Артур Феличе - Багровый хамсин

Бикит поставила полный кувшин на голову и обняла плачущую женщину.

— Полно, Хети, ведь ни слезами, ни проклятиями не поднимешь с цыновки твоего мужа!.. Послушала бы ты, что говорит мой Нугри. Он говорит, что наше счастье в наших руках, но только мы не умеем его взять. Вот уж кто ненавидит всех «рпат» и «хеков», а пуще всего жрецов и самого «благого бога»… Боюсь, что он не долго проносит голову с такими мыслями…

Она тряхнула волосами, и глиняные шарики на концах кос запрыгали у нее по плечам.

— Мне некогда сейчас, Хети, — крикнула она, уходя, — а вот управлюсь с работой, я забегу помочь тебе!..

Женщины долго смотрели ей вслед:

— Ну, и Бикит!.. Вот молодец!.. Она стоит своего Нугри!..

Над рыночной площадью стоял гул от блеянья коз, овец, от криков ослов, гоготанья гусей, а главное от выкриков торговцев и визгливых споров женщин.

— Вот прекрасное ожерелье!.. Блестящее ожерелье из «мафката»!.. Кто купит ожерелье из священного «мафката»?..

— Благовония из Пунта!.. Кто пройдет мимо благовоний из Пунта, из страны богов?.. Одна капля этих благовоний наполняет воздух запахом слаще меда!..

— Покрывало из Сирии!.. Тонкое, как паутина, покрывало из Сирии!..

— Опахало из эфиопских перьев!.. Золотые застежки из Кафти!.. Румяна!.. Камедь!.. Лазоревый камень!.. Мирра!.. Шарики из кифи — душистое курево!.. Нард!.. Кинамон!.. Мускус!..

Бикит и Кема спешили в другую часть рынка, где продавались рыба, овощи, хлеб, зерно и масло.

Они сели, как и все торговцы, на корточки возле своей камышевой плетенки с яйцами и луком.

Проходившая мимо женщина сунула в нос Бикит две банки с какими-то притираниями и начала предлагать.

— Обменяй мне это на яйца!.. По четыре яйца за каждую банку!..

Бикит оттолкнула ее руку и рассердилась.

— Ступай к богачам с твоими банками!.. У нас часто нечего есть в доме, — нам не до притираний!..

— Да ты понюхай, понюхай, — приставала женщина. — какой приятный запах; все на тебя будут обращать внимание!..

— О боги!.. — закричала Бикит. — Доколе мне будет надоедать эта муха?..

Женщина отошла к соседнему торговцу, продолжая навязывать свой сомнительный товар.

Солнце пекло, обливая потоком горячих лучей весь рынок. Запах гниющих овощей, плодов и лежалой рыбы смешивался с неуловимым запахом благовоний из ближней торговой улицы.

— Посмотри, Кема, — говорила Бикит, — вон висит кусок узорчатой ткани. Сколько «утну», ты думаешь, просят за него?..

— Столько, сколько у тебя и у меня, верно, нет.

— Будь у меля такая ткань, я сохранила бы ее для моей Ти-Тхути ко дню ее свадьбы…

— Сандалии!.. Сандалии из листьев папируса!.. Сандалии из кожи!.. Башмаки с цветными ремешками!.. Башмаки с каблуками!.. — выкрикивал башмачник.

В стороне слышался пронзительный детский плач. Мать, оставив грудного ребенка возле своего места, ушла выменивать товар.

— Будь у меня в груди хоть капля молока, я накормила бы этого крикуна, — покачала головой Бикит. — Ступай, Кема, дай ему, чего он просит.

Кема, родившая незадолго седьмую девочку, была рада облегчить себе грудь с помощью чужого ребенка.

— Ах ты, отродье гиэны!.. — ругались по соседству, — кто научил тебя так обвешивать честных людей?.. Твои «утну» сплавные, — в них золота столько же, сколько в твоей проклятой душе благочестия!.. Гнилая ты шкура, вылезшая из гнилого болота!..

— Дохлая рыба!..

— Урод!..

