Виталий Коротич - От первого лица [litres]

Через полчаса позвонила его супруга. «Америка – великая страна, – сказала она. – Не всякий сразу понимает это, но уже вначале видно, что лишь в Америке человек может быть по-настоящему счастлив…»

– Никто тебя не подслушивает, – ответил я. – Уймитесь вы оба. Поживите немного, разберитесь, что к чему. Это попросту другая жизнь…

– Точно знаешь, что не подслушивают? – засомневалась моя собеседница. – А то мой дурак наболтал всякого. Возьмут нас теперь и вышлют…

– Не вышлют, – успокоил я.

Трудно избавиться от акцента, если ты в молодости говорил на одном языке, а затем перешел на другой: гортань уже сформировалась и выговариваешь так, а не иначе. Люди медленно отвыкают. Даже отрекаясь от земли собственной молодости, люди тянут ее привычки на себе. При всем том где угодно – и в Москве, и в Одессе, и в Мухосранске – всегда находились люди, в особую доблесть возводившие умение отдышаться в спертом, но родимом воздухе. Любую попытку надолго пересечь пределы отечества приравнивали к измене, полагая, что пример других, более устроенных стран и жизней может навести на мысли непатриотические и даже склонить к измене. Недавно я наткнулся на категорическую формулу у Валентина Пикуля, одного из самых вдохновенных воспевателей русской исключительности: «Русские по заграницам не бегали. Худо ли, бедно ли, но свою проклятую житуху они пытались налаживать у себя дома, а прелести иностранного бытия их не прельщали…»

Не скажите… Привычки, приобретенные в «проклятой житухе», довольно стойки. Поскольку в прежней жизни большинству надо было хитрить и вертеться, американцы ахнули от многообразия российских эмигрантских хитростей. Но еще раньше заморские россияне заахали друг от друга; их мир начался, так сказать, с турниров внутренних. Какие организовывались фонды для помощи несчастным жертвам антисемитизма и коммунизма, в конечном счете устраивавшие жизнь только организаторам фондов! Как разбавляли водой бензин на заправках, как подделывали стариковские медицинские страховки и кредитные карточки! Американское ФБР провело с нашим МВД несколько экстренных совещаний по этому поводу. На одном из совещаний выступил замминистра российского МВД, который возгласил довольно интересную сентенцию о побочных плодах демократии: «Вот вы, господа, боролись за право наших людей свободно передвигаться по планете и добились своего. Они теперь все свободно передвигаются – и бандиты, и хорошие люди. Но это еще ничего, вот увенчается успехом ваша борьба за свободу для китайцев и за их право разъезжать! Когда эти полтора миллиарда народу предъявят человечеству весь диапазон своих граждан, никому мало не покажется…»

У меня был на этот счет и собственный опыт. В первые месяцы своего пребывания в Америке я позвонил в русское бюро путешествий (их навалом, и реклама – в каждой газете: «Мы вам поможем, дорогие, звоните!..»), мне нужен был билет из Нью-Йорка в Москву. Авиакомпаний, совершающих эти рейсы, хоть пруд пруди, поэтому сотрудники таких бюро и становятся советчиками, помогающими сделать правильный выбор. Моему звонку явно обрадовались: «Ах, это вы, мы так польщены, мы для вас все сделаем быстро и дешево, что вы, что вы…» И назвали ту самую («только для меня») сверхдешевую цену. Я записал ее и по дороге на службу заглянул в обычное американское бюро путешествий, расположенное за углом, где меня никто не знал. Мне быстренько проложили маршрут и назвали цену билета – на семьдесят долларов дешевле, чем предложенная эмигрантской конторой. То же случалось в нескольких других случаях, эмигранты быстро усваивают, что дурить своих, не знающих языка и правил, легче и прибыльнее. Однажды я попросил старого эмигранта со смешной фамилией Дудяк помочь с билетом моей жене, которая на десять дней прилетела в штат Висконсин к знакомым; а я не мог тогда помочь ей, потому что работал. Эмигрант купил билет и прислал мне письмо со счетом, где назвал сумму неимоверно высокую, но вроде бы истраченную им на билет для моей жены. Я переслал ему деньги, но написал, что мне в туристской фирме сказали, якобы билет стоит дешевле. Думаете, эмигрант застеснялся? Он ответил, что ему пришлось израсходоваться на питание моей жены, которая в процессе ожидания билета несколько раз захотела поесть, а он покупал еду в самом дорогом ресторане. Так-то… Ну ладно, это чужой, случайный человек, я сам виноват, что связался с ним. Но однажды пришло мне письмо от Петра Вегина, бывшего московского поэта, эмигрировавшего в Калифорнию несколько лет назад. К письму была приложена небольшая рукопись совершенно бездарных стихов. «Помоги мне, – писал Петя. – Тут один графоман хочет издать свои сочинения и дает мне деньги на это, ровно тысячу долларов. Но он мечтает, чтобы именно ты написал к этим стихам предисловие на полстранички. Я прилагаю упомянутый чек на тысячу долларов. Пятьсот возьми себе, это гонорар за полстранички. Немедленно, сегодня же, пришли мне чек на другие пятьсот долларов, а этот, на тысячу, положи себе в банк». Я честно заполнил чек, запечатал его в конверт, но, идя на почту, чтобы отправить письмо, зашел в свой банк и предъявил присланный мне тысячедолларовый чек. Там пожали плечами и сказали мне, что чек оформлен неправильно и по нему деньги получить нельзя. Я удивился, не веря глазам своим, и написал Вегину, рассказывая в письме про то, что мог я наколоться по его милости на несколько сотен. «Прости, пожалуйста, – ответил мне Вегин. – Я разбил чужую машину, недешевую, «корвет», и должен оплатить ремонт. Денег у меня нет, и я подумал, что вдруг этот фокус получится. Не обижайся, все мы люди, а жить-то надо». Так и написал. У некоторых эмигрантов развивается это состояние полной отрешенности от всяческих правил; мол, мы уже здесь и гори оно огнем все остальное!

Впрочем, жизненные принципы формировались дома. В Бостоне на улице меня как-то встретил местный графоман, надоевший всем эмигрантским собраниям хуже горькой редьки, потому что везде норовил выступить и посклочничать. Человек этот по фамилии Лебедев (эта глава – единственная, где я называю несколько настоящих фамилий в негативном контексте, но выбираю только типичные ситуации) отозвал меня в сторону и сказал, что нуждается в помощи. Русская радиостанция в Нью-Йорке отказала ему в работе, но он собрал список людей, которые работают на этой радиостанции за наличные, без разрешения правительства, и хочет его передать американским властям. Не подскажу ли я, куда можно сообщить упомянутые факты, чтобы радиостанцию наказали? Я, что называется, опупел, а Лебедев говорил-говорил, брызгая слюной, и я, прежде чем сбежал от него, подумал: а ведь не мог такой характер сформироваться здесь, за морями. Определенно, это – продолжение жизни, он и дома наверняка делал то же самое…