Лев Ошанин - Вода бессмертия [роман в стихах]

Но не может стерпеть он такого.
И ведет Искандера душа
В Царство Мрака, от взгляда людского
За Водою Бессмертья спеша.
Тяжкий путь был ему напророчен.
На губах его гордый смешок.
А на пояс шнуром приторочен
Тонкокожий надежный мешок.
В нем сушеные рыбы с собою
(Полагается смертным еда).
Камень яхонт, что вспыхнет звездою,
Если близко плеснется вода.
Три испытанных спутника рядом:
Первый — факелоносец. Второй
Держит в дивном ларце «Илиаду»,
Третий — преданный раб и герой.
То цветами дыша неземными,
То от смрада слюной клокоча,
Шли они.
Тени мертвых над ними
Шелестели, касаясь плеча.
Вдруг сплелись они тучей несметной
И висят над его головой.
Возвестил ему голос бесцветный:
— Это те, что убиты тобой.—
Искандер усмехнулся:
— Собьется
Звездочет с пересчета обид.
Разве можно винить полководца,
Что оставил он след от копыт!

Но все новые кружатся круги —
Их все больше, ушедших с земли,
Юных женщин, детей тонкоруких,
Что затоптаны войском в пыли.
Мальчик в локонах, легких, летучих,
Полубог между сгинувших тел…
Искандер прошептал:
— Это случай,
Я его убивать не хотел! —
Тот же голос, бесцветен, бескровен.
Вопросил: «Он виновен?» И вмиг
Жуткий шелест: «Виновен, виновен…» —
В тишину подземелий проник.
И уж тени — не тени, не души,
Все тяжеле они, все плотней.
Вот обступят, задавят, задушат —
И не вырвется он из теней.
— Пропадите, — кричит он, — я воин! —
Но его бы не спас этот крик,
Если б молнией вдруг грозовою
Новый призрак во мгле не возник.
Властный профиль взметнув одноглазо,
Оттесняя всех прочих во тьму,
Тень отца — он узнал ее сразу —
Объявилась внезапно ему.
Взор отцовский, как встарь, величавый,
Был наполнен вопросом немым.
— Дай три года, — отцу закричал он,—
И весь мир будет царством моим! —
Тень исчезла за дымные клубы.
Но ему показалось во мгле,
Что ревнивые дрогнули губы
И морщина легла на челе.

Вдруг не тень, а скелет безобразный
Руку вытянул к горлу царя.
Верный раб вскинул меч безотказный,
Чтоб отсечь эту руку. Но зря —
Меч рассек только воздух. А воин,
Переломлен рукой пополам,
Некрасиво взмахнув головою,
Мертвым падает к царским ногам.
А пещера свой вид изменила,
Полился многошумный поток.
Это воды подземного Нила,
Что с заката идут на восток.
Вот ладья. И весло в ней хранится.
Одного лишь нести суждена,
Так же, как фараона в гробнице,
Тихо ждет Искандера она.
Слуги пали пред ним на колени:
— Если к новым пойдешь чудесам,
Без тебя нас замучают тени,
Нас задушат. Убей лучше сам.—
Что ладья — донесет иль погубит?
Но девиз Искандера: «Вперед».
Верным слугам он головы рубит,
«Илиаду» и факел берет.
В путь, ладья!
Ты, как друг, дорога мне.
Только дрожь пробегает по ней.
Камни начали сыпаться. Камни.
Где вода? Весь поток из камней.
Всю ладью искромсало, избило.
И без факела и без весла
Искандера незримая сила
На горячий песок унесла.
На песке на горячем, горючем
Перед ним пестрота его дел.
Мальчик в локонах…
Нет, это случай!
Он его убивать не хотел.
Вынул яхонт он, камень награды,
Яхонт вспыхнул в руке, как звезда.
Значит, плещет вода где-то рядом —
В двух шагах заблистала вода.
Но не может он сделать ни шагу.
Жажда жжет языками костра…
И швыряет мешок он, как флягу,
Уцепившись за кончик шнура.
Люди мельче с ума тут сошли бы —
Из мешка, всем правам вопреки,
Две сушеные выпали рыбы,
И задергались их плавники.
Рыбы ожили в трепетном свете,
Потерялись в воде без следа.
Понял царь — вот источник бессмертья,
Та, его колдовская вода.
Вот сейчас он напьется до дрожи,
Окунется в нее с головой…
Но он двинуться с места не может,
Весь избитый и полуживой.
А в глазах у него потемнело,
И пещера под ним поплыла.
Молодое безвольное тело
Подхватили большие крыла.
Все исчезло — поток камнепада,
Тени мертвых и призрачный дым.
Он в траве. С ним мешок его рядом.
Ветви лиственницы над ним.