— Горячее баранье мясо!.. Мясо с имбирной подливкой!.. Бобы в меду!.. Рыба с гранатовой начинкой!.. Фиги!.. Фиги вяленые, — сушеные, — вареные!.. Сушеный виноград!.. Дыни!.. Финики!.. Сладкое пшено!.. Перец!..

— Полотно!.. Саисское полотно!.. Прочное, тонкое полотно, подобное полотну самой Великой Нейт!..

— Глазная мазь из мозгов куропатки!..

— Лук!.. Лук!.. Лук!..

Шум, гам, звон, стук, руготня и пение слепых нищих стояли над рыночной площадью.

Бикит удалось, наконец, выменять лук на рыбу и продать яйца. Она спешила домой.

— Я обещала еще Хети зайти к ней…

Они прошли темным, глухим проходом между двумя близко-стоящими домами крупных торговцев и вышли на залитую ослепительным солнцем набережную главного канала. Перед ними, на противоположном берегу сверкал позолотой дворец фараона. Ветер трепал на верхушках высоких мачт цветные флаги… Сикоморы, смоковницы, акации, мимозы, персеи, пальмы, гранатовые, тамарисковые, фиговые, лавровые и абрикосовые деревья, политые и вымытые рабами с ночи, ярко зеленели из-за зубчатой стены… Пилоны обоих входов, разрисованные сценами из охотничьей и походной жизни, высились над золоченой бронзовой крышей дворца… Золотые пластинки, врезанные в деревянные украшения окон, горели на солнце…

Бикит остановилась восхищенная.

— Ведь есть же такие счастливые люди!.. Они пользуются долиной Иалу еще при жизни.

Кема, закрывая рукой больные глаза, всматривалась в толпу перед одним из входов во дворец.

— Смотри, Бикит, что-то случилось на том берегу!

— Клянусь Изидой!.. — закричала Бикит, — это толпа рабочих с пирамиды!.. Они что-то кричат, размахивают руками, грозят кому-то!.. Неужели их опять обманули при расчете?..

Ветер доносил до них крики каменщиков.

Бикит не отрываясь смотрела на толпу. Верно, и ее Нугри там. Терпение рабочих опять лопнуло. Они побросали работу и, не веря больше начальнику, пришли к самому «благому богу». Что-то будет?..

Женщинам пришлось отскочить в сторону. Мимо них ураганом пробежал отряд ливийцев-полицейских…

Фараон дождался, наконец, приезда карлика. «Благой бог» был разочарован. Карлик оказался скучным, запуганным маленьким человечком, плакавшим и бессвязно болтавшим на каком-то непонятном языке.

— Мои ручные обезьяны забавнее, — сказал фараон недовольно и оттолкнул карлика обутой в золотую сандалию ногой.

Пенроирит, который уже два лунных круга состоял «другом царя» и управляющим домом царицы, поднял на него, согласно устава, восхищенный взор и сказал:

— О бог, дарующий жизнь, утвердитеть законов, пресветлый Ра, сияющий над обеими странами, ты не можешь быть доволен этой живой игрушкой, хоть она и стоила многих сокровищ и жизней. Твой взор подобен взору Гора, сокрушающему своих врагов. Ты стремишься к победам. Великая Нехеб венчает твою главу двойной короной. Она вручает тебя Великому Монту и зовет на поля битв… Тебе предназначено быть могучим властителем, подобно предку твоему, божественному Мине. Внемли словам недостойного слуги твоего! Да не потерпишь ты неповиновения твоих подданных, — ты, наместник богов на земле… Ни Абу, пи Тин, ни Ипет, ни Юг не платят тебе больше повинностей и податей. Твои сокровищницы пустеют… Подлый «хека» Ипета объявил себя сыном Ра и хочет сам владычествовать над Долиной… Да не допустишь ты осквернения священного «урея»… Финикийские портовые города не платят дани и пошлин… Твои галеры задерживаются у берегов Фенеху и Алашии… Жрецы «Прекрасноликого» в Шеде попирают ногами твои приказы и сносятся с жрецами Амона… Измена и коварство вьют сети над твоим «пшентом». Хсоу — как корабль среди моря… Внемли мне, Пресветлый Ра, и да помогут тебе боги!.. Я все сказал…