то рядом является, откуда ни возьмись, его персонифицированный образ — писатель Горький. Мейерхольд удостаивается клички «товарищ Нечто» из-за того, что при первой встрече с ним Каммингс не может вспомнить название его спектакля («пьеса-нечто»); соответственно имя героя образуется метонимически по аналогии с названием пьесы. Имена взывают к жизни созвучные им вещи и наоборот — такая техника позволяет автору эффективно и сгущенно выстраивать образы в повествовании.