Марина Аэзида - Хасинто. Книга 1

— Позволь пройти, милая, — бросил Хасинто.

Девица вздрогнула и повернула голову.

— К-как вы меня назвали, господин?

Ее лицо стало пунцовым: не иначе, она сильно засмущалась. Что ж, это даже приятно и слегка волнующе.

— Я сказал: милая дева, позволь пройти, — повторил Хасинто с небрежной лаской.

— Я… я… Я не дева! Я мальчик! Мальчик!

Она… он распахнул плащ, показывая одежду. Мужскую.

Что за… Дьявол! Такое чувство, будто сначала в ледяную воду окунули, а затем кипятком ошпарили. Девица и впрямь оказалась мальчишкой. Как Хасинто мог перепутать? Ну да, глаза большие и невинные, волосы то ли собраны в хвост, то ли заплетены в косу — под чепцом не видать. Мягкий овал лица… Однако на верхней губе пробивается пушок, почти неразличимый в сумерках. Неудивительно, что Хасинто его не заметил, и все-таки… В иное время он посмеялся бы над своей ошибкой, но не сейчас.

— Мальчишка… — процедил Хасинто, а помолчав, рявкнул: — Смотришься, как девка! С дороги!

Он отпихнул юнца, вдогонку отвесив ему подзатыльник, потом в сердцах пнул корзину. Та опрокинулась. Свекла, репа и капуста покатились по земле. Малец бросился их собирать, но Хасинто не стал на это смотреть: отвернулся и наконец-то двинулся по мосту к воротам.

На внутреннем дворе было тихо. Слуги закончили работу и вместе с жителями замка либо слушали вечернюю мессу, либо разбрелись по домам и комнатам. Только огромный сутулый Пакито все еще сметал с каменных тропинок мусор и убирал лошадиное дерьмо.

— Пакито!

— А?

Мужчина повернул обезображенное оспой лицо и приблизился.

— Знаешь, как выглядит мята?

— Конечно, господин.

— Ну так собери ее для меня, будь добр. А когда закончится вечерня, жди у входа в замок. Запомнил? Ничего не перепутаешь? — Хасинто сделал паузу и повторил медленнее: — Соберешь мяту, дождешься у входа и отдашь ее мне.

— Да, господин.

Пакито туповат, зато трудолюбив и всегда готов услужить. Главное, правильно и по-простому объяснить, что от него требуется.

— Хорошо. Можешь идти.

Слуга вернулся к своему занятию, Хасинто же направился в часовню. Приоткрыл дверь, скользнул внутрь и, стараясь двигаться неслышно, юркнул на свободное место.

Падре начал читать очередную молитву, а Хасинто непроизвольно глянул на господские места. Лишь два из них были заняты — там сидели донна Беренгария и ее муж. Значит, дон Иньиго решил пропустить службу.

Где он сейчас? Может, в своих покоях? Или опять уехал на озеро, а вернуться не успел? Или еще куда отправился?

Какая разница! Хасинто не должно это волновать! Де Лара — рико омбре и сеньор. В своих землях властен делать, что хочет, находиться там, где хочет.

Если он уехал на озеро, то с кем? С Гонсало? Но тот плавать не умеет… Может, в одиночку отправился? Лишь бы не с гаденышем! И только бы не утонул!

Спокойно. Ничего не случилось. Даже хорошо, что сеньора нет. Иначе после мессы пришлось бы подойти к нему, смотреть на него, говорить, краснеть… Целый день прошел, а за давешний сон до сих пор стыдно.

После службы Хасинто остался у двери, оглядывая выходящих и пытаясь решить, у кого спросить о сеньоре. Не допытываться же у каждого воина. Вот бы Гонсало показался или кто-то из пажей…

Где они? Где оруженосец, где Сантьяго и Фаусто?

