Артур Феличе - Багровый хамсин

Начальники стражи доносили царице о мятежных речах народа.

— Схватить зачинщиков и вырезать им языки!.. — приказывала Нефтис. — Сократить расход на стол фараона, на его гарем и придворных!.. Отобрать частные житницы и разделить их, с помощью писцов, на кварталы!.. Разгонять толпы палками и плетьми!

Новые меры царицы заглушили на время ропот голодных.

А война попрежнему не приносила ничего определенного. Войска Ипета подкреплялись со стороны юга, войска Хсоу — со стороны севера. Ипет боялся решительных действий; Хсоу — выжидал.

Тогда Нефтис придумала новый план. Она решила снестись с Ранузиром и путем измены впустить войска Ипета в город.

— Мне все равно не удержать власти в слабых руках сына, — думала она злобно, — он умеет лишь забавляться или проливать слезы, вместо того, чтобы, подобно доблестным фараонам древности, налетать ястребом на непокорных рабов. Так пусть же власть достанется сильнейшему. Ипет венчал не одну династию царей… И кто знает, может быть, глаза брата нового фараона не будут слепы, когда увидят царственную красоту великой Нефтис-Менхопрури… Белый цвет южной короны не менее славен, чем красный цвет северной… Коршун Нехеб и змея Уаджит сольются воедино, как и встарь, подобно знакам лотоса и папируса, сплетенным вместе на троне фараонов… И великий Амон-Ра — главный бог Ипета — верно, не оттолкнет новую царицу!..

Нефтис сама написала Ранузиру полное любви и восхищения письмо, закрепила папирус собственной печатью и приложила к нему большое серебряное кольцо в форме двух сплетенных рук — знак союза и верности.

Она шопотом отдала приказание немому рабу и под страхом казни вручила ему папирус.

Нерхеб вошел в покой «благого бога». С тех пор, как он женился на царевне Меситнинухет-Техен, он стал единственным другом и советником фараона.

— Все такие скучные, — говорил «благой бог» сквозь слезы, — лица всех мрачны, как ночь… Арфисты разучились играть на своих золотых арфах… голоса певцов охрипли, плясуньи от вечного лежания на цыновках располнели как старухи, лица воинов суровы, — все тянутся к мечу и стрелам, забывая о весельи и вине… Я скучаю. Нерхеб… Мне надоели раздоры, войны, голод народа, мне надоели даже жрецы со своими вечными просьбами о новых подачках… Я не верю больше в их силу… я ни во что больше не верю… Я устал… Я постоянно хочу спать… И только ты один умеешь заставлять меня иногда смеяться…

Нерхеб благоговейно поцеловал золотой ремень сандалии фараона.

— Но и ты, — продолжал капризно «благой бог», — не тот, что прежде, помнишь, до твоей поездки в страну Хатнуб за моим бедным саркофагом, разбитым проклятыми бунтовщиками… таким красивым, таким крепким, как будто вылитым из электрума… Помнишь?..

Нерхеб опустил голову.

— Помню, пресветлый Ра, жизнь рожденных…

— Тогда я прогневался на тебя, — продолжал фараон, — за то, что ты осквернил себя любовью к этой девушке… как ее… дочери парасхита… Как ее звали?..

— Актис… — глухо прошептал Нерхеб.

— Да, да, Актис… плясунья Актис… голубой лотос Египта… так называли ее… Как странно, — теперь я не рассердился бы за любовь к ней… Теперь все изменилось, говорят, в Хсоу: нищие обладают богатством, почтенные в горе, ничтожные в радости… умалились люди… повсюду предатели… людей нет… сын знатной особы не различается от простолюдина… жены каменщиков и рабов носят виссон и мафкат… А твой бедный фараон не найдет, верно, скоро в своей сокровищнице и утну серебра…

Он помолчал, а потом добавил мечтательно:

— Эта девушка поистине была прекрасна, если ты тоскуешь о ней до сих пор…

Нерхеб упал на колени.

— Нет, повелитель обеих стран, я был бы недостойнейшим рабом твоего величеств, если бы посмел вспоминать о наложнице, назвав женой твою сестру, великую царевну Меситнинухет-Техен, прекрасную как день, как оазис в пустыне, как слеза Изиды… Но прости, владыка Нехена и Буто, если раб твой осмелится прервать мед твоих уст и склонить слух твоего величества к печальным вестям… Со скорбью в сердце я нес тебе их…

Глаза фараона стали большими и испуганными.

— Печальные вести?.. Опять печальные вести?.. За последнее время я разучился уже выслушивать радостные вести от своих подданных… Говори!..

— О владыка, жизнь рожденных, злое предательство грозило тебе, черное как Дуат, и страшное как чудовища пустыни… Я не смею сказать…

— Говори!..

— Твоя сестра, моя супруга и госпожа, послала меня предостеречь твое величество от коварной измены…

— Чьей?..

— Твоя мять, царица Нефтис-Менхопрури хотела тайно снестись с Ранузиром — братом подлого мятежника из Ипета… Я перехватил гонца с папирусом…

Фараон встал с постели, весь дрожа. Глаза его были черны от гнева.

— Измена в самом гнезде коршуна!.. — закричал он резким звенящим голосом. — Призвать отряд личной стражи моего величества, связать царицу, как простую рабыню, и бросить ее в подземелье, пока великий суд Мен-нефера не произнесет над ней своего приговора!.. Где перехваченное письмо царицы?..

Нерхеб протянул папирус.

Серебряное кольцо Нефтис упало на мех леопарда, под ноги фараона. Золотая сандалия «благого бога» растоптала сплетение двух рук — знак любви и верности…

Фараон не смог прочесть письма царицы — его душили слезы бессильного гнева.

Нугри диктовал писцу ответ «благому богу»:

«Если истинно, что пишет бывший владыка обеих стран, и Мен-нефер стонет от голода; если истинно, что наши братья— неджесу осажденного города — едят ремни своих сандалий и варят пшеничную солому вместо маиса, мы — неджесу «Свободного Хсоу» — готовы посылать им в установленные сроки по два корабля зерна, масла и вина, а также впустить в крепость скот и гусей… Мы все это сделаем под условием, что мернутцат Мен-нефера не станет чинить препятствий желающим присоединиться к нашим войскам и даст каждому из них по полному боевому вооружению… Кроме того, чтобы избежать предательства, мы, — граждане «Свободного Хсоу» — требуем двух заложников из царского рода; мы клянемся честью, своей загробной жизнью и загробной жизнью своего потомства, что заложники будут целы и невредимы… На этих условиях мы можем спасти город Пта от гибели. В противном случае ни одна лодка не дойдет до пристаней Мен-нефера, и город, верный бывшему владыке, умрет голодной смертью».

Нугри торжествовал. «Благой бог» молил его о помощи. Хсоу мог требовать от фараона любой платы.

Стрела с привязанным к ней ответом Нугри перелетела укрепления Мен-нефера, и войска неджесу стали ждать решения бывшего властелина.

«Благой бог» прятался в дальнем покое. До него ясно долетал рев голодной толпы. Те же угрозы, та же брань, то же попрание установленных дворцом и храмами устоев — все было так схоже с днями перед его бегством из столицы.