Странный странник возник в отдаленье,
С кожей, бурого камня грубей.
Он, приблизясь, упал на колени.
— Царь, мне жить не под силу. Убей.—
Кто он? Что он сказал Искандеру?
Он никто в бесприютстве своем.
Но когда-то у шумных шумеров
Был верховным жрецом и царем.
Бог луны, независтливый Нанна,
Вел по жизни царя и жреца.
Тот имел все, что было желанно,
А желаньям не знал он конца.
И на вечную жизнь он согласье
У богов получил наконец.
Триста лет упивался он властью,
Украшая державный венец.
Жил он, лестью людской окруженный.
А меж тем в суете бытия
Друг за дружкою старились жены
И от немощи мерли друзья.
Стал тираном он. Собственноручно
Резал, вешал… Натешился всласть.
А потом ему сделалось скучно,
И тогда опостылела власть.
Сгибли хилыми старцами дети…
Царство сжег он — пусть канет во тьму…
Ничего не осталось на свете.
Что бы дорого было ему.
Он протягивает Искандеру
Руки — серые корни дерев.
Потерял он желанья и веру,
Состраданье, тревогу и гнев.
Серый мир над его головою,
Хоть небес не найти голубей.
Он с последнею просьбой живою:
— Царь, я знаю: ты добрый. Убей! —
И вскочил Искандер потрясенный.
— Все ты лжешь, залежавшийся хлам! —
И сверкнул уже меч занесенный.
Тот, что шлемы рубил пополам.
А упал вопросительным знаком
И вреда не принес голове.
Странный странник вздохнул и заплакал
И пошел, как пришел, по траве.
Не по-царски, в тряпье облаченный,
Помня добрую тысячу лет,
Он идет по земле обреченно.
И глядит Искандер ему вслед.

А солнце за холмами село.
На лиственнице на суке
Вода Бессмертия висела
В упругом кожаном мешке.
Он зло поглядывал на воду,
Не смея ни глотка отпить.
И думал: как перехитрить
Неумолимую природу?
Вода Бессмертья…
В царстве праха
Он, задыхаясь, шел за ней,
Бежал от горьких теней мрака,
Безвинных умерщвлял людей.
А меч, в который верил свято,
Повис беспомощно в руке.
О боги! Это что? Расплата
За то, что жил он налегке?
За то, что шел сквозь битвы, быстро
Заветный приближая срок…
И что же! Он — простой убийца,
Как тот зажившийся царек?
Жить для того, чтоб знать на свете
Лишь одиночество и страх?
Чтобы остался только ветер,
Свистящий в редких волосах?
И что бессмертье? Хилый старец,
Забывший и любовь и гнев?
Или колонны, что остались,
В пожарище не догорев…
Побед недавних слыша гул
И конский храп в речной излуке,
Усталый Искандер уснул,
Раскинув молодые руки.
А ночью ворон недалек.
Пока душа царя дремала,
Он клювом проклевал мешок,
И пил он воду сколько мог,
Хоть для бессмертья выпил мало.
А лиственнице он помог —
Вода прокапала под корень.
…Давно уж Искандера нет,
А лиственница та и ворон
Живут теперь по триста лет.