Жауме Кабре - Ваша честь [litres]

И вот снова пошел дождь. Произошло это в День святой Люции [169] День святой Люции – праздник, отмечаемый 13 декабря в католических и протестантских странах. Считается, что название праздника связано с мученицей из Сиракуз, ослепленной и убитой за веру в Христа. , который в тысяча семьсот девяносто девятом году приходился на пятницу. Дождь вернулся как старый друг, не спрашивая разрешения, ближе к вечеру, как раз когда донья Марианна очень доходчиво объясняла мужу: «Нет-нет-нет, и это мое последнее слово».

– Не понимаю, почему тебе не хочется идти на этот ужин.

– Потому что мне полковник Кобос совершенно безразличен, к тому же в эти дни в братстве у нас работы невпроворот. И я тебя уже предупреждала, это мое Последнее Слово!

– «Работы невпроворот»…

– Вот именно, мой драгоценный: работы невпроворот. Просто тебе всегда было неприятно, что Я Имею Такое Влияние в Братстве Крови.

– Напротив, я полностью это одобряю, Марианна. На самом деле… – Дон Рафель не знал, как ей сказать, что это сочетание казалось ему превосходным: он, по долгу службы, отправлял людей на виселицу, а донья Марианна, по зову благочестия, утешала их в последние минуты. Великолепное сочетание. Жаль, что женщины не могли занимать главенствующую роль среди утешителей… – Но у меня в голове не укладывается, что ты не можешь уделить несколько часов…

– В другой день, возможно, и смогу. Но в следующий четверг… это невозможно, Рафель. И ты прекрасно это знаешь.

– Я не могу не пойти на ужин, – сказал он, вставая с места и направляясь к окну. – Вот дьявол, опять дождь пошел.

– Тогда ступай один. Я должна исполнить свой долг перед братством.

Дон Рафель смотрел, как идет дождь. По его коже пробежал неприятный холодок, и он не затруднил себя ответом. С первыми каплями дождя перед ним снова предстало лицо Эльвиры, а с ним – и страх, с каждым разом все больше его обессиливавший. Дон Рафель сделал над собой усилие, чтобы вернуться к разговору. Он рассерженно запыхтел. Ему было совершенно безразлично, будет ли его сопровождать супруга. Напротив, без нее он мог более свободно и безнаказанно предаваться грезам о чужих женах. Но его невероятно раздражало, что она ему противоречит. На ужин он пойдет один, это было предельно ясно, поскольку во всем, что было связано с домашним укладом, донья Марианна имела право не только на Последнее, но и на Единственное Слово. И прощальный ужин полковника Кобоса, каким бы адъютантом он ни приходился его высокопревосходительству генерал-капитану, какое бы новое назначение ни ожидало его при дворе, какие бы добрые воспоминания ни было необходимо запечатлеть в его тупом армейском мозгу на случай, если когда-либо придется просить его об одолжении, она, столько боровшаяся за свое положение в братстве Крови, в ночь бдения о заключенном, в последние часы перед его казнью, не могла ходить по банкетам и заниматься глупостями. Ее уделом был пир смерти.

– И довожу до твоего сведения, что через час я должна быть в тюрьме.

– Ты? – чуть не расхохотался его честь.

– Посетить больного и заключенного в темницу, – продекламировала супруга. – Пятое дело милосердия [170] Дела милосердия – христианские поступки, которые исполняются в воздаяние грехов и от любви к ближнему. Эта практика популярна в Католической церкви как акт покаяния и милосердия. Дела милосердия традиционно делятся на две категории – «Телесные дела милосердия», касающиеся материальных нужд других людей, и «Духовные дела милосердия», касающиеся их духовных нужд; каждая из которых состоит из семи элементов. Семь телесных дел милосердия: 1) накормить голодного; 2) напоить жаждущего; 3) одеть нагого; 4) приютить бездомного; 5) посетить больного и заключенного в темницу; 6) выкупить пленного; 7) похоронить мертвого. . Иногда мне кажется, что тебя в детстве мало учили катехизису [171] Катехизис (от греч. katechesis – поучение, наставление) – это руководство, содержащее основные положения христианского вероучения. . – Она наставила на него обвинительный палец. – А в следующий четверг, сколько бы ты ни пытался этому помешать при помощи абсолютно несвоевременного ужина, Я Обязательно Исполню Седьмое Дело Милосердия.

– Седьмое? – замешкался дон Рафель. – Которое из них седьмое?

