Роберто Пацци - В поисках императора

Алексей ел очень медленно, все еще думая о песне. Если бы он был царем, он бы точно нашел эту девушку, он бы отправился на ее поиски вместе с солдатами. Почему в песне говорилось, что царь ушел один? Почему он оделся как простой солдат? И почему не вернулся? Вилка царевича застывала на полпути ко рту, он смотрел куда-то вдаль, думая, чем же закончилась песня, та, настоящая, солдатская, а не та, о которой рассказал отец. Ведь отец только пересказал ее, он не стал петь. Теперь солдаты сидели перед ним, ели вместе с ним, и ему так хотелось спросить о песне! Но что бы сказала мама, если бы он решился заговорить с ними? Алексей попытался привлечь внимание невозмутимой троицы, глядя на них в упор. Это было непросто, потому что Та тьяна внимательно следила за ним. То т, который сидел посредине, с бородой, казался посимпатичнее остальных. Вот он даже на секунду посмотрел на мальчика.

Наступил момент триумфального выхода Харитонова с огромным тортом на самодельном картонном подносе. Под аплодисменты, крики восторга и одобрения Трупп с Демидовой освобождали место в центре стола. Алексею положили первому, и Николай тут же позволил ему попробовать. Даже Аликс улыбалась. Неожиданно Алексей перестал есть и вполголоса попросил у отца позволения дать торта и солдатам. Аликс не расслышала его просьбы и склонилась к Николаю, спрашивая, в чем дело, а Алеша, весь напряженный, как струна, уже ставил перед чужаками в военной форме тарелку с тремя кусками. Пока они раскладывали ломтики по своим тарелкам, он спросил у того, бородатого, не они ли с утра пели песню и не могут ли спеть ее еще раз. Трое приняли угощение с тем же молчанием, с которым принимали еду от Труппа или Демидовой. То т, который сидел в центре, жестами дал Алексею понять, что не знает русского языка, не понимает вопроса. Теперь Алексей точно знал, что это были не они, не те солдаты, которые пели, и вернулся к себе на место.

Все, кроме солдат, от души хвалили повара за отменный торт. Разговор возобновился. Ольга, Мария и Анастасия заговорили о подарке для церкви, откуда приходил священник, о рисунках Анастасии, которые сестры хотели вставить в рамки и повесить на мрачные голые стены. Алексей повернулся и посмотрел в окно: он услышал шум крыльев. Прибыли последние, самые усталые и самые верные. Больше уже не будет. Значит, час настал. К нему подошла Татьяна и положила на его тарелку свой кусок торта.

– Алеша, для меня это слишком много. – И погладила его по волосам, а потом вложила в руку первый гранат, который созрел в саду, еще кислый, недоспелый.

– Анастасия хотела подождать твоего дня рождения, но я подумала, что лучше сегодня. Остальные уже попробовали и сказали, что он еще не совсем спелый, но уже ничего. Видишь, как плотно сидят зернышки? – Глаза Татьяны были полны слез, которые она не могла скрыть.

Алексей тут же оторвал кусочек кожуры и принялся рассматривать тесно сидящие красные зернышки.

– Ни одно из них не выпадет, и их так много, так много, что не сосчитаешь…

Царевич взял в рот несколько зернышек и стал высасывать кисловатый, терпкий сок, глядя на круглый плод и думая, что он никогда не доест его до конца. К вечеру он так и уснул со своим гранатом в руке, растянувшись на постели одетым.

Та ким и увидел его Николай. Отец смотрел на сына, вокруг сгущались сумерки. «Дни становятся короче, – подумал он, – середина лета – начало осени». Алексей был так красив в своем доверчивом отстранении, его чело было ясным после такого славного дня, когда он и пел, и играл, и даже ходил. Красная шелковая рубашка, вышитая сестрами, была расстегнута на шее.

– К вечеру моя борода становится спутанной и пыльной, а твоя золотая копна так и остается волосок к волоску, их не раздергивает даже ветер! Кто же ты? – спрашивал Николай, лаская уснувшего сына.

Он взял плод из руки мальчика и положил одно зернышко в рот. Бог рядом, и все уже готово.

В полночь Юровский и вооруженные до зубов солдаты поднялись на второй этаж, в руках они держали пистолеты с взведенным курками. Постучали в комнату пленников, но не услышали никакого ответа. Распахнув двери, они увидели на кроватях тела тех, кого милосердная рука Татьяны усыпила вечным сном с помощью отравленного плода. Гранат так и лежал там, на полу, выпавший из безжизненной руки Татьяны, которая последняя вкусила его сока. Разъяренный Юровский не успел помешать тому, что Дмитрий поднял гранат и положил в рот несколько зерен, а потом медленно сполз на пол.

Нежнейшее пение соловья разбудило всех пернатых обитателей Ипатьевского дома и сада, которые тут же наполнились птичьим гомоном, клекотом, хлопаньем крыльев. Словно разгневанные фурии, птицы набросились на солдат, целясь прямо им в глаза, расцарапывая когтями их лица и руки. С крыши дома поднялся в воздух орел, и Юровский, отмахиваясь от последних ударов, увидел, как выстраивается за своим предводителем в полет все птичье войско. И в то время, когда Господь Бог снова забирал себе ту власть, которую он когда-то передал людям и которой они не сумели распорядиться, в Ипатьевском доме распахнулись настежь окна, прежде закрывавшие от царской семьи весь мир за пределами сада, и теперь уже отчетливо стали слышны выстрелы: в Екатеринбург на помощь царю с боем входили верные ему белые войска, но было уже слишком поздно…

Феррара,

10 июля 1980 – 23 октября 1983

«В поисках императора» – так назван первый роман итальянского писателя Роберто Пацци. В романе, не претендующем на документальность, затерявшийся в Сибири верноподданный полк пытается найти и вызволить из большевистского плена императора Николая Второго и его семью. Уверен, однако, что писатель вложил в название и автобиографический сюжет – свои собственные «поиски императора».

Пацци меня заинтриговал несколько лет тому назад, когда в одной из книжных лавок лигурийского города Специя мне попался роман «Принцесса и дракон». На обложке красовался портрет его главного героя – великого князя Георгия Александровича, о котором мне было известно лишь то, что он юношей умер от чахотки на Кавказе. Хозяин лавки рассказал, что автор его романа – его земляк, но с детства живет в Ферраре, а в литературных кругах знаменит своей странной привязанностью к Дому Романовых. Книготорговец украсил свой рассказ легендой, позднее не подтвержденной, что этот «царист» (по его определению) иногда появляется на публике в форме офицера старой русской армии…

Прошли годы – в списке дел каждого из которых стояло «познакомиться с Пацци» – прежде чем я оказался в доме писателя.

Дом оказался необычным даже по русским меркам, а для Италии, не сомневаюсь, – уникальным. Все стены и вообще свободные поверхности увешаны и уставлены портретами Романовых, их гербами, вензелями, генеалогическими древами. Повсюду – россыпи книг, как написанных хозяином дома, так и других авторов, о последней русской династии. Особенно я был тронут, увидев в спальне Пацци на тумбочке – там, где обычно в рамочке на подставке стоит фотопортрет любимого человека – миниатюрное изображение Николая Второго.