С того дня и после. Срубленные зимой. 2 повести

– Вам требуется будущее? – подивился человек на бревнышке. – Храбрые‚ однако‚ люди – эти люди...

...и вот глыба мрамора с ликом соблазнительницы. И вот Сатан‚ он же Блияал‚ что возлег с ней на ложе. Змея змею порождает, и зачала от прелюбодейства прелестница из мрамора‚ выродила Армилуса‚ дерзкого и злообразного‚ нечестивца и сына нечестивца: семь мерзостей на уме. Чтобы воцарился Армилус в земле отца своего Блияала и вывел на разбой поганых царей – сердца их ко злу. Напустятся боем‚ как псы на зайцев‚ поборют и попленят‚ прогонят в пустыню‚ сотворив тяжкие беды‚ и кто усомнится в избавлении и прилепится к другим верам – погибнет‚ а кто останется в крепости веры своей – будет жить. Потому что возгорится гнев избавителя‚ облачится он в одежды возмездия‚ но это случится не сразу.

– Пинечке‚ – говорил Юдл‚ – скверное время настало. Дороговизна возросла. Дерзость умножилась. Доносчики возликовали. Дома учения опустели. Сын не слушает отца‚ дочь – матери‚ и не видны небеса в чистоте.

– Пинечке‚ – говорила его команда. – Ой злодею и ой его соседу! Тесно стало на свете‚ ибо каждый хочет занять место другого. Самое время поторопить избавителя. Будущее того стоит.

– Да они же мусор кидают! Повсюду и во множестве! Упаковки заводят без счета! Пробки‚ бутылки‚ обертки на выброс‚ это вас не убивает?

– Это нас убивает. А идти всё равно надо.

– Мы пойдем‚ – говорили они. – Мы дойдем. "Не бойтесь‚ не смущайтесь и не ужасайтесь..." Это про нас.

И пошагали в опасную сторону. Пошагали туда‚ куда не надо идти. Где воды гнилые‚ море безрадостное‚ и вздутые трупы стукаются головами на пологой волне. Юдл. Берко с Копелем. Герш с Мовшей. Абеле с Ареле. Ицкеле вслед за Беньюмчиком. И Ушер Балабус головой над всеми. "Господи! – возглашали пока что ангелы. – "Огонь пожирающий"! Народ Твой не в силах устоять. Ни от изобилия добра‚ ни от непосильных испытаний. Не возвратить ли мир в небытие‚ Господи?" И послышался Глас Негодующий: "Не ваш мир‚ не вам и возвращать".

Набежал по увалам мужичок, вертячий шустрец: рубаха-распояска‚ волосы масляные на пробор‚ ноздря к небу. Оглядел Юдла с компанией‚ ногами зачастил:

– Я знаю‚ чего вы хочете! Вы хочете всего и сразу! Немедленно и насовсем!.. Кто ж етого не хочеть?

И задохнулся от нахлынувших возможностей:

– Ой‚ ето же аттракциён! Уй‚ на их же пойдуть! Ай‚ с етого можно озолотеть!..

Побежал впереди‚ завывая на стороны:

– Единственная гастроль! По случаю! Евреи идут у будущее!.. Ухохочетесь!!

Ушли.

– Я останусь‚ – сказал человек на бревнышке. – Тут. Посреди степи. Хорошо думается‚ хорошо чувствуется и печалится. Что мне еще?

Пинечке дрогнул‚ оглядел со вниманием‚ примерил к себе будку с бревнышком‚ ленивое покачивание ногой‚ уединение с печалью‚ отраду и покой. Что же останется от радости‚ друг мой? А то и достанется. Перебирать прошлое – бусинками на веревочке‚ пока не облохматится старая нить‚ бусинки прошлого запрыгают по полу‚ провалятся в щели‚ затопчутся случайными ногами самые дорогие для тебя бусинки. Подбери‚ что найдешь‚ нанижи на прежнюю нить‚ если сумеешь‚ и перебирай заново непослушными пальцами: до очередного обрыва‚ до новых потерь – провалов в памяти.

Может‚ это и есть его будущее и постоянное теперь настоящее? Отдых телу и утешение душе.