Однако донья Марианна, глубоко оскорбленная его невежеством, «какое варварство, господи боже ты мой», развернулась, вышла из гостиной и направилась к себе в комнату, следуя обычным маршрутом, который использовала для того, чтобы продемонстрировать, что ее обидели.

Тюремщик почесал неровно выбритую щеку и посмотрел на юношу, раскрыв рот, как будто хотел что-то сказать, но не решался. Потом запер решетку на двери камеры и удалился вглубь темного коридора при колеблющемся свете свечи. Он служил в тюрьме много лет, и такое близкое соприкосновение со смертью сделало его ко многому очень чувствительным, хотя он и состарился, и здоровье его хромало. Страсть к жизни, вкупе с любовью, представлялась ему одной из самых нелепых человеческих страстей. И ненависть. Ненависть тоже трудно было понять. Будучи доморощенным философом, он не переставал удивляться тому, сколько на свете усталых больных стариков, которые все усилия прилагают к тому, чтобы поскорее умереть, но ничего у них не выходит, и они все живут да живут, что ни делай. Помимо этих помешанных на смерти, его также изумляли многие его подопечные, которые, хоть и живут хуже крыс, не сдаются; и предпочитают эту вонючую, гнилую, никуда не годную и разбитую жизнь ставящей все на места смерти. Но самое глубокое впечатление производили на него случаи, подобные тому, который произошел с этим юношей… Когда люди в самом расцвете сил по решению власть имущих внезапно превращались в ходячих мертвецов, обездвиженных и гниющих. Старик доковылял до угла, в котором проводил большую часть времени, где стоял его стол, за которым он ел, постоянно делая над собой усилие, чтобы ни о чем не думать по-настоящему, потому что терпеть такую отвратительную жизнь очень тяжко.

В тот День святой Люции, покровительницы слепых, ему вздумалось спросить у Перрамона: «Послушай, послушай, так ты убил ее или нет?» И Андреу вместо ответа выблевал всю пареную репу, которую в тот момент ел, прямо на тарелку, гадость какая, и, вытирая губы рукавом рубашки, посмотрел на тюремщика таким жутким взглядом, что тот тысячу раз пожалел, что задал этот вопрос.

Вот почему, когда кругленький, краснолицый, жизнерадостный бессменный советник братства Крови из прихода Санта-Мария дель Пи, патер Пере Чикарт, явился в его владения, старик похолодел от ужаса. Он всегда узнавал об участи своих подопечных по косвенным признакам: если до заключенного никому не было дела, значит ему суждено гнить в этих стенах до тех пор, пока смерть не сподобится сделать ему одолжение и забрать его; появление дежурного офицера указывало на скорое освобождение; но если к ним заявлялся кругленький, жизнерадостный, краснолицый отец Чикарт, это означало, что вслед за ним примчатся хищные куницы из братства Крови. Дурной знак. Видно, какой-то плотник уже сколачивает эшафот на площади перед зданием церкви Санта-Мария дель Пи. Тюремщик даже и догадываться не мог о том, что бессменному советнику братства Крови, патеру Пере Чикарту, пришлось сражаться, аки тигру, с самой супругой председателя Верховного суда, «да поможет нам Господь держаться от него подальше». Вышло так, что этой даме, руководимой неправильно понятым благочестием, втемяшилось в голову взять на себя роль, отведенную мужчинам, и быть с приговоренным к смертной казни в решающий момент, а дело это тонкое и, даже если ты много раз брал на себя эту ответственность, всегда непростое, «и это я не для красного словца говорю». К тому же предоставление духовного утешения является прерогативой бессменного советника, и все тут (четвертый Протокол второго свода правил братства). Донье Марианне, одним из сокровенных желаний которой было поближе подобраться к висельникам, пришлось довольствоваться туманным обещанием пересмотреть устав в будущем, как несколько дней назад дал ей слово поступить сам председатель братства. И поскольку в конце концов она отступилась от идеи воспользоваться влиянием своего мужа, ей было предоставлено почетное право возглавить шествие в день казни, хоть она и женщина. Это тебе не шутки. И кто остался недоволен, тому никак не угодишь, особенно если принять во внимание, что донья Марианна к этому дню приготовила новое облачение, специально для дам, на котором крест был вышит не на рукаве, а на груди. «И я уверена, мужчины вскоре начнут нам подражать. Только представьте себе тридцать членов братства, шествующих с алыми крестами на груди, какое зрелище».