Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Поездка части дружины к Вышгороду имела и другой повод: надо было привезти в Киев тамошних бояр: Путшу, Еловита, Талеца и Ляшко — непосредственных убийц братьев Ярослава.

— Тяжко без дружины от печенега обороняться, — удрученно молвили думцы.

— Покличем торговых людей и простолюдинов, и поднимемся на стены. Пока в осаде отбиваемся, и дружина подоспеет, — степенно молвил Могута.

Киевские же бояре и градские старцы не сводили глаз с Ярослава. Впервой ему довелось на Думе «сидети». Пока помалкивает и людей слушает, а сам что-то напряженно обдумывает. Что он выскажет? Беда-то и впрямь нагрянула страховитая. Печенег, почитай, неподалеку от Киева, и как токмо он с левобережья Днепра попер? Отродясь такого не было. Хватит ли сил от степняков отбиться? Ох, лихо!

— Вот что я надумал, честные бояре и градские старцы. И в осаде надо умеючи сидеть. Пятая часть крепости оказалась у нас безо рва. Надо его выкопать, пустить в него воду и завалить сверху тонкими жердями, трухлявыми валежинами и землицей припорошить. Печенеги не в первый раз подступают к Киеву, они ведают все подходы и непременно ринутся через нашу ловушку. К крепостным стенам следует прикрепить как можно больше зеленых ветвей. Степняки искусны в стрельбе из лука, и надо их лишить сего преимущества. Мы же будем разить печенегов через щели забрала, но и щели частично прикроем ветвями. Добрых лучников, слава Богу, наберем достаточно. Киевляне — народ к войне привычный. Почитай, у каждого найдется меч и лук.

— Хорошо придумал, княже! — воскликнул Могута.

Но думцы усомнились:

— Да как за два дня можно выкопать ров?!

— Можно! — уверенно бросил Ярослав. — На Подоле тысячи людей. Слышите за окнами гул? Я уже отдал приказ, дабы ремесленный люд со своими пожитками, сручьем и скотиной перебирались в Детинец. И часу не пройдет, как они заполонят всю крепость. Я скоро выйду к ним и попрошу всех взяться за заступы. И дабы трудились днем и ночью, и не тяготились заботой о пище. Пищу перекладываю на ваше попечение, господа думцы. Пусть ваши повара подносят сытный корм прямо к работным людям. И чтоб не скаредничать! Всех кормить вволю. Сам проверю… А за дружинами я уже вестников послал. Не видать степнякам победы!

Убежденные слова великого князя вселили уверенность в думных людей.

А Ярославу вспомнилась вчерашняя ночь, в кою он просматривал грамоты, присланные Владимиру иноземными государями. Особенно его заинтересовало послание византийского императора, кой, доведенный до отчаяния печенежской опасностью, обращался за помощью и на Запад, и на Восток:

Святейшая империя христиан греческих, писал он, сильно утесняется печенегами. Они грабят ее ежедневно и отнимают ее области. Убийства и поругания христиан, ужасы, которые при этом совершаются, неисчислимы и так страшны для слуха, что способны возмутить самый воздух… Почти вся земля от Иерусалима до Греции и вся Греция с верхними азиатскими областями подверглись их нашествию… Константинополь подвергся опасности не только с суши, но и с моря. Я сам, облеченный саном императора, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения: я принужден бегать перед лицом печенегов, оставаясь в одном городе, пока их приближенные не заставят меня искать убежище в другом.

Итак, именем Бога и всех христианских провозвестников умоляю вас, воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки… Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем печенегам… Спешите со всем вашим народом, напрягите все усилия, чтобы наши сокровища не достались в руки печенегов.

Владимир Святославич послал на помощь Византии отборное русское войско, кое разбило не только печенегов, но и отряды заговорщиков императора.

Степняки несколько лет не тревожили больше ромеев, переключившись на Русь…

Задумка великого князя удалась. И ров успели выкопать, и водой из Днепра заполнить и забрало зелеными ветвями завалить.

Киевляне потрудились на славу, давая себе отчет, что своей тяжелой работой они спасают от разорения не только город, но и свои жизни.

А Ярослав (в который уже раз!) с теплотой подумал:

«Вот и опять всё решили простолюдины, коим надо в ноги поклониться».

Хан Алай, как и предугадал князь, большую часть кочевников кинул на город через открытое пространство и угодил в западню. Сотни печенегов, провалившись вместе с навьюченными конями, оказались во рву. Послышалось отчаянное ржание лошадей, рев и вой искалеченных степняков.

Другая часть войска попыталась обстрелять крепость стрелами, но они застревали в плотно прикрепленных ветвях. В ответ же киевляне метко разили врагов из узких щелей забрала своими стрелами.

Хан жутко бранился:

— Проклятые неверные! Шакалы! Всё равно вам не остановить мое войско. Тащите осадные лестницы. Взбирайтесь на стены!

Но в это время подоспели дружинники.

Ярослав приказал открыть ворота, из коих на печенегов хлынуло свыше пяти тысячи оружных киевлян.

Хан дрогнул:

— Всем отступать! Уходим в степи!

Изведав, что польский король Болеслав Храбрый как никогда готовится к войне с Русью, Ярослав вознамерился заполучить поддержку у германского императора Генриха Второго. К немцам было отправлено большое посольство под началом бояр Вышаты и Могуты.

У Германии было немало врагов, и такая крепкая держава, как Русь, могла бы войти в военный союз с императором.

Посольство вернулось с радужными новостями: Генрих Второй согласился на мирное соглашение, и намекнул, что не прочь бы жениться на дочери Ярослава.

— Да он же женат на дочери Болеслава, — молвил Ярослав Владимирович.

— Видели мы императрицу, — усмехнулся Вышата. — Подсунул же Болеслав невесту. Уродливая калека. Вот Генрих и заикнулся о твоей дочери, княже.

— Да ей и четырех лет нет. Чудит Генрих. Пусть ждет, когда моя дочь подрастет. А вот союз с немцами нам зело выгоден.

В знак этого события Ярослав Владимирович приказал поставить для немецких гостей «божницу» в Киеве.

— А почему бы ни предложить императору твоих сестер, Предславу и Марию Добронегу? — спросила великая княгиня.

— Пусть они сами и ответят, Ирина.

Красавица Предслава, славившаяся своей добротой и веселым нравом, засмеялась:

— Мне, киевлянке, обретаться с немцем? Да ни в жизнь того не будет!

— А если тебе прикажет великий князь? Ты и тогда не послушаешься?

Предслава метнула на брата свои серые лучистые глаза и, согнав улыбку с румяного лица, серьезно высказала:

— Надеюсь, у брата хватит ума, чтобы не выдавать меня замуж против моей воли. Я не хочу расставаться с Киевом, и собираюсь жить здесь до смертного одра.