Может‚ к этому и бежал всю свою жизнь? К одиночеству воспоминаний.

– Пинечке‚ – сказала мама. – Пустое это дело. Тебе не снести тяжести молчания. Снимай с тормоза‚ Пинечке.

И они покатили дальше.

4

Жизнь прожить‚ как с горки скатиться. Как с горки скатиться на перегруженной сортировочной станции‚ в прожекторном перекрестье‚ по бессмысленной с виду путанице рельс. Где вагоны на очереди. Толкач-паровозик. Гулкие команды из лающих динамиков. Вот прокричали твой номер‚ вот подтолкнули тебя с горки‚ и ты покатился‚ набирая скорость‚ подрагивая на стыках‚ заранее не зная‚ куда тебя вынесет‚ какое уготовано место‚ на каком пути. Только переключаются под колесами путеводные стрелки‚ только посвистывают по-разбойничьи хозяева судьбы – стрелочники‚ только мотает тебя поперек станции‚ с пути на путь‚ по невозможной путанице рельс. Но вот‚ наконец‚ последняя прямая‚ свободная от стрелок‚ стремительно надвигающийся вагон – твой сосед на обозримое будущее‚ рывок тормозных башмаков‚ лязг буферов‚ щелканье автосцепки‚ и ты – это уже не ты‚ а часть состава‚ ничтожная часть гигантского‚ в километр‚ состава‚ который с победным воем уносит тебя в сумеречные дали. И маршрут неясен‚ и цель неизвестна‚ и соседи твои спереди и сзади оставляют желать лучшего‚ и трудно сказать‚ что бы ты предпочел‚ окажись перед выбором: победно мчаться сквозь расстояния‚ частицей великого эшелона‚ или с той же горки тихонько вкатиться в уютный тупик‚ на ржавые‚ неезженые‚ поросшие бурьяном рельсы‚ где гуляют под вагонами куры‚ где сохнут на семафорах стираные подштанники заманчивыми флагами капитуляции‚ и где давно уже не просыпаются по ночам от свиста грохочущих составов. И если ты знаешь‚ что для тебя лучше‚ а что хуже‚ значит ты знаешь всё.

Мендл сидел на борту‚ свесив ноги‚ и жаловался:

– Я проскочил последнюю стрелку‚ когда мне стукнуло сорок. Сорок‚ как сейчас помню‚ ровно сорок. Был шанс‚ были еще мечтания‚ но я проскочил – не перевел и не воспользовался. А отсюда уже прямой путь‚ без разветвлений: первая остановка старость‚ далее везде.

Они слушали‚ не перебивали.

– Сорок‚ ах‚ сорок! Самый хороший возраст – это сорок‚ потом будет хуже. Все проскакивают свои сорок‚ не задумываясь‚ не понимая даже‚ что‚ дураки‚ упустили‚ а ты‚ Пинечке‚ удержись. Поверь мне и удержись: зубами‚ ногтями‚ силой или обманом.

Петух пощурился на Мендла и даже кукарекнул от обиды. За что человеку такое долголетие? За какие‚ скажите‚ заслуги? Живет долго‚ живет бесконечно‚ а временем распорядиться не может. Да выдели петуху двадцать лет жизни‚ выдели кошке сорок‚ а собаке пятьдесят‚ сколько дел можно переделать‚ не оглядываясь на сроки‚ сколько полезных звериных дел!

А Мендл уже остыл на ветерке и снова повеселел. Крутил тормозное колесо перед всякой стрелкой‚ спрыгивал‚ упрямо переводил на другой путь‚ как отмывался от прежнего унижения. Стрелка так‚ а он иначе. Стрелка иначе‚ а он ее так. Мендл – "Кто бы мог подумать!"

Их уносило неизвестно куда‚ непонятно зачем‚ в неведомые дали‚ и стрелки уже проявляли – как и положено – скрытый от непосвященного смысл.

– Имейте в виду‚ – говорил из ящика секретный солдат. – Мне полагается провиянт. На всякой узловой станции. Хлеба кусок. Борща с мясом. Кипятка от пуза. Попрошу обеспечить.