Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

В глазах Аледис застыл немой вопрос.

— Я уже передала ему весточку, — добавила Франсеска как бы между прочим. — Ты пойдешь с нами?

Аледис согласилась.

— Тогда помогай, — приказала ей Франсеска.

Тысяча двести конников и свыше четырех тысяч пехотинцев, вооруженных для войны и нагруженных провизией на восемь дней, двинулись по направлению к Ла-Жункере, которая находилась в полусутках пути от Фигераса. За войском двигалось множество повозок, мулов и всякого рода людей. Добравшись до Ла-Жункеры, король приказал разбить лагерь. Новый посланец Папы, монах-августинец, привез еще одно письмо от Хайме III.

Когда Педро IV завоевал Мальорку, король Хайме помчался к Папе, взывая о помощи. Монахи, епископы и кардиналы выступили в переговорах с Педро Церемонным в качестве посредников, но безрезультатно.

Король не обратил внимания на очередного посланца Папы, проигнорировав его, как и предыдущих.

Войско переночевало в Ла-Жункере.

«Наступил ли момент?» — подумала Франсеска, глядя, как Аледис помогает остальным девушкам готовить еду.

Нет, решила она. Чем дальше они будут от Барселоны, где протекала прошлая жизнь Аледис, тем больше возможностей появится у Франсески. «Нужно ждать», — ответила она девушке, когда та еще раз спросила об Арнау.

На следующее утро король снова поднял лагерь.

— На Паниссарс! К бою! Разделиться на четыре части для атаки!

Приказ прокатился по рядам армии.

Арнау услышал его, находясь в рядах личной гвардии Эйшимона д’Эспарсы, которая была готова выступить.

На Паниссарс!

Одни кричали, другие говорили шепотом, но все делали это с гордостью и уважением.

Ущелье Паниссарс! Переход из Пиренеев, из каталонских земель, в Руссильон.

Находясь всего лишь в полулиге от Ла-Жункеры, солдаты той ночью, сидя у костров, вспоминали о подвигах у Паниссарса.

Это были они, каталонцы, их отцы и деды, победившие французов. Только они!

Несколько лет назад король Педро Великий был отлучен от церкви за то, что он завоевал Сицилию без согласия Папы.

Французы под командованием короля Филиппа Смелого объявили войну еретику — во имя Христово! — и с помощью нескольких предателей перешли Пиренеи через проход Масана.

Педро Великому пришлось драться, отступая; знать и рыцари покинули его и вернулись со своими отрядами домой.

— Остались только мы! — воскликнул кто-то в ночной тьме, сидя у потрескивающего костра.

— И Рожер де Льуриа! — добавил другой.

Из-за сокращения войска король вынужден был отступить и ожидал подкрепления из Сицилии, где командовал адмирал Рожер де Льуриа.

Французы вторглись в Каталонию.

Педро Великий приказал виконту Рамону Фольчу де Кардона, защитнику Жироны, отбивать осаду французов до тех пор, пока Рожер де Льуриа не прибудет в Каталонию. Виконт де Кардона так и поступил: он героически защищал город, пока монарх не позволил ему сдать его захватчикам.

После прибытия Рожера де Льуриа французский флот был разгромлен, а на суше французская армия пострадала от эпидемии.

— Они осквернили гробницу святого Нарцисса Нарсиса, когда взяли Жирону, — вставил один из ветеранов.

Как рассказывали старожилы, миллионы мух вылетели из гробницы, которую французы оскверняли день за днем. Из-за этих насекомых во французских войсках распространилась эпидемия.

Разбитый на море, потерявший людей из-за эпидемии на суше, Филипп Смелый запросил перемирия, чтобы уйти от побоища.

Педро Великий согласился, но предупредил, что идет на это только ради него, его знати и рыцарей.

Арнау услышал крики наемников-альмогаваров, входивших в Паниссарс. Прикрывая глаза ладонью, он посмотрел вверх, на горы, где эхом отражались голоса людей. Здесь вместе с Рожером де Льуриа, за которым с вершины наблюдал Педро Великий и его придворные, наемники покончили с французским войском, уничтожив тысячи солдат.

На следующий день в Перпиньяне скончался Филипп Смелый. Так закончился Крестовый поход против Каталонии.

Альмогавары продолжали кричать, проходя через ущелье и бросая вызов еще не появившемуся противнику. Может быть, они вспоминали рассказы своих отцов и дедов о том, что произошло здесь пятьдесят лет тому назад?

Эти оборванцы, когда не воевали, жили в лесах и горах, грабя и опустошая сарацинские земли. Они никогда не обращали внимания ни на какие договоры христианских королей полуострова с мавританскими вождями и поступали, как им заблагорассудится.

Арнау убедился в этом на пути из Фигераса в Ла-Жункеру. Из четырех частей, на которые король разделил войско, три шли в боевом порядке, под своими флагами. И только наемники передвигались, не соблюдая строя, крича, угрожая, смеясь и даже подшучивая над противником, которого еще не было видно.

— У них что, нет командиров? — спросил Арнау, увидев, что наемники, сбившись в беспорядочную толпу, беззаботно продолжили свой путь, хотя Эйшимон д’Эспарса дал приказ сделать привал.

— Со стороны кажется, что нет, — ответил ему один из ветеранов, такой же крепкий, как и все солдаты личной гвардии королевского оруженосца.

— Как это?

— А вот так. На самом деле они есть, и попробуй только не подчинись им. Это не такие командиры, как наши…

Солдат кивнул в сторону Эйшимона д’Эспарсы. Затем он вытащил несуществующую мошку из своей миски и брезгливо потряс рукой в воздухе. Несколько солдат засмеялись вместе с Арнау.

— Там настоящие командиры, — продолжил ветеран, внезапно посерьезнев. — Там недостаточно быть чьим-то сыном или протеже какого-нибудь графа, называться так или сяк. Самые главные — адалилы.

Арнау посмотрел на наемников, которые проходили мимо них.

— Не старайся, — хмыкнул ветеран, — ты их не распознаешь. Они все одеты одинаково, но они прекрасно знают, кто есть кто. Чтобы стать адалилом, нужно обладать несколькими необходимыми качествами: мудростью, которая помогает вести войско, храбростью и умением требовать этой храбрости от остальных людей, которыми ты командуешь, а также прирожденными способностями к командованию и преданностью.

— То же самое, что есть у него, — перебил солдата Арнау, жестом показывая на королевского оруженосца.

— Своего командира не обсуждают, — строго глянул на него ветеран и продолжил: — Прежде чем стать адалилом наемников, нужно, чтобы еще двенадцать адалилов поклялись под страхом смертной казни, что претендент соответствует этим требованиям. В мире не осталось бы знатных особ, если бы им пришлось клясться таким же образом…

Помедлив, он ухмыльнулся и сказал:

— И прежде всего, если речь идет о преданности…

Солдаты, слушавшие этот разговор, поддакивали и улыбались. Арнау снова посмотрел на наемников.