Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

— А почему тебя интересуют эти бумаги?

— Я хочу их найти…

— Зачем они тебе?

— Ну… хочу доискаться правды, это важно для всего села.

Парень определенно нравился Дежери. Он принялся подробно его обо всем расспрашивать, а на прощанье дружелюбно пообещал:

— Найдешь бумаги, приходи. Постараюсь помочь тебе, чем смогу.

Дежери чувствовал к парню искреннее расположение и доброжелательность, но чем он, в сущности, мог ему помочь? Тем более что он не склонен был придавать особое значение легенде об этих грамотах. Вряд ли они существуют. Да разве дело в этом? Пишта показался Дежери удивительным человеком. Все помыслы и намерения этого парня вызывали уважение.

Улыбаясь, Дежери проводил его взглядом и, весело насвистывая, направился к барскому дому.

Давно у него не было такого радостного, приподнятого настроения. До чего замечательный день выдался сегодня! Этот парень — такая приятная неожиданность. А учителю он сейчас же велит послать поросенка, пусть старик откормит к зиме: на его подарок следует ответить подарком. Как хорошо, что счастливая случайность свела его когда-то с учителем.

Было это осенью, во время одной из его прогулок по селу. Прежде он ничего подобного себе не позволял: разве что иногда прокатится в своем экипаже по деревенской улице. А тут отправился пешком, просто так, без определенной цели. Надоело дома сидеть. Перебрал всех своих знакомых — ни к кому из них в тот день ехать в гости не хотелось. В последнее время он как-то отошел от старых друзей. Разочаровался в них окончательно. Подумать только, что еще недавно он возлагал на них надежды, верил им, наивно полагал, что они, истинные патриоты, образуют костяк венгерской нации. Теперь воспоминание об иллюзиях, которые он питал в ту пору, вызывало у него горькую усмешку. Честно говоря, от компромисса с Австрией он и сам ожидал немало пользы. Горячо надеялся, что в жизни нации после затянувшегося на два десятилетия безвременья наступит перелом, страна обретет новые жизненные силы. А на деле получилось, что от дворянских гнезд еще явственнее потянуло тлетворным духом разложения.

Гуляя по селу, Дежери забрел к учителю. Беседа с ним была весьма приятной, хотя сам старик, человек очень сердечный, показался ему немножко резонером. После разговора с Калмаром Дежери стал смотреть на село и его обитателей совсем другими глазами. А спустя некоторое время старый учитель направил к нему для переговоров Хедеши. Мирской старшина пришел к Дежери с просьбой уговорить Вардаи, чтобы тот уступил крестьянам пастбище. Дежери эта просьба немало озадачила. Он был противником всякой передачи земель, всякой купли и продажи. Но помочь крестьянам не отказался. Правда, переговоры не увенчались успехом: Вардаи пастбище не уступил. Но Дежери никогда не раскаивался в своем поступке.

«Попытка — не пытка, может, и удастся найти эти бумаги», — вспомнил он слова приходившего к нему парня и засмеялся. Какой вздор! Конечно, этих бумаг не существует, он почти уверен. Но разве в этом дело?! Прекрасно, что существуют такие смелые люди, исполненные решимости во что бы то ни стало добиться своего. Добиться во Имя общего блага.

«А сможет ли этот парень прочесть бумаги, если бы даже нашел их? — спросил он себя и снова улыбнулся. — Да и умеет ли он вообще читать? Учитель Калмар добрый и порядочный человек, но вряд ли у него можно многому научиться…»

«Ну и что с того, что парень не умеет читать?» Дежери попытался вспомнить лицо Пишты. «Этот парень, пожалуй, способен одолеть любую грамоту… Но как он запинался, с каким трудом говорил! И это не беда: научится говорить, станет увереннее…»

Должно быть, Дежери находился под впечатлением солнечного весеннего утра и, возможно, поэтому всякое сомнение тотчас опровергал веским, убедительным доводом. Ему хотелось верить в успех дела, за которое взялся Пишта.

А тем временем Пишта шагал по дороге в село, сетуя на свою судьбу. Он досадовал и на учителя Калмара за то, что тот послал его на барскую усадьбу, и на самого себя, что последовал его совету. Шапку он все еще держал в руке: позабыл надеть. Свежий весенний ветерок приятно обвевал его воспаленную голову. Спохватившись, что разгуливает без шапки, он тут же с досадой ее нахлобучил.

Нехорошо было на душе у Пишты; пожалуй, ему даже было немного стыдно: не к лицу Пиште обивать барские пороги! И вроде бы очень расположен был к нему барин. Но ведь и не помог… Видно, не к нему следовало идти и не к учителю, а к односельчанам. Поговорить с каждым из них, обо всем расспросить. Они-то уж наверняка не стали бы приставать с докучливыми расспросами зачем и почему: достаточно было сказать им несколько слов, и они сразу поняли бы его, язык-то у них с Пиштой один!..

Погожий летний день. Время около полудня. На улице ни души, только мирской старшина торопливо шагает к дому сельского старосты. Если бы его сейчас кто-нибудь увидел, непременно подумал бы, что мирскому старшине вольготно живется, ежели в самую страдную пору у него нашлось свободное время шастать по селу. Но его никто не видел: в разгар летней страды люди работают не разгибая спины, и хоть все село растащи по бревнышку, никто не заметит.

На усадьбе Бенкё тоже приступили к молотьбе. На гумне водили по кругу лошадей — подготавливая ток для конной молотьбы, утаптывали землю. И сам хозяин, и домочадцы от мала до велика хлопотали на гумне, поэтому ни в доме, ни во дворе Хедеши не обнаружил ни одного живого существа, даже дворовых собак не было. Они тоже прибежали на гумно и, высунув языки, наблюдали за людьми.

— Ну, чего топчетесь на месте! — прикрикнул Бенкё на погонщиков. — Ведь все начисто на пятачке этом вытоптали, пыль столбом стоит, а рядом торчит трава.

— Все еще землю утаптываешь, сват? — Хедеши подошел к старосте.

— Полдень на носу, а ток для молотьбы не готов. Чистое наказание, а не работники! Черт бы их всех побрал! Куда ведешь, дурень ты этакий! Вон туда нужно, левое! — И, подскочив к одному из погонщиков, Бенкё вырвал у него из рук поводья.

К гумну подъехали первые доверху груженные снопами телеги. Волы, сопя, остановились у самого края гумна. Назойливые слепни липли к ним, не давая покоя. От их укусов животные вздрагивали, но ярмо не давало несчастным мотнуть рогатой головой. Они только махали хвостами, пытаясь отогнать кровососов.

— Как пить дать при первой же выстилке грязь придется месить, — ворчал хозяин, вернувшись к Хедеши. — Уж больно слепни да мухи озлились, быть дождю. А у вас-то как? Молотьбу не начали?

— На усадьбе пока еще нет. Только на хуторе. Так ведь там почти весь хлеб скошен.

— Я позавчера чуть свет поднял молодых и тоже отправил на хутор. Хоть бы погода продержалась, успеть бы пшеницу заскирдовать. — Ну, чего там замешкались! Да не стойте как истуканы, скидывайте поживее! Подальше, подальше отъезжайте, там и складывайте в скирды. Эй, Янош, плотнее снопы укладывай, того гляди, дождь пойдет — весь хлеб намокнет!