Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Когда пустулы лопаются, оттуда появляются демоны, — говорили одни.

— Зачумленные сходят с ума и кусают здоровых людей — так передается заболевание, — утверждали другие.

— Глаза и гениталии лопаются. А те, кто смотрит на пустулы, тут же заражаются.

— Надо сжигать больных прежде, чем они умрут, в противном случае болезнь переходит на других. Я видел чуму!

Любой человек, начинающий свой разговор с таких слов, немедленно становился объектом внимания, и люди окружали его, чтобы услышать что-нибудь новое. Дикие вымыслы множились в устах горожан, которые еще не знали, что их ожидает.

Городские власти в качестве единственной предосторожности рекомендовали соблюдать гигиену, и барселонцы побежали в общественные бани… и в церкви. Мессы, молебны, крестный ход — всего этого было мало, чтобы воспрепятствовать опасности, которая нависла над Графским городом.

Через месяц чума пришла в Барселону.

Первой жертвой оказался корабельный плотник, работавший на верфи. Врачи собрались вокруг него, но все, что они смогли сделать, — это подтвердить признаки болезни, о которой читали в книгах и трактатах, а теперь увидели своими глазами.

— Они размером с маленькие мандарины, — сказал один, показывая на большие пустулы, которые образовались на шее больного.

— Черные, твердые и горячие, — добавил другой, опасливо дотронувшись до них.

— Необходимы повязки, смоченные в холодной воде, чтобы сбить лихорадку.

— Надо пустить ему кровь. В этом случае прекратится кровотечение вокруг пустул.

— Следует надрезать пустулы, — посоветовал кто-то.

Некоторые врачи оставили больного и стали прислушиваться к тому, что говорили их коллеги.

— В книгах написано, что надрезы делать нельзя, — запротестовал один.

— В конце концов, это только плотник… Посмотрим на подмышки и в паху.

Там тоже обнаружились большие черные горячие пустулы. Умирающему пустили кровь, и та короткая жизнь, которая еще оставалась у несчастного, вытекла из надрезов, сделанных эскулапами на его теле…

В тот же день стало известно и о других случаях заболевания.

Вскоре их стало еще больше. Некоторые жители Барселоны запирались у себя в домах, где умирали в ужасных мучениях. Другие, из страха заразить своих близких, оставались на улицах и агонизировали, пока не наступала смерть.

Власти приказали ставить мелом кресты на дверях домов, где был хотя бы один случай чумы, требовали соблюдать гигиену и избегать контактов с зачумленными. Трупы сжигали на больших кострах.

Люди, отмываясь, терли себе кожу, сдирая ее до крови, старались находиться подальше от зараженных.

Однако никто не догадался сделать то, что было необходимо сделать в первую очередь, — объявить войну вшам.

В городе не хватало врачей и представителей власти, и болезнь быстро распространялась.

Прошли недели; Арнау и Мария, как и многие другие горожане, продолжали ежедневно ходить в церковь Святой Марии, чтобы принять участие в мольбах, которые Небо не принимало.

Рядом с ними от болезни умирали дорогие им люди.

Умер отец Альберт, не пожалела чума и стариков Пере и Мариону…

Епископ организовал крестный ход, который должен был обойти весь город по периметру. Он начался у собора и проходил по Морской улице к церкви Святой Марии, где к нему присоединилась Святая Дева под балдахином, чтобы пойти дальше по предписанному пути.

Статуя Святой Девы ожидала молящихся на площади Санта-Мариа вместе с бастайшами, которые должны были ее нести. Люди молча смотрели друг на друга, не находя в себе сил спросить об отсутствующих товарищах по общине.

Сжав губы, они опускали глаза.

Арнау вспомнил большие процессии, когда по улицам несли его покровительницу и простые барселонцы дрались, стараясь быть поближе к статуе. Старшинам приходилось наводить порядок и устанавливать очередь, чтобы все могли нести Святую Деву, а теперь не хватало людей, чтобы хотя бы сменить друг друга.

Неужели за это короткое время умерло столько человек?!

Сколько это еще будет продолжаться, Царица Небесная?

Голоса людей, взывающих о помощи, разошлись по Морской улице.

Арнау с горечью смотрел на процессию: люди брели с непокрытой головой, едва волоча ноги.

Где же знать, которая всегда с такой пышностью шла впереди, рядом с епископом?

Четверо из пяти барселонских советников умерли; три четверти городского Совета Ста постигла та же участь.

Остальные бежали из города.

Бастайши молча подняли статую Святой Девы на плечи, дали епископу пройти и присоединились к скорбной веренице людей. От церкви Святой Марии они направились к монастырю Святой Клары, чтобы пройти через площадь Борн. У монастыря Святой Клары, несмотря на кадила священников, им ударил в нос запах горелого мяса; многие, перестав молиться, заплакали.

Возле ворот Сант-Даниэл процессия повернула налево, к Новым воротам и монастырю Святого Пере. Обходя то один, то другой труп, люди старались не смотреть на зачумленных, ожидающих смерти на углах домов или перед отмеченными белым крестом дверями, которые для них уже никогда не откроются.

«Святая Дева, — подумал Арнау, — за что нам такая немилость?!»

От монастыря Святого Пере они продолжили путь к воротам Санта-Анна, где опять повернули налево, в сторону моря, к кварталу Форн-делс-Аркс, чтобы затем возвратиться к собору.

Очень скоро люди стали сомневаться в том, что Церковь и ее служители способны помочь им в борьбе с чумой. Барселонцы молились до изнеможения, но болезнь продолжала собирать жертвы.

— Говорят, что это конец света, — пожаловался Арнау, заходя в дом. — Весь город сошел с ума. Бичующиеся взывают!

Мария стояла спиной к нему. Арнау сел, ожидая, что жена снимет с него обувь, и продолжил:

— Они ходят по улицам сотнями, с обнаженным торсом, кричат, что близится Судный день, исповедуются в своих грехах и стегают себя плетками. У некоторых уже мясо наружу, а они все истязают себя и…

Арнау погладил голову Марии, стоящей перед ним на коленях и почувствовал…

Она горела.

— Господи… Нет, нет! — пробормотал он.

Он провел рукой по ее шее.

Не может быть!

Мария подняла на него потускневшие глаза. Она вся вспотела, а лицо стало красным от прилива крови. Арнау хотел было приподнять ее подбородок, чтобы внимательно осмотреть шею, но она жестом показала, что ей больно.

— Нет! — вскрикнул Арнау.

Мария, стоя на коленях и все еще держа руки на обуви мужа, пристально посмотрела на Арнау. Слезы текли по ее щекам.

— Боже, нет… Боже! — Арнау опустился на пол возле нее.

— Уходи, Арнау, — пробормотала Мария, — не оставайся со мной.

Арнау попытался обнять жену, но, когда он взял ее за плечи, Мария снова скорчилась от боли.