Пьер-Луи Ганьон - Исчезновение Ивана Бунина [litres]

Для Литвинова не было секретом, что Нобелевский комитет не зависит от шведского правительства и премьер-министр практически лишен возможности влиять на его решения. Но Коллонтай настаивала на том, что Пер Альбин Ханссон будет действовать в пользу Советской России. Если понадобится, он вмешается в последний момент, так что причин для тревоги нет.

Литвинова терзали сомнения: а что, если Коллонтай переоценивает свое влияние на главу шведского правительства. В голове крутились и другие неприятные подозрения. Вдруг Коллонтай сообщила ему не все, касающееся дела Бунина? Или, хуже того, скрыла некоторые факты, чреватые серьезными последствиями? Но с какой целью? Чтобы выставить его в невыгодном свете? Или вообще подвести под монастырь?

Беспокойство Литвинова росло с каждой минутой. Напрасно он назначил Коллонтай послом в Стокгольм после того, как ее за недопустимые расходы отстранили от должности полпреда в Осло. Специальная комиссия обнаружила, что полсотни роскошных нарядов, приобретенных Коллонтай у знаменитых берлинских кутюрье, были куплены за счет посольства.

Литвинов хорошо помнил, что ему не удалось помешать карьерному росту этой женщины, которая – слухи не врали – на самом деле была интриганкой, бессовестной авантюристкой и ненасытной нимфоманкой.

У нее все еще оставались сторонники в высших партийных сферах, обеспечивающие ей поддержку. Благодаря им она до сих пор не потеряла свой пост, несмотря на все бури, бушевавшие на советской политической сцене. Председатель ВЦИК Михаил Калинин не жалел в адрес Коллонтай хвалебных слов, подчеркивая, что она, как никто, умеет в самом лучшем свете представить за границей образ Советского Союза.

Ореол революционерки, беззаветно преданной делу коммунизма, не меркнул вопреки неприглядным поступкам – то ли имевшим место, то ли выдуманным с подачи определенных властных кругов, – которые она совершала. С годами Коллонтай превратилась в легенду, «валькирию революции», фигуру, чуть ли не равную Ленину.

Ночной звонок Сталина встревожил Литвинова еще и потому, что, как выяснилось из разговора, в предстоящей встрече будет участвовать председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский. Это могло означать, что Сталин считает Литвинова неспособным самостоятельно урегулировать бунинский вопрос.

В ту ночь нарком иностранных дел почти не спал. Он то и дело вскакивал с постели и в волнении метался по квартире, словно хищник в клетке. Айви накапала ему валерьянки, но Литвинов только отмахнулся, выкурил полпачки сигарет и съел кусок холодной курицы. Когда он все же уснул, на него навалились кошмары.

Ему снилось, что он – молодой парень, рядовой борец за дело коммунизма – заточен в царский каземат, где его пытают. Народный комиссар, лично знакомый с мировыми лидерами, вершащими судьбы народов, проснулся в слезах. Что предвещал этот страшный сон? Какую беду? Айви пришлось утешать и успокаивать мужа, как маленького ребенка.

После самоубийства Владимира Маяковского, случившегося без малого три года назад, в правительстве мало интересовались литераторами. В глазах иностранных наблюдателей неожиданная смерть глашатая пролетарской революции символизировала полное развенчание советского строя и служила свидетельством того, что революция предала свои идеалы.

Сталин постарался использовать смерть Маяковского в своих интересах – организовал поэту пышные государственные похороны, настойчиво повторяя, что обстоятельства его гибели не имеют никакого отношения к его общественно-политической позиции. Создатель Красной армии Лев Троцкий, к тому времени уже сосланный в Турцию, был в очередной раз вынужден признать дьявольскую ловкость диктатора.

Сидя под дверями сталинского кабинета, Литвинов предпринимал отчаянные попытки успокоиться. Он выпрямился, оторвавшись от спинки обитого красным бархатом дивана, уперся ступнями в холодный паркет и в надежде, что это поможет ему вернуть самообладание, принялся делать глубокие вдохи и выдохи.

Как и его коллеги, Литвинов имел все основания опасаться аудиенции у вождя. Сталин не доверял наркому иностранных дел, как, впрочем, не доверял никому из подчиненных, за исключением, может быть, Поскребышева.

Внезапная боль в желудке напомнила наркому о проблемах со здоровьем. Ему совсем не хотелось есть, хотя он сегодня не завтракал, а время обеда давно прошло. Нарком взглянул на часы – они показывали начало третьего. Надо будет после этой встречи проконсультироваться с хорошим гастроэнтерологом.

А что, если уйти в отставку, вдруг мелькнула у него мысль. Уехать послом в Португалию, Испанию, Италию и спокойно провести остаток дней в одной из теплых стран. Или, например, занять должность почетного профессора в Военной академии на кафедре международных отношений.

Нет, для этого он слишком молод. Что о нем подумают? И как Сталин отнесется к его просьбе об отставке? Скажет, что переговоры с США еще не завершены, не говоря уже о международном разоружении, и он по-прежнему нуждается в Литвинове и его знаниях и опыте. Кроме того, переговоры о заключении с Францией пакта о взаимопомощи находятся в самой начальной стадии.

Литвинов выбросил из головы эту нелепую идею. Он занимал пост наркома немногим больше двух лет и верил, что его ждет долгая успешная карьера. Но дело Бунина могло осложнить ситуацию, нанеся серьезный урон репутации СССР за рубежом. И на кого возложат ответственность за это? На него, на Максима Литвинова!

Он снова вернулся мыслями к Коллонтай. Что, если эта змея, как в правительстве ее называли многие, ведет двойную игру? Если вчитаться в ее отчеты, возникает ощущение, что она относится к истории с Буниным по-дилетантски. Когда они встречались в последний раз, она сообщила ему о своих особых отношениях со шведским премьер-министром в чрезвычайно легкомысленном тоне.

Но довольно! Профессионал его уровня не имеет права раскисать. Так недолго превратиться в параноика. Литвинов заставил себя сосредоточиться на проблеме, из-за которой его вызвали в Кремль, отбросив все посторонние соображения.

Первая Нобелевская премия по литературе была вручена в 1901 году Сюлли-Прюдому, и с тех пор ею награждали французов, англичан, итальянцев, шведов и представителей многих других народов. При этом до сегодняшнего дня в числе лауреатов не было ни одного русского. «Ни одного русского! – с горечью сам себе напомнил Литвинов. – Зато Франция и Германия получили по пять каждая!»

Нарком выучил список нобелиатов наизусть. Стоит ли перечислять Сталину их имена? Вождь вполне может разозлиться. Пожалуй, он сделает так: просто зачитает фамилии. Холодно, без эмоций. Вот, например, французы. Тот же Прюдом, а также Фредерик Мистраль, Ромен Роллан, Анатоль Франс и Анри Бергсон.