Неважно. Довольно ждать. Спрашивать тоже ни к чему. Если Хасинто понадобится сеньору, тот отправит за ним кого-то из слуг. К тому же де Лара вполне может быть в замке и готовиться к трапезе. Может, и пажи, и Гонсало там. Хасинто тоже пойдет в замок. Заберет у Пакито мяту — лишь бы слуга ничего не забыл и не перепутал, — а потом выяснит, есть ли какие-то поручения.

Он вскинул подбородок, отошел от двери и хотел двинуться прочь, но тут на выходе появился идальго Васкес с женой и оруженосцем. Хасинто не выдержал, шагнул ему навстречу и коротко поклонился.

— Доброго вечера, идальго Васкес. И вам, прекрасная донья. Благословит вас Господь.

Донья ответила милой улыбкой и изящным кивком, а идальго сказал:

— Спасибо, Хасинто. Надеюсь, и ваш вечер пройдет недурно.

Теперь можно спросить о том, что интересует.

— Я искал дона Иньиго. Вы знаете, где он?

— Знаю. Завтра он устраивает соколиную и псовую охоты. Но сам уехал уже сегодня — поставить лагерь. Ну, для дам и вообще.

— Сам? Зачем? Есть же слуги.

Васкес пожал плечами.

— Так захотел. Взял трех прислужников, Гонсало и пажа…

— Которого? — вопрос сорвался с губ прежде, чем Хасинто взял себя в руки.

— Этого, рыжего. Ордоньо.

Обида оцарапала сердце, заполнила душу, переросла в негодование.

Как мог де Лара так с ним обойтись? Освободил до вечера, а сам в это время уехал на охоту! Ни словечка не сказал. Да еще гаденыша взял с собой. Гаденыша!

— Кхм… Гарсиас, вы еще что-то хотели спросить? Если нет, то мы пойдем. Моя супруга утомилась.

Да уж, Хасинто повел себя невежливо: стоял и молчал, не подумав, что задерживает Васкеса и его жену.

— Да, конечно. Спасибо вам и простите, что побеспокоил.

— Ничего, — бросил идальго и, уже уходя, добавил: — Не огорчайтесь: на ваш век хватит и охоты, и войны.

Легко ему говорить! В отличие от Хасинто, он себя пустым местом не чувствует. Не о нем сеньор забыл и уехал, даже поручений не оставив.

Mierda!

Взгляд упал на темную стену, чуть заметно расчерченную серыми полосами. Хасинто приподнялся и глянул в окно: почти рассвет, но рог еще или не звучал, или сон был слишком крепким.

Сон! Что снилось?

Хасинто отбросил одеяло, вскочил с кровати и нахмурился, пытаясь вспомнить.

Так. В полночь он обошел двор и замок. Поднялся к себе, раскидал большую часть мяты по полу — Пакито вместо нескольких веточек притащил целый веник. Хасинто еще усомнился, правда ли это мята и переспросил. Серв сказал, что такую травку на глаз и нюх определяет, хоть и неумный. Пришлось ему поверить. Он пожевал горько-леденящие листики, как велел ибн Якуб, затем помолился и лег в постель.

Уснуть мешали навязчивые и невеселые мысли; Хасинто долго ворочался, прежде чем усталость победила, тревога улеглась, а сознание померкло.

Следующее воспоминание — стена, рассвет. Выходит, ему ничего не снилось, хвала Пресвятой Деве. То ли мята подействовала (если это была она), то ли демон испугался молитв и хлыста, потому сбежал обратно в пекло.

Хасинто поежился от утренней прохлады и подошел к окну. Подворье пустовало. Значит, рассветный рог точно не гудел, и можно еще немного поваляться в кровати. Хотя нет, нельзя. Вдруг за короткое время все-таки приснится срамной сон? Хасинто не готов это проверять. Лучше займется чем-нибудь: например, проедется по окрестностям, сейчас спокойным, тихим, дремотным.

Дон Иньиго и кабальерос вернулись с богатой добычей на четвертый день. Только! На четвертый! Наконец-то.