Ирина Измайлова - Собор. Роман о петербургском зодчем [litres]

– Простите меня! – Тут барон даже побледнел. – Вы занятой человек, а я вам горожу глупости всякие да рассказываю то, что вы и без меня знаете…

– Нет, мсье, не знаю!

И с этими словами Монферран подхватил онемевшего от радости Кене под руку и увлек в свой кабинет.

С тех пор молодой археолог стал своим человеком «в доме каменщика».

– Право, не уходил бы отсюда! – проговорил Кене, выходя с Алексеем во двор и при свете масляного фонаря рассматривая статуи. – Среди какой красоты вы живете, Алексей Васильевич!

– Я живу среди чудес! – улыбаясь, заметил управляющий. – А вы полюбуйтесь на них, сударь, не то ноябрь на дворе, мы их скоро в ящики попрячем, чтобы не простудились… И вы бы пальто застегнули, на улице ветер…

Когда Кене ушел, Алексей погасил дворовый фонарь, перед тем пройдясь между статуй, которые вечером нравились ему еще больше, чем днем, ибо в них появлялось что-то загадочное, неуловимое и в застывших их позах мерещилось слабое движение. Затем управляющий запер двери и, загораживая ладонью голубоватый язычок свечи, стал подниматься по лестнице.

Из гостиной доносились голоса Анны и Вари, приводивших в порядок стол. В коридоре вторая горничная, низенькая полная Ольга, подметала пол, стараясь потише шаркать метлой.

– Хозяин куда пошел? – спросил ее Алексей.

– В кабинет к себе, – ответила служанка. – И вас зовет.

Алексей быстро прошел часть коридора и постучал в дверь, украшенную инкрустацией с цветами и колибри.

– Заходи! – крикнул из-за двери Огюст.

Он сидел, как обычно, за столом, склонившись над небольшим акварельным рисунком. Управляющий подошел и через его плечо взглянул на лист. Там был нарисован пейзажный садик возле занятной круглой башни.

– Нравится? – спросил Монферран, не отрывая тонкой собольей кисточки от шероховатой поверхности бумаги.

– Красиво, – подтвердил Алеша. – И для кого вы такую сказку делать будете?

– Представь себе, для собственного дома. – Архитектор чуть повернул голову и подмигнул управляющему. – Могу я и себе что-то сделать, а? Хочу вот дом еще немножко перестроить, реконструировать. Только не сейчас, а через год-два. Сейчас не до того. Надо начать интерьер.

Здесь Алексею не надо было спрашивать «какой», он знал, что когда его хозяин говорит не «купол того-то и того-то» или не «отделка такого-то здания», а просто «купол» или «отделка», то речь идет о соборе Святого Исаакия.

– Да ведь ваш интерьер принят комиссией и утвержден, – заметил Алеша. – Что вам все покоя не дает?

Монферран повернулся в кресле всем корпусом и отложил кисточку:

– Сядь-ка рядом, не стой над головой… Что не дает покоя? А ты знаешь, какие именно теперь начнутся сложности и неприятности? Да уж начались! Сегодня я перед императором осрамился!

Алексей испугался:

– Опять поспорили с ним? Опять?

– Да, опять, мой милый, увы…

И Огюст, вдруг что-то вспомнив, расхохотался. Он долго хохотал, даже прослезился от смеха, и, успокоившись, хлопнул Алексея по руке и начал рассказывать:

– Понимаешь, после принятия проекта, разумеется, стали обсуждать, кто будет выполнять заказы, кто сделает в соборе живописные работы, это прежде всего важно. Я написал свое мнение, предложил пригласить наших господ-академиков. Пускай спасибо скажут! Ну а государю иностранцы больше нравятся, так он заявил, что надо позвать художников из Италии и Франции. Нет, каково, а? Будто мало своих! И вот сегодня я по его вызову был во дворце, и он опять приступил ко мне с этим своим намерением. Ведь вот-вот напишет свое «быть посему». Ну я и раскипятился немного, не сдержался. И говорю ему, ты только послушай что. «Государь, – говорю, – поймите: наши русские художники не хуже других напишут!» А весь разговор, как ты понимаешь, по-французски…

Алексей зажал рот ладонью, чтобы не рассмеяться еще громче хозяина.

– Т… Так и сказали «наши русские»? – выдохнул он.

– Ну да… Вижу, что император покраснел и смотрит на меня зло-презло. Так, думаю, вот теперь на дверь покажет, изволь ждать, пока гнев у него остынет. Но он вдруг хмыкнул и говорит мне, да так ехидно: «Добро же, мсье, пускай, пожалуй что, пишут ваши русские»… Стыд, да и только!

– Отчего же стыд? – продолжая смеяться, воскликнул Алеша. – Вот ему и стыдно стало. А вы сказали правильно. А кого же будете звать из художников?

Монферран стал загибать пальцы:

– Согласие пока дали оба брата Брюлловы, господин Басин, профессор Алексеев, профессор Шебуев. Нефф наверняка будет, государь любит его, да и мастер он отменный, дай Бог чтобы не отказался. Хотелось бы Бруни [57]пригласить, да кто его знает? Дел я с ним не имел, он больше живет за границей, чем в России. Говорят, капризуля, хуже меня! Но пишет так, что дрожь разбирает. Видел «Медного змия»? Ну и, само собою, Плюшара позову, приятель как-никак и француз, нельзя обидеть, хотя не знаю, как он поладит с такими монументальными работами. И еще надо человек пятнадцать звать, там работы Бог знает на сколько лет… И сложного будет немало…

Тут он нахмурился и некоторое время молчал, отвернувшись.

– А что будет сложно? – спросил Алексей, уловив тревогу в голосе хозяина.

Архитектор досадливо махнул рукой, будто ему не хотелось отвечать, но тут же передумал:

– Тебе скажу, ладно… Боюсь я этих росписей по штукатурке! Сыро внутри собора, холодно, стены влажнеют, зимой будут индеветь. Почти все русские храмы не отапливаются, хватает летнего тепла, а фрески и к морозу привычны, терпят. Но сухая штукатурка на свинцовом грунте – дело иное. Да и мрамор внутри будет страдать. Как я сразу не понял, не знаю… И никто не понял, никто ведь мне не сказал! Разрабатываем, конечно, систему отопления, но надо многое переделать внизу, так что можно будет установить эту систему лет этак через десять. А писать они начнут вот-вот! Не посыпется у них штукатурка-то, а?

– А что же делать? – растерялся Алексей.

– Ничего, – буркнул Монферран, – работать. Может быть, и ничего. Но в любом случае, – тут он упрямо тряхнул головой, – в любом случае, так или иначе, надо добиться прочности росписей. Пускай думают. Только о том, что я сказал сейчас, ты не вздумай…

– А вы меня не предупреждайте! – обиделся Алеша. – Не впервые, слава Богу. С кем-нибудь вы уже об этом говорили?

– Ни с кем, – надменно отрезал Огюст. – И ни с кем говорить не буду. Прежде пожара воду не льют.

– А с кем же вы отопление придумываете? – поймал хозяина на слове управляющий.

– Пока что сам с собою.

И, сердито отвернувшись, архитектор снова взялся за соболью кисточку и наклонился над акварельным листом.

На следующее утро он сразу отправился на строительство. Совершив обычный обход, выслушав мастеров и просмотрев отчеты своих помощников, он направился к мастерским мраморщиков, но его остановил вывернувшийся точно из-под земли мастер Максим Салин.